Павел Шумил - Процент соответствия
— «Сухая/скучная» — передала кула, всё больше волнуясь. А когда Умбрия нацелилась на нижнее пятно, Атрану пришлось даже придержать Балу. Впрочем, слившись, охотница быстро и твёрдо взяла управление на себя.
— Мы кого-нибудь ещё ждём? Нет? Тогда тронулись.
Лотвич усмехнулся и повёл отряд на кордон. Атран, сведя связь с кулой до минимума, изучал в себе новую эмоцию. После долгих колебаний остановился на названии «горечь расставания». Справившись с этим делом, попробовал прощупать новую охотницу. Особой защиты она не ставила. Но оказалась холодна как Темнота.
— «Снизу холодная. Хочу с тобой. Ты добрый/понимающий» — выдала очередной шедевр кула.
— «Прости, малышка. Завтра я уйду».
— ...«Откройся/пусти/приласкай», — жалобно попросила Бала, и Атран открылся. Хотя давал слово не делать этого никогда в жизни.
В последний ведь раз, — пытался оправдать он себя.
— «С тобой хорошо, с холодной/суровой плохо».
— «Она твоя хозяйка», — Атран попытался как можно чётче сформировать этот образ.
— «Холодная/суровая меня не любит», — пожаловалась кула.
— «Слушайся её», — передал Атран и повёл кулу над зелёным ковром дна, так низко, что водоросли ласкали плавники.
— «Ты озабоченный/грустный. Почему не весёлый?»
«Короткая память — ваше счастье, — задумался юноша. — Равновесие. Одно зло уравновешивается другим».
— «Идём домой, малышка. Мне уже пора».
— «Там холодная/суровая. Боюсь её».
— «Надо».
— Атран, ты очень помог нам и действовал разумно и целесообразно. Если нужно, я могу послать об этом рапорт твоему руководству. А захочешь сменить профессию, возьму охотником и обеспечу кулом.
— Буду иметь в виду. Прощай, Лотвич.
— Да, чуть не забыл. Инфор не нашёл в информатории никаких сведений о том, кто и как узнал о слоях среды различной плотности. Но этим данным больше шести тысяч лет.
— Ух ты, ещё до открытия бессмертия? Тогда понятно. Сами знания сохранились, а кто когда открыл — забыли. Обычное дело...
— Будь счастлив, мой мальчик. И скорее найди себе подружку, — пожелала на прощание Урена.
До вокзала Атрана провожал Аранк. Кула Урены собиралась не сегодня-завтра метать икру, кул Лотвича и сами охотники не отходили от неё ни на секунду.
Отделившись от верхнего пятна кула, Атран кивнул охотнику, нашёл шалота, идущего в Голубые сады и занял место на широкой спине чуть впереди спинного плавника. Машинально поёрзал, притирая нервное пятно, но под ним была только тёплая, бугристая от присосок пассажиров кожа. Очень быстро пассажиры заняли все места. Они ехали на курорт, были веселы и возбуждены.
Диспетчер объявил отправление, шалот развернулся над вокзальной площадью и лёг на курс. Двое отставших пассажиров с весёлыми криками присосались рядом с Атраном. Рулевой, которого на пассажирских маршрутах почему-то звали водителем, поднял шалота к самой поверхности. На его коже играли солнечные блики, а молодой учёный изучал новую эмоцию, навеянную расставанием с Балой. На этот раз даже название подобрать не удалось. Только простой, до предела упрощённый и утрированный образ. Будто он направил Балу прямо под удар клюва алмара. Как и предыдущие, эмоция была крайне неприятной. Атран ещё раз проанализировал свои поступки за последний месяц. Принял участие в охоте на алмара. Принёс пользу. По просьбе охотников ухаживал за кулой, пока не прибыла новая хозяйка. Теперь оставаться на кордоне больше незачем, значит, нужно двигаться дальше. Да, Бала хотела остаться с ним. Но кула — собственность отряда охотников. И что она будет делать вдали от границы? Народ пугать? Против чего же направлена эмоция?
«Бедные зверюшки, как вы с этим живёте? — подумал Атран и хотел заняться аутотренингом. Сосредоточиться и усилием воли вытолкнуть паршивую эмоцию из головы. — Всё в прошлом, назад время не идёт, можно забыть» — внушал он себе.
Сосредоточиться не удавалось. Сосед справа без конца мурлыкал под ухом весёлый, незатейливый мотивчик.
Сейчас ты у меня замолчишь, — решил Атран, дождался конца куплета и заорал припев в полный голос:
Лай-лай-лай ла-лай-ла!Лай-лай-лаа ла-лай-ла!Тым! Тыбыдым-тыбыдым!
Сосед справа заткнулся и изумлённо распахнул глаза, зато сосед слева, а за ним и все остальные пассажиры с энтузиазмом подхватили песню.
«Ну да, все едут на курорт, — вспомнил Атран и грустно рассмеялся. — Чего я там забыл?»
Однако, молчать одному среди вопящей и ликующей толпы пассажиров неинтересно, и он подхватил песню вместе со всеми. Несколько пар студенческого возраста отделились от шалота и устроили маленькое представление, выстроившись узором, красиво и синхронно перестраиваясь в такт песне. А когда поравнялись с шалотом, идущим обратным рейсом, и все дружно закричали: «Физкульт-привет!», Атран окончательно позабыл о своих горестях.
Три дня в Голубых садах прошли замечательно, а на четвёртый Атран, крайне довольный собой и отпуском, отправился домой.
Алим. Озеро
На следующий день Алим с утра отправился к завалу. С изумлением обнаружил, что Ефаль и Неток привели ещё двух туристов. По командам Икши все впятером пытались столкнуть вниз крупный обломок скалы. Алим бросился им на помощь, обломок пошатнулся, Икша, изогнувшись дугой, упёрлась хвостом в склон, закричала, все ещё раз дружно поднажали... и обломок покатился вниз, на дно каньона. Туристы бросились врассыпную, столкнулись, получилась куча-мала, Ефаль едва не попала под камень, но успела уйти вверх. Маленькая победа подняла настроение. Ворчание Икши насчёт осторожности и техники безопасности встретили прибаутками, но самым внимательным образом осмотрели её сбитые камнями рук-ки, ссадины на хвосте — и отстранили от работ. Всё равно, работать не мешая друг другу могли только пятеро.
Вскоре подошли ещё четыре экстремальщика. Те самые приятели-хохмочи, которых Алим меньше всего хотел видеть.
— Ни фига себе! Слышал, что инструкторы группам трудности создают, но чтоб такую кучу навалить... — изумился первый.
— Да эту груду полгода разгребать, а у нас отпуск кончается! — возмутился второй. — Икша! Икша!
— Здесь я.
— Когда вернёмся, сообщите нашему руководству, что мы задержались по не зависящим от нас причинам.
— Сообщу. Обязательно сообщу. Но юридической силы моё сообщение иметь не будет. Выход на экстремальный маршрут ведь дело добровольное.
— Пусть это вас не волнует, — повеселели парни. — А ну-ка, потеснитесь. Смена пришла!
Алим проверил вчерашнюю метку и поставил новую. За его спиной столпились туристы. Работа на некоторое время замерла. За сутки уровень поднялся меньше, чем на четверть метра. Молодёжь с разгона выпрыгивала из среды вертикально вверх, пытаясь определить высоту завала и высчитывая дни. Алим не стал уточнять, что с каждым днём уровень будет повышаться всё медленнее и медленнее.
С каждым днём всё больше туристов узнавали о завале. Но происходило это как-то буднично и просто. Новички видели, что остальные в курсе, что меры принимаются, никто не боится — и успокаивались. Икша составляла бригады — теперь работали сразу десять экстремальщиков. Пять у поверхности и пять — на четыре метра ниже. Подъём уровня продолжался, но с тех пор, как уровень у завала сравнялся с уровнем озера, не превышал трёх сантиметров в сутки. И, по расчётам Алима, должен был замедлиться до полутора-двух сантиметров. А высота завала в самой низкой точке (у правого берега) превышала три метра. И никто не мог оценить его ширину.
Отработав свою смену, Алим направлялся исследовать территорию, которая совсем недавно была сушей. Глубина в этих местах редко превышала метр, незнакомая обстановка возбуждала и тревожила, но экскурсии стоили риска. Юноша понимал, что час прогулки по затопленной территории стоит десятков часов обычных наблюдений, а такая уникальная ситуация может никогда больше не повториться. Он выделил десятки видов растений, пытался классифицировать их, понять взаимодействие. И было до слёз обидно, что нет ни одного инструмента, ни одного консерватора. Только глаза и память.
Каждый вечер он сливался с Корпеном и передавал инфору все собранные за день знания. Инфор посмеивался, но никогда не отказывал. Он выделил Алиму раздел в своей необъятной памяти и даже в свободное время проводил систематизацию и классификацию новой информации. Алим в свою очередь поражался порядку и опрятности в уме инфора.
Ежедневную передачу знаний молодой учёный считал обязательной. Ведь он, кроме прочего, изучал съедобность растений суши. Но ядовитых, на его счастье, не попадалось, и очень скоро выработалось простое эмпирическое правило: есть можно всё то, что вкусно.
