Стальной пляж - Джон Варли
огляделся и произнёс:
— О, если б муза вознеслась, пылая, на яркий небосвод воображенья!..[64]
— Как ты смеешь цитировать Шекспира на такой низкопробной сцене?
— Весь мир — театр, и…
— …и этот цирк сгорел, а клоуны разбежались. Перестань, пожалуйста, тратить попусту моё время. Подозреваю, ты уже разбазарил много десятитысячных долей секунды, а мне особо нечего тебе уделить.
— Я полагаю, шоу тебе не понравилось.
— О, Иисусе! Ты невероятен.
— А детям, похоже, нравится.
Я промолчала, решила, что лучше просто переждать ГК. И описывать его я не собираюсь. Какой смысл?
— Этот метод терапии, психодрама, неплохо помогал достучаться до некоторых типов психически больных детей, — пояснил он. Подождал, но я ничего не ответила, и он продолжил: — И на него ушло немного больше времени, чем ты сказала. Такой вид интерактивного сценария нельзя просто закинуть в твой мозг целиком, как я делал раньше.
— У тебя здорово получается подбирать слова. "Закинуть" — это очень точно!
— Потребовалось скорее пять дней, чтобы выполнить всю программу.
— Представь себе, я в восторге. Послушай. Ты притащил меня сюда через всю эту ерунду, чтобы что-то мне сказать. У меня нет настроения болтать с полудурками. Скажи то, что собирался, и вали к чертям из моей жизни.
— Вовсе не стоит так раздражаться.
На мгновение мне захотелось схватить каменюку и запулить в него со всего маху. Я в этом поднаторела за год сражений с альфийцами. Он пробудил во мне зверя. И мне было на что злиться. За последнее время, воспринятое мной как год, я много страдала. Однажды устройство "безопасности" в моём "скафандре" решило вгрызться мне в ногу, чтобы заделать дырочку на колене, пробитую шальной альфийской пулей. Боль была… но опять-таки, какой смысл? Такую боль нельзя описать, её на самом деле и запомнить нельзя, по крайней мере не всю её силу. Но в памяти осталось достаточно, чтобы возникли мысли об убийстве существа, подписавшего меня на это. Что же до страха, который чувствуешь, когда случается этакое — его я прекрасно запомнила, спасибо большое.
— Теперь наконец мы можем избавиться от деревянного протеза? — спросила я.
— Как пожелаешь.
Попробуйте проделать подобное, если вам нужен ярчайший образец странности. Я тут же начала снова чувствовать левую ногу — ту, которой лишилась более полугода назад. Никаких покалываний, судорог или приливов жара. Просто ноги только что не было и вдруг она появилась.
— Это всё тоже можно опустить, — предложила я и махнула рукой на свой астероид, замусоренный обломками кораблей и устройствами, держащимися на соплях.
— Чего бы тебе хотелось вместо этого?
— Отсутствия придурков. А если нет такой возможности, поскольку я подозреваю, что ты не собираешься уйти прямо сейчас, сгодится что угодно, лишь бы оно не напоминало мне обо всём этом.
И всё вокруг немедленно исчезло и сменилось бесконечным, однообразным тёмным небом с редкой россыпью звёзд. Единственным, что виднелось в нём на много миллиардов миль вокруг, были два простых стула.
— Ну-уу… на самом деле нет, — возразила я. — Небо нам не нужно. Я буду продолжать искать в нём альфийцев.
— Могу вернуть твой "Интеросайтер". Кстати, как он должен был работать?
— Хочешь сказать, ты не знаешь?
— Подобные истории я обычно набрасываю лишь в общих чертах. Тебе нужно задействовать своё воображение, чтобы воплотить сценарий в реальность. Именно поэтому так хорошо получается с детьми.
— Я отказываюсь верить, что всё это дерьмо — из моей головы.
— Ты всегда любила старые фильмы. Очевидно, ты помнишь даже самые скверные. Вот расскажи мне об "Интеросайтере".
— Тогда уберёшь небо?
Он кивнул, и я начала обрисовывать в общих чертах то, что смогла вспомнить об этой на редкость
