Голубятня на желтой поляне: Роман-трилогия - Владислав Крапивин
— Значит, бывает… — уныло ответил Янка. — Значит, они замкнули время в кольцо.
— Эти… которые клоуны? — прошептал Листик и придвинулся к Гельке.
— Ну да…
— А как это — в кольцо? Мы еще не проходили…
— Этого никто не проходил и никто не понимает, — со вздохом сказал Янка-Денек. — Но они замкнули. Вот и пошла карусель.
— Янка… — Гелька морщился, будто решал головоломку. — Но если ты вернешься… Когда ты вернешься туда, ты же можешь встретить Яра и объяснить, что Юрка стал ветерком. Что он теперь в Пустом Городе. Они же смогут увидеться. Ну… хоть ненадолго…
— Да не вернусь я туда, — устало проговорил Янка. — Время-то в кольце. Меня принесет к самому началу, и все опять… Опять перестрелка Берегов, пароход тонет, на котором мама и я. Меня воздушной волной в воду… Потом лицей, восстание… Потом мы — ветерки, летаем, летаем столько лет. Наконец — поляна, Яр, я лечу сюда. Делаюсь совсем крошечный, живу в Приморске, потом здесь… И снова круг. И мне кажется, так было уже тысячу раз…
Прозвучало в тихом Янкином рассказе такое отчаяние, что Гелька передернул плечами и плотнее прижался к теплому кожуху.
Листик недоуменно спросил:
— А зачем делаться крошечным? Нельзя разве сразу?
— Сразу… нет, нельзя, — вздохнул Янка. — Если ветерок хочет надолго превратиться в человека, он это может, но надо с самого начала. Будто бы только родился…. Это совсем даже не плохо, я так и хотел. Хорошо ведь, когда ты снова настоящий и у тебя есть дом и родные… — Янка виновато улыбнулся. — Это называется идти в подкидыши. Другие ветерки тоже так делают. Некоторые…
— А почему не все? — шепотом спросил Гелька.
— Кое-кто не умеет. А многие боятся…
— Разве это опасно?
— Это не опасно… Ветеркам вообще ничего не опасно. Только в конце очень тяжело… Ну, когда приходит время улетать. Когда знаешь, что надо прощаться навсегда…
— А разве обязательно улетать? — спросил Листик.
— Такой закон природы у нас. Если ты подкидыш и если исполняется тебе столько лет, сколько было раньше… ну, когда ты навеки сделался ветерком, тогда ты все вспоминаешь и тебя уносит обратно…
Гелька через силу проговорил:
— А тебе… когда?
— Мне в день восстания было ровно двенадцать. А сейчас будет через неделю…
— А дома… ты расскажешь?
— Я маме и папе ничего не буду говорить… Может, они и не станут так горевать, они же знают, что я не родной, а приемный…
«Все равно будут», — подумал Гелька.
— А дедушке я все рассказал. Он меня больше всех любил… любит.
— Когда же ты успел? — спросил Гелька.
— Сегодня. Когда ты обедал, а я сумку домой относил.
«Обедал…» — горько усмехнулся про себя Гелька, вспомнив, как кусок не лез в горло, а тетя Вика сердито кудахтала рядом. И спросил:
— А он что… дедушка-то?
Янка лег на кровельный пластик, положил лицо на согнутые руки. Глухо ответил:
— Он такое сказал… Обнял меня и говорит: «Я это давно чувствовал… Ничего. Скоро я умру, а ты летай, мой ветерок. Пока не порвется кольцо…»
— Разве оно порвется? — быстро спросил Гелька.
— Когда? — печально отозвался Янка. — Кто его порвет?
Раздался скрежет. Это по ребристому пластику съехал на твердом заду с гребня крыши Васька. До сих пор он сидел выше всех и не говорил ни слова. Теперь он включил фиолетовые глаза и сказал:
— А почему бы и нет?
— Что? — хмуро спросил Гелька.
— Почему бы его не порвать? Это кольцо.
— Васька, ты, конечно, умный, — печально сказал Гелька. — Но ты еще… ты мало в физике разбираешься. Это не простое кольцо, а время. Где оно, как ты за него схватишься?
— За него и не надо, — металлическим голосом ответил Васька. Таким голосом он говорил, когда капризничал или хвастался. — Должна быть модель.
Янка быстро поднялся.
— Что?
Васька встал и включил на верхушке энергосборника лампочку. Засунул резиновые ладони в тесные кармашки матросского костюмчика.
— Физику я знаю теперь в пятьсот раз лучше вас, — небрежно сообщил он. — Позавчера я прочитал семитомник доктора физических наук Лаптева, а вчера «Общую теорию пространства» профессора Окаямы… — Он прошелся вокруг кожуха. Штаны его от езды по крыше были сзади изодраны в клочья. Но это Ваську ничуть не смущало. — Я долго вас тут слушал, — заявил он. — Я специально выключил блок чувствительности, чтобы не переживать вместе с вами. Когда все расстраиваются и хнычут, хоть один кто-то должен оставаться с ясной головой.
— Перестань топать, — попросил Гелька. — Говори толком.
— Говорю толком. Эти существа, название которых точно не определено, — «клоуны», «манекены», «люди, которые велят», — они не могут работать без модели. Им нужна была искорка, чтобы работать с галактикой. Это модель. Без нее у них пока ничего не получается. Они замкнули время, это у них получилось. Значит, где-то замкнули модель, кольцо. Разомкнется кольцо модели — разомкнется время.
— Где она, эта модель? В каком космосе ее найдешь?.. — сказал Янка.
— Думать надо, — ответил Васька с ноткой самодовольства.
— Ты думал? — быстро спросил Гелька.
— Думал. Поезд, который идет на станцию Мост.
Сначала все молчали. Потом Листик удивленно спросил:
— Какой мост?
— Подожди, Огонек, — сказал Гелька.
Они стояли на крыше тесной кучкой, Васька — посередине. Он был теплый, как походная печка.
— Этот поезд идет через три пространства, — медленно проговорил Янка. — А может быть, и больше… И всегда в одну сторону… Да, это кольцо.
— Разве он не идет обратно, когда приходит на станцию Мост? — спросил Гелька.
Янка помотал головой:
— Нет станции Мост. Никто ее не видел.
— Есть, — важно сказал Васька. — Только она растянута по всему кольцу. Вся рельсовая дорога — это станция Мост. Дело не в поезде, а в самом рельсовом пути. Он и есть кольцо.
— Значит, что? — Янка-Денек выпрямился по-боевому. И Гельке показалось, что где-то заиграла музыка «Восстание». — Будем рвать рельсы?
— Где? — спросил Гелька.
Васька сказал:
— Станция растянута, но Мост все-таки есть.
— Ой…
