Рэй Брэдбери - Высоко в небеса: 100 рассказов
— Нева, я никогда не слышал, чтобы ты так разговаривала.
— И никогда не услышишь, Дуг.
— То, что ты сказала, это правда?
— Ни единого слова.
— То есть ты наврала? Наврала?
— Я наврала. — Нева подмигнула. — А он, как ты думаешь, он тоже врал?
— Не знаю.
— Дуг, а вот я знаю, что иногда нужна ложь, чтобы уничтожить другую ложь. По крайней мере, в данном случае. Но это не должно войти в привычку.
— Нет, мэм, — Мальчик рассмеялся. — Скажи еще про мандрагору. И про волчий корень у меня в кармане. И еще про пистолет с серебряными пулями, ну скажи.
Она повторила. И они оба дружно рассмеялись.
С гиканьем и криками они ехали вдаль на своей громыхающей развалюхе, переваливаясь через ухабы и ямы, она говорила, он слушал, и их смеющиеся глаза превращались в крохотные щелочки, они хохотали, ржали до упаду, покатывались со смеху.
Они смеялись и смеялись, пока не добрались наконец до воды, натянули купальники и, широко улыбаясь, вошли в озеро.
Солнце было по-прежнему в зените и палило вовсю, поэтому они еще минут пять счастливо плескались по-собачьи, прежде чем по-настоящему окунуться в мятно-прохладные волны.
Лишь в сумерки, когда солнце внезапно скрылось и от деревьев залегли огромные тени, они вспомнили, что пора возвращаться в город, причем той самой пустынной дорогой, через все эти темные места и мимо того самого высохшего болота.
Они стояли у машины и смотрели на уходящую вдаль дорогу. Дуг напряженно сглотнул:
— С нами ведь ничего не случится по дороге домой?
— Ничего.
— Залезай!
Они забрались на свои сиденья, Нева пнула стартер, словно дохлого пса, и они поехали.
Они ехали вдоль сливово-лиловых деревьев, среди бархатисто-багровых холмов.
И ничего не происходило.
Они ехали по грубому щебню безлюдной дороги, наливавшейся спело-фиолетовым цветом, вдыхали тепловато-прохладный воздух, словно запах сирени, и выжидающе переглядывались.
И ничего не происходило.
В конце концов Нева начала что-то напевать себе под нос.
На дороге никого не было.
И вдруг появился человек.
Нева рассмеялась. Дуглас прищурился, всматриваясь, и рассмеялся вслед за ней.
Это был маленький мальчик, лет, наверное, девяти, в светло-ванильном летнем костюмчике, белых теннисках и белом галстуке, с обветрившимся на солнце лицом и облупившимся носом. Он стоял на обочине и ждал. Мальчик взмахнул рукой.
Нева остановила машину.
— Вы едете в город? — весело спросил мальчуган. — Я потерялся. Мы с ребятами были на пикнике, все уехали, а меня забыли. Я так рад, что вы мне подвернулись. Тут страшно, просто жуть.
— Залезай!
Мальчуган запрыгнул в машину, и они отправились: мальчик на заднем сиденье, а впереди Дуг и Нева, которые с усмешкой посматривали на него и наконец совсем успокоились.
Долгое время мальчуган у них за спиной сидел молча, напряженно выпрямившись, весь такой чистенький, опрятненький, свеженький и новенький в своем светлом костюмчике.
И они ехали по пустынной дороге под совсем стемневшими небесами, в которых проглядывали редкие звездочки, и ветер становился все прохладнее.
Наконец мальчик заговорил, он что-то произнес — что именно, Дуг не расслышал, но увидел, как Нева застыла на месте, а лицо ее побелело как снег, из которого был словно выткан костюм мальчугана.
— Что? — спросил Дуг, оборачиваясь.
Мальчик смотрел на него в упор, не мигая, а его губы двигались сами по себе, будто отдельно от его лица.
Мотор поперхнулся и заглох.
Машина замедлила ход и встала намертво.
Дуг видел, как Нева давит на педаль газа и дергает стартер. Но главное, в этой установившейся незыблемой тишине он слышал голос маленького мальчика:
— Кто-нибудь из вас задумывался когда-нибудь… — Мальчик перевел дыхание и закончил: — Существует ли на свете такая штука, как генетическое зло?
1975
The Burning Man
© Перевод О.Акимовой
Дж. Б. Шоу, модель V
— Чарли! Куда ты?
Окликнули его проходящие мимо члены космического экипажа.
Чарльз Уиллис не ответил.
По вакуумной трубе он направился вниз, сквозь приветливое гудение в недрах корабля. Он падал вниз, размышляя: «Вот он, великий час».
— Чак! Куда ты направляешься? — окликнул кто-то.
На встречу с тем, кто мертв и в то же время жив, холоден, но тепло приветлив, вечно недосягаем, но каким-то образом всегда оказывается рядом.
— Идиот! Дурак!
Эхом отозвалось вслед. Он улыбнулся.
Затем он увидел Клайва, своего лучшего друга, который плыл ему навстречу. Он отвел глаза, но Клайв пропел ему по радионаушнику, напоминающему морскую раковину:
— Нам надо поговорить!
— Позже! — крикнул Уиллис.
— Я знаю, куда ты идешь. Дуралей!
И Клайв пронесся мимо него вверх, а Уиллис, с дрожью в руках, мягко продолжил свое падение вниз
Ботинки его коснулись поверхности. В тот же миг он вновь пережил ощущение наслаждения.
Он двинулся мимо скрытых механизмов ракеты. «Боже, — думал он, — безумцы. Мы в глубоком космосе, сто дней, как оставили Землю, и в этот самый момент большинство членов экипажа лихорадочно накручивают диски своих афродизиакальных аниматронов, которые ласкают и убаюкивают их в тесных раковинах грейферных кроватей. А я, что я делаю? — думал он. — А вот что».
Уиллис подошел и заглянул в тесную складскую каморку.
Там в вечной полутьме сидел старик.
— Сэр, — произнес Уиллис и смолк в ожидании.
— Шоу, — прошептал тот, — Мистер Джордж Бернард Шоу.
Глаза старика широко распахнулись, словно его только что осенила Мысль.
Обхватив свои костлявые коленки, он издал резкий хохочущий вскрик.
— Ей-богу, принимаю ее целиком и полностью!
— Принимаете что, мистер Шоу?
Мистер Шоу бросил на Чарльза Уиллиса искрометный взгляд своих голубых глаз.
— Вселенную! Она думает, следовательно, я существую! Поэтому не лучше ли мне принять ее? Садись.
Уиллис сел в затененной части комнаты, сжимая руками колени, испытывая внутри уютное блаженство оттого, что он снова находится здесь.
— Мой юный Уиллис, должен ли я прочесть твои мысли и поведать тебе о том, к каким выводам ты пришел со времени нашего последнего разговора?
— Вы умеете читать мысли, мистер Шоу?
— Слава Господу, нет. Было бы, наверное, ужасно если б я был не только иероглифической табличкой, роботом Джорджа Бернарда Шоу, но умел еще и сканировать ваши мозговые шишки и озвучивать ваши сны? Это было бы невыносимо.
— Но вы уже читаете мысли, мистер Шоу.
— Touche![90] Ладно, итак. — Старик поскреб тонкими пальцами свою рыжеватую бородку и легонько ткнул Уиллиса под ребро. — Как вышло, что ты единственный на борту этого корабля, кто навещает меня?
— Видите ли, сэр…
На щеках молодого человека расцвел непрошеный яркий румянец.
— Да, да, понимаю, — произнес Шоу. — Все пчелки-самцы, доверху заполнившие этот космический улей, сидят каждый в своей сотовой ячейке со своими сиропными, надувными, сладкоголосыми и шустроглазыми куклами, со своими распрекрасными женщинами-марионетками.
— И по большей части тупыми.
— М-да. Но так было не всегда. Во время моего прошлого путешествия Капитан пожелал сыграть со мной в «скрэббл», используя только имена персонажей, понятий и идей из моих пьес. Итак, странный юноша, почему же ты околачиваешься здесь в компании этого отвратительного старого эго? У тебя нет потребности проводить время в приятном и спокойном обществе там, наверху?
— Нам еще долго лететь, мистер Шоу, два года в один конец, за орбиту Плутона, потом обратно. У меня полно времени для общества наверху. А для вашего общества времени никогда не бывает достаточно. У меня фантазии козла, но задатки святого.
— Хорошо сказано! — Старик легко вскочил на ноги и зашагал по комнате, тыча бородой то в сторону Альфы Центавра, то в сторону туманности Ориона. — Так что у нас сегодня в меню, Уиллис? Стоит ли мне для затравки прочесть тебе из святого Иоанна? Или?..
— Чак?..
Уиллис резко вскинул голову. Радиоракушка шептала ему на ухо:
— Уиллис! Это Клайв. Опоздаешь к обеду. Я знаю, где ты. Спускаюсь. Чак…
Уиллис ударил себя по уху. Голос прервался.
— Быстрее, мистер Шоу! Вы можете… ну, в общем… бегать?
— Может ли Икар упасть, поднявшись к солнцу? Драпай! А я буду задавать тебе темп на этих ходульных ногах!
Они побежали.
Вместо воздушной трубы они стали подниматься наверх по винтовой лестнице и, оглянувшись на вершине платформы, увидели, как тень Клайва как раз метнулась в ту могилу, где Шоу умер только для того, чтобы снова пробудиться.
— Уиллис! — донесся крик Клайва.
— К черту его, — произнес Уиллис.
