Сорока на виселице - Эдуард Николаевич Веркин
Терминал. Морская соль, ею пахнет, может, и выдох.
– А при чем здесь водолаз?
– Искажения потока, – объяснила Мария. – Странные происшествия, необычные люди, навязчивые дежавю, небывалые совпадения… Синхронная физика, превосходство четвертого уровня.
Я поглядел на Марию с уважением и сказал:
– У меня брат, кстати… в чем-то водолаз.
– Брат-водолаз – это интересно… Старший или младший? Брат… тебя старше?
– Младше. На двадцать минут.
– А почему «в чем-то водолаз»?
– Он ихтиолог, изучает глубинных рыб. И в глубинных костюмах работает… То есть он водолаз, но вынужденный…
Я замолчал.
– Вынужденный брат-водолаз… – задумчиво произнесла Мария. – Гагара и водолаз… Это хорошо! Спасатель, брат водолаза, ты знаешь, где находится Реген?
Я посмотрел в прозрачный купольный свод терминала.
В километре над нами отчетливо блестела золотая пуля «Тощего дрозда» – яркая искра на черном космосе. Красиво. Земля еще не взошла, слева направо бежала стайка спутников, наверное, учебные, а справа налево тащилось что-то медленное и большое, или старая орбитальная лаборатория, или автоматический мусорщик, из тех, что процеживают околоземное пространство.
Реген.
– Нет… – сказал я. – Я слышал, координаты Регена засекречены…
– О да! – Мария так взмахнула рукой, что едва не уронила мороженое. – А как же?! Новый Институт пространства, сердце синхронной физики! Реген – самая загадочная планета ойкумены! Оселок грядущего предреченный!
Мария откусила от мороженого, зажмурилась от холода.
– Ерунда. Кому надо эти координаты засекречивать? Я за две минуты разыскала, система Реи, удаление триста шестьдесят семь плюс.
Орбитальный мусорщик завис над Лунной базой, просеивал вакуум, добывая из него микропластик и микрометалл.
– А я вот слышал…
– Да-да, запрещенная планета, – перебила Мария. – Планета Х, Асгард, Мир Без Оглядки. Космофолк! Экспансия не может обходиться без космофолка. Легенды фронтира, мужественные пионеры сверхдальних трасс, одноглазые покорители дремучих экзопланет, шорохи в коридорах, тени на нижних палубах, запрещенные планеты…
Обычно я не люблю, когда перебивают слишком часто, но Мария перебивала необидно.
– У меня племянник – курсант академии, – продолжала Мария. – Так вот, он практику на первом курсе проходил на круизном системном пароме. «Призраком». Пока шли к Юпитеру, племянник бродил по палубам, скребся в двери кают, свистел, стучал по стенам и оставлял следы в столовой. А за обедом травил попутчикам байки, туристы обожают подобные вещи, это увеличивает интерес к космосу. Разрешенные планеты никому не интересны, ими забит весь освоенный сектор, другое дело запрещенные!
– Ты филолог, – предположил я.
– Пространство должно быть загадочно, – зевнула Мария. – И враждебно. Если оно не враждебно и не загадочно – зачем его одолевать? Плата за звездный билет – ежедневная смерть, только так человек понимает подлинную ценность космоса… Если что, это не мои слова…
Я вспомнил изъеденных гнусом искателей Гипербореи и подумал, что в этом есть смысл – люди любят преодолевать.
– Не спрашивай, зачем нужно одолевать пространство, – сказала Мария. – У меня на экспансию персональный взгляд…
Но я спросил.
Потому что она мне нравилась. Мария. Девушка на оранжевом чемодане. Такое иногда приключается.
Если не филолг, то философ.
– Другого выбора нет потому что, – зевнула она. – Мы родились на морском берегу, и мы обязаны узнать, что на другом. Обречены узнать.
Точно, философ, подумал я. Философы должны стремиться на Реген, там передовой край науки и строится будущее, а философы любят стоять на краю и философствовать про гряущее.
– Но плата за это – смерть, – повторила она.
Кажется, нервничает. Перед смертью у многих так, я сам нервничаю.
– Все равно… это не по-настоящему, – сказал я. – Тебя же потом оживляют.
– Не обязательно тебя…
А, понятно. Космофолк. Традиция. Перед тем как занять места в стазис-капсулах, следует рассказывать друг другу страшные истории.
– У меня знакомая после четырех прыжков заговорила на хеттском. Вот и вопрос – кого они там оживляют? А одна девушка-координатор отправилась на Диту и после четвертой эвтаназии пришла в себя багрянородной Тиче, верховной жрицей… какой-то там древней богини, забыла, как ее точно… Вот и кого они оживляют?
– Не знаю…
– А Реген…
Мария задумчиво посмотрела в купол.
– Реген там.
Она указала пальцем, я машинально посмотрел, но ничего, кроме черноты, не увидел.
– Значит, ты не синхронный физик, значит, ты спасатель…
Мария хихикнула.
– Почему же? Синхронной физикой многие занимаются, – сказал я. – Например, моя бабушка. Она проводит домашние сеансы.
– С монетками?
– С костями, – уточнил я. – Бабушка бросает кости… по средам… И утверждает, что Вселенная есть чудовищная частица…
– Глаз пернатого змея, соринка в глазу пернатого змея, взгляни на меня, я здесь, – закончила за меня Мария. – Люблю эти стихи. И трубадуров…
Она зажала нос пальцами и прогнусавила:
– …Баснословная корпускула, в которой нет разницы между гравитацией и причинно-следственными тредами, где все есть свет, где все есть весть, где все от горя солоно и свято…
Всё весть.
– Я библиотекарь.
На библиотекаря она не похожа, хотя я раньше не видел живых библиотекарей, подозревал, что они повывелись, что их давно заменили на роботов. Кто в наши дни захочет возиться с книгами, что с ними делать…
Но, похоже, желающие не перевелись.
– Вернее, помощник библиотекаря, – уточнила Мария. – А в Институте одна из самых больших библиотек за пределами Земли, и за ней сейчас никто не ухаживает… никто…
– Почему?
– Много работы в европейских фондах. Скажу больше – там катастрофа – я весной работала в Толедо… это неописуемо… Людей не хватает!
– Зачем люди в библиотеках? – не понял я.
Мария едва не поперхнулась апельсиновым мороженым.
– Как зачем? – спросила она.
– Разве нет… библиотечного бота? Буккибера?
– Нет… Разумеется, нет!
Мария доела мороженое, подула на пальцы.
– Книги не любят киберов, – пояснила она. – Страницы рвутся, буквы стираются, переплеты расходятся… А потом, книги надо читать. Если книгу никто не читает в течение года, она стареет физически. Вот для этого и нужны библиотекари. Книги на Регене не читали скоро восемь лет, это критический срок.
– Ты летишь на Реген читать?
– Угу. Работа такая. Там фонд три миллиона, и в трюмах груз… немало.
– На Реген везут книги?
– Удивительно, да? Синхронным физикам нужны бумажные книги, книгам нужен сопровождающий… Так что дел у меня полно. К тому же там червь Вильямса, это бедствие… Паразит, жрет бумагу, переплет, все подряд жрет…
Мария пощелкала зубами.
– С червем надо бороться, послали меня. То есть я сама вызвалась, но через полтора месяца, а не сейчас…
Читать книги и биться с червем. Наверное, это важно. Без Марии черви сожрут половину самой крупной библиотеки во всех внешних мирах. А вторая половина рассыплется в прах от того, что
