Игорь Удачин - Ковчег
…Только неделю спустя, по наитию перебирая на полке автобиографические справочники, посвященные разнокалиберным знаменитостям, в руки Занудину попалась книга, где он встретил это имя и увидел фотографии, с которых взирало лицо ночного гостя. А ведь «носителя» лица, если Занудин еще не успел сойти с ума, он наблюдал в непосредственной близости, вживе…
ДЖЕЙНС ДАКЛАС МАРРИСОН,
УМЕР 2 ИЮЛЯ 1971 Г. В СЛАВНОМ ГОРОДЕ ПАРИЖЕ
ОТ СЕРДЕЧНОГО ПРИСТУПА, ОСЛОЖНЕННОГО УДУШЬЕМ
— 27 —
На следующий день Музыкант не появился ни к завтраку, ни к обеду, хотя Занудин подсознательно желал их встречи. По крайней мере полночи ему навязчиво снился вопрос, который бы он задал соседу, готовясь получить в ответ некое сногсшибательное пояснение. Но таинственный вопрос досадно забылся еще в момент пробуждения, а Музыкант из своей конуры носа так и не показал. Прогуливаясь туда-обратно по гостевому этажу, Занудину довелось наблюдать, как Даун входил в его (Музыканта) номер с йогуртами и пивом (в воздухе коридора тут же распространились кислые пары перегара). «Ну да, тяжелое утро после вчерашней попойки», — отметил про себя Занудин и проследовал дальше.
Пытаясь разобраться в причине своего бодрого и любознательного состояния, Занудин пришел к выводу, что больше чем хотелось бы взбудоражен происшествием этой ночи. О странном визитере Маррисоне Занудин решил расспросить у остальных обитателей придорожного заведения. Но те лишь пожимали плечами, переглядывались, таинственно улыбались. Жильцов, кроме уже известных, в «Ковчеге», по их словам, не было, а о ночных гостях никто слыхом не слыхал. Занудину оставалось довольствоваться тем, что с подобной чепухой хотя бы убил дообеденное время.
Вторую половину дня Занудин посвятил более тщательному знакомству с приютившим его домом. Пространственное мышление Занудина не могло не подсказывать о существовании других, больших и малых, помещений внутри «Ковчега», бывать в которых ему еще не доводилось. Но получить представление, что они собой представляют — не удалось. Все многочисленные двери, на какие он то здесь, то там натыкался, были заперты. Единственной, не лишенной иронии удачей оказался не имевший замка общий туалет в конце по коридору гостевого этажа. Дверь, чуть скрипнув, подалась. Взгляд заскользил по белоснежному изразцу, голубым умывальникам и писсуарам.
— Поразительно, — вымолвил Занудин, не желая расстраиваться из-за скромного результата своих поисков, — по нужде-то я как раз и хотел…
Потом Занудин коротал время на свежем воздухе. Изучал местность, в которой очутился. Тишина, бездорожье, редкий корявый лес — было в окружавшем пейзаже что-то вымершее и наполняющее душу тоской. Занудин копнул носком землю, поиграл осанкой, придавая ей то гордый, то пристыженный вид. Лопатки упруго, до мелкого зуда натягивали на спине кожу и, если подключить фантазию, казались обрубками отсеченных крыльев. Занудин неторопливо обошел «Ковчег» вокруг. Ничего странного, а тем более сверхъестественного (вспоминался день появления в «Ковчеге»), не обнаружил. С первыми каплями дождя Занудин вернулся в дом.
В холле он повстречал слоняющегося со стаканом в руке Поэта. Если Занудина все-таки стесняло его безделье, то Поэт в подобном же амплуа выглядел уверенно и органично — это вызывало легкую зависть.
— А-а, Занудин! Мое почтение, батенька. Откуда вы?
— Да так. Вздумалось прогуляться, взглянуть на фасад.
— Ясненько… Дождь вроде бы начался. Или мне померещилось?
— Грибной такой, знаете.
Оба томно помолчали.
— Скучновато вам? Никак не найдете себе места?
— Вовсе нет, — соврал Занудин.
Поэт покачал головой.
— Вот что. А заходите после ужина ко мне! Не побрезгуйте. Проведем уж как-нибудь досуг, скоротаем времечко…
* * *Поначалу Занудин хотел проигнорировать это приглашение, но интерес пересиливал. Своими глазами взглянуть, как живет один из «ковчеговцев», казалось затеей весьма заманчивой, и Занудин решился на визит.
Вернувшись к себе после ужина, Занудин с полчаса отдыхал, затем выкурил перед зеркалом сигарету и вышел в коридор. Остановился возле двери с табличкой «Поэт». Шмыгнул носом и постучал.
— Это вы, Занудин? — послышалось изнутри. — Проходите, я не запирал.
Откашлявшись в кулак, Занудин вошел и огляделся. Признаться, он предполагал, что окажется в апартаментах похлестче, чем те, какие достались ему. Но комната, вопреки ожиданиям, выглядела скромно обставленной и к тому же порядочно захламленной. Повсюду была разбросана скомканная исписанная бумага, валялись потрепанные книги, пустые бутылки, ковролин был изгажен сигаретным пеплом и затерт до залысин.
— Не смотрите так. Я чертовски неаккуратен, что правда то правда, — отозвался Поэт. — Не аристократ…
Поэт сидел в дальней части комнаты за письменным столом и в довольно замысловатой позе. Самое интересное — заговорив, даже не повернул головы — ситуацию он, натурально, прочитал затылком. Что-то в его руках щелкало. В следующий момент до смущенного Занудина дошло ― эксцентричный хозяин всего этого бардака занимался подстрижкой ногтей. На ногах.
— Ну что — может, в шахматы? — уныло спросил Поэт, по-прежнему не оборачиваясь. Энтузиазм в интонации если и прослеживался, то самая ничтожная крупица.
Занудин пожал плечами и что-то промямлил.
— Впрочем, у меня и шахмат-то нет… это я чего-то так, не подумавши брякнул.
Занудин продолжал топтаться на месте.
— Хотите, я вам стихи почитаю? — совсем уже тягостным тоном произнес Поэт, словно делал Занудину одолжение. В воздух взметнулся очередной обрезанный ноготь и на фоне лампового света отлил желтым…
— Почитайте, — смирился Занудин со своей участью.
— Сам написал, — подчеркнул Поэт и с вдохновением приступил к декламации:
Я бы оставил после себя что-нибудьВо вселенской какофонии безразличия.Пренебречь так легко, но всегдаТы вернешься к началу пути.Когда вырубят свет и твой крик —Хорошо, если слово, как тело,Поплывет по пучине рук.Все должно повториться, но вряд ли с тобой…
«Ну и бредятина», — подумал Занудин, погружаясь в кресло (Поэт так и не предложил ему присесть). Пальцы машинально принялись перелистывать поднятую с пола книгу. Содержание изобиловало множеством замусоленных, неразборчивых иллюстраций с расставленными на полях птичками. Поэт тотчас же услышал за спиной шелест страниц и, впервые обернувшись, зло сверкнул линзами очков.
— Вы меня не слушаете? — процедил он сквозь зубы.
— Ни в коем случае, обязательно слушаю, — откликнулся Занудин, уронив книгу переплетом вверх: «122 способа ирригации и отсоса жидкости из полостей организма» было написано на обложке.
Занудин напряженно почесал в области нижнего позвонка. Поэт, вздохнув, продолжал:
О узник сюрреализма, очнись!Свет лампочки тусклый…Порхающий шаг таракана…Спешащего к ней,Хлебной крошке,Прилипшей к влажной губе твоей…Тварь божья песню поет: тра-та-та!Ты так молод, а осанка уже не та…
Занудину свело челюсти от судорожной зевоты, а в горле предательски заклокотало — но к моменту, когда Поэт обернулся, он все-таки успел слепить маску благодушного внимания. Поэт грозно откашлялся.
И вот ты сидишь у своего окна.Мир тянет тебя к себе — а ты тянешь мир на себя.Как хочется возвышенного,Но с каплей не-у-год-ного Богу!Каплей, предрешенной стать лишней!Тело обезвожено…Тело уже неживое…Что?! Неужели Это случилось?!
Поэт закончил чтение опуса и с чувством глубокого удовлетворения манерно развернулся к Занудину, отложил ножницы в сторону. Поймав на себе настойчивый взгляд Поэта, Занудин понял, что тот не иначе как ждет от него чего-то. Каких-то, стало быть, слов.
— Но в этих стихах совсем нет рифмы, — осторожно отозвался Занудин (словно боясь звучания собственного голоса) — и моментально пожалел о сказанном.
— Ага! Вот как! — вскрикнул Поэт и возбужденно выбежал в центр комнаты.
Занудин потупился и мысленно проклинал себя. В проклятиях фигурировали самые гнусные эпитеты.
— Нет риф-фмы, нет риф-фмы, — передразнивал тем временем Занудина Поэт. Затем, вплотную подойдя к Занудину, хитро заглянул ему в лицо. — А кто вам сказал, голубчик, что это главное?!
Поэт настолько приблизил свою физиономию к лицу гостя, что казалось, кончики их носов вот-вот соприкоснутся. Занудин поежился при этой мысли.
