Леонид Леонидович Смирнов - Сын Неба
Ему бы спрятаться. Но что толку? Она все равно найдет. Лучше попытаться с Ней договориться. Он поспешил к своему дому, поднялся на четвертый этаж, заперся изнутри и достал чистый холст. Именно за холстом он умел предельно сосредоточиться и найти верное решение любого вопроса. Именно за холстом ему удавалось лучше всего подключаться к Миру Иного, к могущественному Пространству Иных Измерений. И хоть Там легко разрешались любые ситуации, но тревога нависла над миром, явная, кожей ощущаемая.
Космическая Лиса была возмущена. Буквально через несколько мгновений Она будет здесь, Она пройдет сквозь него, Она знает, как расправиться с ним. С ним, узнавшим Ее земное имя.
Стремительным рывком он отбросил чистый холст, сорвал со стены Ее уже готовый портрет и быстро-быстро стал наносить на него новые краски. Похоже, Она остановилась где-то невдалеке. Похоже, Она рассматривала, что же он сделает в итоге с Ее портретом.
9. Можно, конечно, решить, что он все это придумал, наверное, для него так было бы легче, но были уже десятки свидетелей у происшедшего. Двое из них побывали у него в мастерской в конце августа 2001 года. Они отметили странную картину, где над склонившимися небоскребами пронесся, размахивая мечом, призрачный рыцарь или, может быть, ангел смерти. Картина еще не была закончена, оставалось лишь несколько мазков, чтобы «попасть в цвет». На это нужно было еще неделю, максимум две. Через две недели наступило… 11-е сентября.
— Ты — знал?! — позвонили ему в тот же день оба из недавних гостей. В их голосе было не столько удивление, сколько обвинение.
Он не знал, что ответить. И какая взаимосвязь между картиной, написанной на Галерной улице в Санкт-Петербурге, и трагедией тысяч и тысяч людей, трагедией целого народа — там, за океаном? Может быть, картина пыталась предупредить этот народ, которому он давно симпатизировал, о нависшей беде? Но кто услышит? Кто поверит? Так, совпадение.
Но если бы только одно…
Весной 2003 года была написана картина, герой которой уменьшился до размеров Мальчика-с-Пальчика и вдвоем с Дюймовочкой разгуливал среди зарослей гигантских грибов. Так ее автор «увидел» невероятно грибной год.
15 марта того же года, в котором приходила Космическая Лиса, в доме на Галерной был пожар. Незадолго до пожара он закончил картину «Одна из последних Видящих». Закопченная стена старого дома из обгоревших кирпичей, языки пламени. Посредине — окно, наполненное ярким светом, и в окне — призрачный девичий силуэт. И вот эти образы реализовались: обгорелые кирпичи, языки пламени.
Совпадений становилось слишком много. Они происходили спонтанно, непредсказуемо, их невозможно организовать намеренно, потому и называются они — совпадениями. Не сменить ли род занятий? — уже подумывал он. Может быть, своей кистью он попадает ненароком в какие-то точки в параллельных мирах, регулирующие события мира видимого? Есть же точки акупунктуры на теле человека, отражающие (или регулирующие?) работу его внутренних органов. О существовании таких же точек в Параллельном Мире, о силе их воздействия на мир видимый, реальный, догадался еще древний человек, впервые сделавший наскальную роспись…
10. Она продолжала свое наблюдение: что же он сделает в итоге с Ее портретом? Она была где-то совсем близко, он чувствовал Ее дыхание. Нет, совсем не такое дыхание, которое слышишь от увязавшейся за тобой на улице собаки. Дыхание было беззвучным, но от дыхания этого шли колебания внутри каждого органа его тела, внутри каждой клеточки. Мощные, захлестывающие.
Лиса наблюдала.
Похоже, портрет Ей понравился. Портрет зачастую расскажет о вас больше, чем анкета, мемуары и дневники, вместе взятые. Он ничего не менял в начертаниях, он только высветлил пространство вокруг Нее. Да, он Знал Ее земное имя. И Она ушла, бросив на ходу:
— Ему — можно.
Нет, Она не произносила этих слов вслух. Слова звучали сами, внутри него, там же, где ощущалось Ее мощное, захлестывающее дыхание.
11. Эта вещь не сразу понятна, но со временем, кто хоть раз с описанным столкнулся, убеждаются в непреложной истине. Знать ее необходимо, она упредит самое важное, предостережет от непоправимого.
Если вы захотите мелких неприятностей, можете подойти к постовому, задеть его, плюнуть в него (мы не призываем, конечно же, этого делать, здесь сказано образно), вас накажут за хулиганство. Можете угнать машину, ограбить банк, можете выпить кислоту или прыгнуть в реку с моста (не надо, конечно, этого делать!) — в любой из перечисленных ситуаций вас ожидают неприятности среднего масштаба. Если вы покончите самоубийством, повесившись, последствия тоже будут достаточно плачевны.
Но не дай Бог, если вы хоть как-то заденете Сына Неба. Вы не знаете, Кого вы задели, внешне Он нисколько не выделяется в толпе. Однако масштаб негативных последствий от случившегося окажется для вас несоизмеримым с теми жалкими земными последствиями, о которых мы только что говорили. Будьте осторожны и уважительны, если хоть как-то пересекаетесь с Миром Иного.
12. Мне очень не понравились эти рожи у подворотни. К счастью, я их заметил раньше, чем они заметили меня. Я не подошел к дому, остановился поодаль. Ждал. Чего ждал? Ждал, когда пойдет народ, чтобы входить в подворотню в окружении людей.
Вряд ли они решатся напасть при большом количестве свидетелей. Хотя нет, этот, громила с виду, вроде и не решится, а тому, маленькому, похоже, все равно. Он явно с отклонениями в мозгу. Убьет — отправят в психушку, продержат какое-то время, потом он вернется к Волчкову в бомжатник — снова оказывать услуги хозяину и хлебать бесплатный суп, оплаченный сердобольными немцами.
Этого, маленького, я испугался больше, чем громилы. Я и сам по внешнему виду скорее громила, чем хиляк, но сильнее всегда тот, кто хочет драться. Если я драться не хочу — мои шансы резко падают.
А мне эта драка была совершенно ни к чему. Хотя после сделанной мной опечатки иного хода событий и ожидать не стоило. Пусть на сей раз мне удалось проскользнуть в свою квартиру мимо поджидавших меня питомцев «Христианского центра защиты бедных». Они придут снова. Кто же выдал Волчкову мой адрес? Тузовский? Кричухин? Или тот узнал через справочное? Или внешне незаметный бомж — питомец волчковского центра — ловко проследил за мной?
13. Домой я вошел, естественно, «на взводе», не зная, чего ожидать. Но ожидать определенно можно было только одного — в покое меня не оставят. Номер газеты, где подпись «Виталий Волчков» изменена на «Игорь Храмцов», уже пошел по стендам на выставке, уже разослан подписчикам. А Волчков еще только хватился. Вот тупой. Изменить он уже ничего не мог, ему оставалось одно — мстить. В этой ситуации не договоришься, не вывернешься. Каких происшествий теперь ожидать?
А в квартире меня уже ждало новое происшествие.
Происшествие довольно банальное, вряд ли представляющее судьбоносную значимость, подобное не раз уже происходило, произошло и на этот раз: пьяный Виктор Михайлович Баранов заснул в туалете. Но на этот раз он заснул, стоя ногами на унитазе. В позе орла на вершине скалы. Естественно, при наступлении сна он потерял равновесие и упал.
Рядовой для алкаша случай, совершенно бытовой, обычный. Но на этот раз он имел два необычных последствия. Первое: упал Михалыч так, что высадил головой дверь. Дверь сорвало с крючка. Михалыч валялся на полу, из головы сочилась кровь. Я кинулся его поднимать, оттащил в ванную комнату, стал эту кровь замывать.
И второе последствие. Прискакали Хихичка Якимова и Капитоньева.
— Вызовите… Ноль три надо набирать…— слова у меня слетали с языка сбивчиво, несуразно. Очевидно, я был вне себя — не многовато ли происшествий за один день?
Хихичка пошла к телефону.
— Ноль два надо набирать! — это был голос Капитоньевой, я не придал тогда значения ее словам…
14. Не знаю, какой из телефонов Хихичка Якимова набрала первым, но служба «02» приехала быстрее, чем служба «03».
— Он его по голове! Дверью! С размаху! — вопила Капитоньева во всю мочь, но только когда менты кинулись меня хватать и надевать мне наручники, я догадался, что она — обо мне.
Подоспел и старый знакомый — старший лейтенант (простите, уже капитан) Добрецов:
— Это он подбрасывал Баранову… это… четырнадцать дохлых мышей! Или даже шестнадцать! А теперь! Это! Дверью его! Ах, негодяй!
— Он Виктора Михайловича, хи-хи, Викторией Михайловной звал, хи-хи…
Два бомжа из питомцев Волчкова с недоумением смотрели, как меня уводят менты, сажают в воронок. Тот, который поменьше, даже дернулся было в мою сторону, но громила его удержал.
Почему-то я чувствовал твердую, спокойную уверенность в себе. Я будто наблюдал за всем происходящим со стороны, сверху откуда-то. Вот меня выводят из парадной, вот сажают в воронок, вот мы едем. Вижу, как мы стоим перед светофором, как пересекаем широкую площадь. Вижу, как водитель тормозит перед воротами с железной решеткой наверху. Вижу себя, сидящего между двумя ментами. Все так спокойно, буднично. И что мне волноваться? Проспится Баранов, объяснит, что я ни при чем. А в ситуации с бомжами волчковскими все происшедшее — это даже очень кстати.
