Габриэлла Зевин - Шоколадная принцесса

— Я так не думаю, Лео.

Я внимательно посмотрела на брата. На нем были серые штаны, слишком широкие в талии (когда-то они были папины) и белая футболка. Несмотря на худощавое телосложение, у него были мускулистые руки, ведь ему приходилось поднимать тяжести в клинике. Он выглядел здоровым, даже сильным — совсем не как человек, кого надо защищать, не как тот, за которого переживает ночами младшая сестра.

У Лео были папины глаза — льдисто-голубые, но в глазах брата лед немного оттаял. Эти глаза смотрели на меня с надеждой.

— Я очень хочу работать там, Анни.

— Давай сначала я поговорю об этом с бабулей, хорошо?

И тут Лео взорвался.

— Я уже взрослый! Мне не нужно твое разрешение! Это ты ребенок! А я твой старший брат! Я больше не хочу, чтобы ты заходила в мою комнату!

И он толкнул меня. Толчок был несильный, но я отлетела на пару шагов.

— Я поговорю с бабулей, — повторила я. Когда я переступила порог комнаты, он шумно захлопнул за мной дверь.

Более чем вероятно, что наша ссора разбудила бабушку, так что я вернулась к ней в комнату. Она в самом деле уже не спала.

— Как ты, дорогая? Я слышала крики.

Я поцеловала ее в пахнущую детской присыпкой и желчью щеку, бросила взгляд на Имоджин и слегка наклонила голову — мне вовсе не хотелось обсуждать семейные дела в присутствии сиделки.

— Ну, мне пора идти. — Имоджин положила книгу в сумку. В любом случае у нее уже заканчивался рабочий день. — Похоже, ты нашла Лео.

Я коротко рассмеялась:

— О да, в коридоре.

— Как всегда, находишь в последнем месте, куда заглядываешь, — сказала она. — Береги себя, Аня. Спокойных снов, Галя.

После того как Имоджин закрыла за собой дверь, я рассказала бабушке, где был Лео и какую ему предложили работу.

— Так что ты думаешь? — спросила я.

Бабуля рассмеялась и закашлялась. Я налила немного воды в стакан и поднесла соломинку к ее губам. Несколько капелек пролилось на багровое покрывало, и они выглядели словно кровь. Я повторила вопрос:

— Так что ты думаешь?

— Ну, — прошелестела бабушка, — я могу сказать, что думаешь ты. Ноздри раздуты, словно у скаковой лошади, и глаза налиты кровью, как у пьяницы. Ты не должна разрешать своему лицу так ярко показывать, что ты чувствуешь. Это слабость, дорогая.

— И?

— И… пфф.

— Пфф?

— Пфф. Джекс — это член семьи. У Лео нет работы. Родственник заботится о родственнике. Пфф.

— Но Лео…

— Но ничего! Не все вещи в жизни — проявления тайного заговора. Я всегда это говорила твоему отцу.

Я решила не говорить, что у папы, очевидно, были причины вести себя как параноик: его застрелили в собственном доме.

Бабуля продолжала:

— Чудесно, что кто-то заботится о твоем брате. Потому что с точки зрения Семьи твой брат — мужик, ничто. Он не женщина, не ребенок. Никто не будет с ним возиться.

Но все же Джекс по каким-то причинам с ним возится.

— Аня! Я вижу, как ты нахмурилась. Я имею в виду, что никто не будет стрелять в твоего брата и не впутает его в неприятности. Это будет позором. Люди из Бассейна когда-то были командирами и солдатами твоего отца. А одной из лучших черт твоего отца — да упокоит Господь его душу — было то, что он заботился о людях. Они любили твоего отца, уважали его при жизни и сделают все возможное, чтобы не опозорить его имя после смерти. Вот поэтому Джекс предложил работу твоему брату. Ты поняла это?

Я перестала хмуриться.

— Хорошая девочка, — сказала она, похлопывая меня по руке.

— Может быть, мне самой стоит поговорить с Джексом, — предложила я. — Чтобы убедиться, что он ничего не затевает.

Бабуля покачала головой:

— Пусть все идет своим чередом. Если ты пойдешь к Джексу, это только унизит Лео. Он потеряет лицо. И, кроме того, Пирожков — никто и не представляет ни для кого угрозы.

Ее слова звучали разумно.

— Я скажу Лео за ужином, что ты согласна.

Бабуля покачала головой.

— Через два года ты будешь в колледже, а я…

— Не смей такого говорить! — закричала я.

— Хорошо, дорогая, как хочешь. Я буду где-нибудь в другом месте. Суть в том, что не лучше ли позволить Лео принимать решения самостоятельно, Аннушка? Дай ему быть мужчиной, моя дорогая. Сделай ему такой подарок.

В качестве перемирия я снова приготовила макароны с сыром — второй раз за эту неделю. Я попросила Нетти позвать Лео ужинать, но он не пришел. Я принесла тарелку с макаронами к двери его комнаты.

— Лео, тебе надо поесть.

— Ты сердишься на меня? — прошептал он. Я едва слышала его через дверь.

— Нет, я не сержусь. Я никогда не сердилась на тебя. Я просто за тебя беспокоюсь.

Лео щелкнул замком и открыл дверь.

— Прости меня, пожалуйста, — сказал он. Его глаза были полны слез. — Я толкнул тебя.

Я кивнула:

— Все в порядке. Толчок был несильный.

Он крепко сжал глаза и губы, пытаясь больше не плакать. Я встала на цыпочки и погладила его по спине.

— Посмотри, я принесла тебе макароны.

Он слабо улыбнулся. Я вручила ему тарелку, и он принялся всасывать в рот желтые трубочки.

— Я не буду работать в Бассейне, если ты не хочешь этого.

— По правде говоря, я не могу остановить тебя, Лео, — сказала я, проигнорировав бабулин совет. — Но когда клиника откроется, я думаю, тебе надо будет работать там. Ты им нужен. И…

Он обнял меня, не выпуская тарелки из рук, и несколько макаронин упало на пол.

— И если что-нибудь в Бассейне начнет тебя беспокоить, ты должен немедленно уйти оттуда.

— Я обещаю, — сказал он, поставил тарелку на пол, обнял меня, приподнял и покружил в воздухе, как когда-то делал его отец.

— Лео! Поставь меня! — Я смеялась, поэтому он еще несколько раз покружил меня.

— Давай пойдем куда-нибудь вечером. Ты, я, Нетти, — сказал он. — У тебя завтра нет уроков, а у меня есть талоны, так что можно купить мороженого.

— Мне бы очень этого хотелось, но я уже договорилась пойти со Скарлет.

— Мне нравится Скарлет. Она тоже может пойти.

— Это не совсем то, Лео. Мы идем в «Маленький Египет».

— Мне нравится «Маленький Египет», — настаивал он.

— Нет, не нравится. Когда ты пришел туда в первый и единственный раз, ты сказал, что там слишком шумно, потом у тебя заболела голова, и мы ушли спустя пять минут.

Это была правда. Травма головы, которую получил Лео, делала его очень чувствительным к звукам.

— Это было очень давно, — продолжал он. — Мне сейчас лучше.

Я отрицательно покачала головой.

— Прости, Лео. Не сегодня. Только Скарлет и я.

— Ты никогда никуда не хочешь со мной ходить!

— Я…

Господи, Лео снова готов был заплакать. Он повернулся к окну.

— Ты стыдишься меня.

— Нет, это не так.

Я положила руку ему на плечо, но он сбросил ее. Может быть, он был прав. Может быть, в его словах была доля правды, но только доля. На самом деле я думала, что не смогу приглядывать за Лео в переполненном ночном клубе и в то же время способствовать развитию отношений Вина и Скарлет.

— Скарлет пригласила парня, который ей нравится, и не сердись на меня, потому что я сама не хочу идти в это дурацкое место, — объяснила я.

Лео молчал.

— Ты убиваешь меня своим молчанием. Поверь мне. Я бы с гораздо большим удовольствием провела время с тобой и Нетти.

Это было почти правдой.

— Давай пойдем в другой раз?

Он повернул голову и пристально посмотрел на меня невыразительными пустыми глазами, словно один из игрушечных львов.

— Конечно, Анни. В другой раз.

IV

Я иду в «Маленький Египет»

Я стояла перед зеркалом, думала о Лео — многое можно было бы сделать гораздо лучше — и выщипывала лишние волосы из брови.

Прозвенел дверной звонок. Нетти закричала:

— Я подойду!

— Спасибо, конечно, но это всего лишь Скарлет.

Мы со Скарлет договорились, что она придет за полчаса до Вина, чтобы мы могли обсудить стратегию поведения или что-то в этом роде.

— Скажи ей, чтобы прошла в ванную. Я там выщипываю брови.

— Не перестарайся, Анни! — наставительно сказала Нетти. — Ты всегда слишком стараешься.

Я слышала, как она бежала по коридору, и слышала звук открываемой двери.

— Анни сказала, чтобы ты шла в ванную, — сказала Нетти. — Ой, ты же не Скарлет.

Ответил ей мужской голос.

— Я обязательно должен идти в ванную и смотреть, как она выщипывает брови? — засмеялся Вин.

Я потуже затянула пояс халата и вышла в зал, где кокетка Нетти уже завладела шляпой Вина.

— Ты рано, — напряженно сказала я.

— Отличное здание, — спокойно сказал он, словно и не заметил моего раздражения. — Мраморная лестница в холле, горгульи — немного жутковато, но в этом есть стиль.

— Ты прав, — сказала я. — Итак, предполагалось, что ты будешь здесь в восемь вечера.