В начале перемен - Михаил Давидович Харит
Обида и ярость захлестнули. Ну что же, поборемся!
На восходе солнца она стояла на скале, голая, покрытая жутко воняющей смолой, будто прямо из преисподней. Дико завывая, выкрикивала заклинания, сопровождая хищными движениями из древних ритуальных практик. В какой-то момент камень неожиданно дрогнул. Там, где только что была опора, нога обнаружила пустоту. Мышцы мгновенно среагировали, удерживая тело от падения. Связки отозвались резкой болью. Домой вернулась хромая, колено пухло на глазах.
За день вылечила сустав, изнывая от бессильной ярости.
В сумерках на веранде жгла пахучие свечи. Пела мантры. Когда вернулась в тело, обнаружила, что, пока гуляла в астрале, плоть изрядно покусали озверевшие москиты. Кожа чесалась и зудела, пухла волдырями. Потусторонний мир издевался.
Разозлённая, решила применять запретные приёмы.
В ночь, когда с разбушевавшегося океана дул злобный муссон, а луна спряталась за бешено мчащиеся тучи, Ольга отправилась на древнее пиратское кладбище. Надгробия сгрудились в узоры нелепой головоломки. Полустёртые надписи взывали: «Прости нас…», грустили; «Вечная память в сердцах…», угрожали: «Мы ещё встретимся на небесах…» Среди каменных крестов, покрытых плесенью и мхом, беспокойно сновали синие огоньки. Вековые деревья переплелись кронами и мрачно шипели. Их стволы покрывали жуткие наросты, похожие на лики злобных гримасничающих старцев. Иногда луч фонаря высвечивал огромных пауков, повесившихся на своих нитях.
Из сырой земли выбрались потревоженные и оттого нервные мертвецы. Они собрались вокруг Ольги в ворчливую недовольную толпу и принялись качать права: «Смерть – сплошная маета! Днём – туристы, ночью – колдуны да ведьмы. Где обещанное загробное упокоение в тёплом аду? Где пенсия, заработанная в поте лица честным грабежом и разбоем? Надули, черти! Как есть провели! И преисподнюю свою разворовали и продали!»
Она не стала вступать в политические дискуссии. Послала митингующих куда подальше. Но не просто так, а с целью убить недругов. Те отправились, недовольно ворча на сверхурочную работу. Вернулись тихие. Задумчиво зарылись в обжитые могилы, укрылись обгрызенными временем надгробиями и не желали обсуждать происшедшее.
Тогда Ольга без помех совершила тот самый, древний и страшный обряд. Не для слабонервных. Поэтому автор, повинуясь внутренней цензуре, удалил часть текста.
В результате со страшным грохотом рухнул ствол векового баньяна, чудом не похоронив под собой колдунью. Другого эффекта не наблюдалось.
Ободранная в кровь, грязная, как последняя мартышка, вернулась домой, чтобы обнаружить невероятное: Самуэль ушёл, забыв выключить плиту. От едкого дыма обугленной баранины было не продохнуть.
Ольга сатанела от бессилья… и поняла, что столкнулась с чем-то незнакомым.
Пыталась выжать из себя всё новые и новые возможности эффективного боя с неведомым.
В итоге ощутила, что выжжена дотла.
Перестала спать. Лежала, закрыв глаза, продумывая варианты возможных неприятностей и стратегию борьбы с ними. Если вернётся старая болезнь, надо натереться помётом летучих мышей, выпить заговоренной воды и зажечь семнадцать свечей, закопать прядь своих волос. И что-то там еще. Забыла. Ну почему всякую ерунду помнишь, а жизненно важные вещи упускаешь. Натянутые нервы были готовы лопнуть, и доставалось всем, кто находился рядом.
Преданная горничная, работавшая с ней несколько лет, поскользнулась на ровном месте и разбила любимую вазу. Ольга взорвалась. Жутким охрипшим шёпотом шипела на неуклюжую дуру, жизнь которой не стоит одного-единственного произведения искусства эпохи Мин. Та свалилась замертво. Она слышала за спиной тихий довольный смех. Голова кружилась, ноги подкашивались, её силы кто-то высасывал, оставляя только опустошенную ярость и боль.
Полюбила читать международные новости. Логика в событиях отсутствовала. Все поступали во вред себе и другим. Казалось, мир готовится к самоубийству. Почему-то это радовало.
Гуляла по джунглям, убивая взглядом огромных ядовитых пауков. Те корчились в судорогах и застывали спутанными комками. Потом взялась за чёрных гусениц. Ей нравилось, как те взрывались. Пусть не только ей, но и всем вокруг будет плохо.
Казалось, будто что-то чужеродное и безжалостное облепило, присосалось и отрезает по кусочку здоровье, удачу, душу.
Вновь заболела, подцепив незнакомый вирус. Несколько дней валялась без сил в забытьи. Как только стало чуть лучше, вновь отправилась на кладбище. Даже самые храбрые туристы сбежали, обнаружив среди могил страшную, худую фигуру, закутанную в чёрные тряпки. Волосы, похожие на спутанную грязную паутину, свисали на лицо цвета засохшего сыра. Лютые глаза злобно блестели. В мгновение место обезлюдело. Торопливо прошептала несколько страшных заклятий. Из земли вылез перепуганный червяк и дал дёру. И всё!
Может быть, разучилась колдовать?
Чуть живая притащилась домой.
Обнаружила незваного гостя – Вадима.
Её чувства к напарнику давно отгорели, не осталось даже искорок. Бывает, что и любовь делается невыносимой. Лучше бы ему держаться подальше – целее будет.
- Ольга, что с тобой? Не отвечаешь на звонки.
- Чего? Говори громче. У меня что-то со слухом.
- Похоже, и с голосом.
- Да, со всем проблемы. Меня прокляли и тихо сжирают.
- Где ты была?
- На кладбище.
- Кто-то умер?
- Не поверишь. Там все умерли.
- А… – Он подошёл ближе, попытался заглянуть в глаза.
- Отвали. Мне плохо.
Она с трудом стащила чёрные тряпки и рухнула на кровать. Голова кружилось. Желудок выворачивало.
- Оля, я попробую помочь.
Он принялся зажигать свечи, развешивать какие-то амулеты.
Наивный! Всё уже испробовано. Впрочем, пусть колдует. Спорить – всё равно что вязнуть в бездонной трясине.
Она лежала в полузабытьи. Иногда в мозгу что-то взрывалось. Горело. Обжигало. Монотонный голос доносился издалека. Слова были неразборчивы, проклятая глухота давала себя знать.
Сквозь полуоткрытые веки видела лицо Вадима, который монотонно повторял колдовские заговоры.
Наконец провалилась в забытьё.
Приснилась собственная вилла. Только она выглядела по-другому, грязная, в паутине и с облупленной штукатуркой. В стенах сияли огромные дыры, сквозь которые пробирались незнакомцы. Она гнала их. Но те невозмутимо появлялись вновь и вновь. Потом в пролом в стене пролезла мама. Ольга попыталась выгнать и её. В результате они страшно поругались.
- Зачем ты лезешь в мою жизнь? – кричала Ольга.
- Твоя душа похожа на дуршлаг. Вся в дырах. Кто только к тебе ни забирается!
- Ты-то хоть не лезь, а с другими я сама разберусь.
Очнулась от собственного крика.
- Голос вернулся, – удовлетворённо констатировал Вадим.
- Чего?
- Ничего.
Он напоил её горячим отваром. Сводил в туалет. Помыл.
И вновь она спала, проваливаясь то
