Голубятня на желтой поляне: Роман-трилогия - Владислав Крапивин
У Глеба ярко блестела седина, он шел без шапки. В школьной кладовой ему подобрали лыжи и ботинки, Яр дал свой свитер. Глеб был похож на бодрого и сильного пенсионера, у которого в прошлом немало спортивных побед. Яр подумал, что у него красивое лицо: обветренное, узкое, с четким узором глубоких морщин. Решительное лицо. Только глаза, смотревшие сквозь толстые стекла, казались немного неуверенными. Но скорее всего, это лишь сегодня.
Глеб улыбнулся и сказал:
— Целый век не вставал на лыжи, а вот помню еще кое-что.
— Ты отлично держишься, — сказал Яр. — Глеб…
— Что?
— Глеб… А какой он был?
— Юрик?
— Да… Хотя ты, наверно, не очень помнишь. Сорок лет…
— Нет, я помню, Яр… Тощенький такой парнишка, темноволосый. Немножко сумрачный. Иногда казалось, что обижает своего друга Гельку… Но вот вернулся же к нему… Яр, было в нем какое-то одиночество, я про это уже говорил. Правда, в последнее время он стал веселее. Был в Старогорске детский праздник, Юрика взяли в барабанщики, он ходил в голубой форме с галунами и аксельбантами. Ладненький такой стал, гибкий и какой-то… ну, будто решил для себя важное.
— Решил… — медленно сказал Яр. — Сперва решил идти с тобой, потом вдруг вернулся…
— Ну что же… Это ведь тоже надо было решить. Если трезво подумать, не было у него никакой надежды отыскать тебя. А там оставались друзья… Яр, я хорошо помню, как он уходил от меня. Ему закат светил в спину, а он шел по рельсу, как по воздуху, и только один раз посмотрел назад…
— Все-таки посмотрел…
— Посмотрел и помахал рукой… Когда я эту песню писал… ну, о барабанщике… я почему-то все время думал о Юрке. Хотя он никакого отношения не имел к восстанию…
— Спасибо, Глеб, — сказал Яр.
— За что?
— Так… — вздохнул Яр и услышал сзади:
— Яр, подожди…
Он тут же оглянулся. Игнатик стоял, упираясь подбородком в палки, и лицо у него было… Яр знал, когда у Тика такое лицо. Он очень хорошо знал. Когда рядом беда. И не просто беда, а такая, которая грозит расставанием. «Этого еще не хватало», — тоскливо подумал Яр. И все другие тревоги тут же затерялись в страхе за Игнатика. Яр глазами сказал Глебу: «Иди вперед», и тот понял, сразу понял, умница Глеб. Яр круто развернулся, и они с Игнатиком съехались вплотную — так, что лыжи одного прошли между лыжами другого.
Яр увидел у Игнатика слезинки и сел перед ним на корточки.
— Ну? Тик, что случилось? — Он крепко взял его за маленькие красные варежки. — Тик… Не молчи.
Игнатик посмотрел в сторону, часто замигал и сказал полушепотом:
— Яр, я тебя вчера обманул.
Вчера, на дороге, Яр на минуту остановил машину. Руки ослабели, даже стыдно было. Он торопливо проговорил:
— Сейчас, ребята, сейчас…
— Давай, сяду за руль, — сказал Глеб.
— Да нет, что ты… Я только спросить хотел… — Он быстро обернулся: — Тик, можно пробить пространство? Чтобы побывать там! Тик, ты же умеешь! А?
«Я веду себя, как слезливый растерявшийся ребенок», — подумал он. Однако это было неважно. Важно было, что скажет Игнатик.
Игнатик сказал:
— Яр, я не знаю… я не могу. Я мог прийти на крейсер, мог от манекенов уйти… Ну, потому что я знал куда. Потому что к тебе… А как теперь…
Яр стиснул руль, глубоко вздохнул, посидел секунд пять и включил скорость.
— Ладно… — пробормотал он. — Ничего…
Это случилось, от этого не уйдешь. Яр не думал, что когда-нибудь его потянет в родные места, потому что родным местом стала Планета, здесь было все, и он верил, что так будет до конца жизни, но вот теперь…
— Яр, ему сейчас уже за пятьдесят, — осторожно напомнил Глеб.
— Не все ли равно…
— Мы попробуем что-нибудь придумать… — неуверенно сказал Глеб.
— Что? — горько усмехнулся Яр. — Распотрошить бормотунчика, отдать манекенам искорку и взамен попросить помощи?
— К счастью, это невозможно, — серьезно сказал Глеб.
— К счастью для миров и цивилизаций, — опять усмехнулся Яр. — Ах ты, черт бы побрал все эти миры и пространства… Юрка. Как я и мечтал… Если бы хоть что-нибудь узнать про него…
— Ве-тер-ки! — вдруг механическим голосом сказал сзади бормотунчик.
— Что? — разом спросили Яр и Глеб.
— Ве-тер-ки. Они летают везде. Они знают все. Это совет.
— Где их найдешь, ветерков? — недовольно спросил Глеб. — Тоже мне совет.
— Что знал, то сказал. Это совет, — повторил бормотунчик и глухо выключился.
— Я знаю где, — хмуро и решительно сказал Яр. — В Пустом Городе. Будут каникулы, мы туда съездим, верно, Тик?
— А я?! — подскочил Алька.
Игнатик долго молчал. Машину сильно кидало, и желтый луч метался среди летучего снега.
Игнатик наконец проговорил:
— Не надо в Город. Ветерки есть ближе. Я провожу.
…Уже дома, когда грелись у трескучей уютной печки, Игнатик как-то виновато рассказал, что ветерки под Новый год собираются на лесных полянах и на короткое время превращаются в обыкновенных мальчишек. Они для этого и слетаются — чтобы снова почувствовать себя ребятами, поиграть, подурачиться, повидаться с друзьями. Они же хоть и ветерки, но остались мальчишками в душе. Причем навсегда…
— И ты знаешь эти поляны? — недоверчиво спросил Глеб.
Игнатик кивнул:
— Одна совсем недалеко. У Черного озера. Это километров восемь…
— А откуда ты все это знаешь? — снова спросил Глеб. — Нет, я верю, конечно, только… Я вот сорок лет здесь, а…
— Глеб, не спрашивайте, — мягко сказала Данка. — Тик про многое знает и много всего умеет. А объяснять про это не умеет…
— Например, как выстрелило ружье… — подал голосок Алька.
— Кое-кто у меня дотанцует, — сказал в пространство Яр.
— Душе-раздир-рающе выстрелило! — отозвался бормотунчик. Он висел наверху у печки, вцепившись в кольцо
