А&В. Бабочка - Tais
— Ух ты! Достоевский, Гюго, Кафка, Мураками, Хаксли…
— Поверь мне, ни одну из этих книг они не читали. Куплены они для красоты, чтобы полки не были пустыми.
— Можно? — она спрашивала разрешения открыть стеклянный шкаф.
— Конечно.
Она сразу схватила первую попавшуюся книгу.
— Фу, пластмассовая, — изрекла она, скорчив недовольную мину.
— Стали бы они на бумажные тратиться. Ага, держи карман шире, — усмехнулся он и, затянувшись в очередной раз, встал с кровати и передал курево. Как только она забрала его, он обнял ее сзади за талию и зарылся носом в ее белобрысые кудри. «Даже пахнет безупречно. Ангелочек мой». Она поставила книгу обратно и засмотрелась на другую, странную и выделяющуюся.
— А это что?
— Не-не-не. Ее мы трогать не будем, — сказал он, и она тут же ее взяла в руки. Это был семейный фотоальбом. Особой любви в этой семье не водилось, поэтому и альбом был худенький и скудный. Завели его чисто для галочки, раз у всех есть и у них должен быть. Фото там было мало, и все они сделаны насильно.
— Можно посмотреть?
— Нельзя. Я там маленький, пузатый и некрасивый.
— Слушай, я была еще тем «гадким утенком». Жирненькая, вся в прыщах из-за диатеза и без половины зубов. Зато сейчас, посмотри, какой «лебедь». Нечего тут стесняться. — Она взяла альбом в руки.
— Положи.
Она его проигнорировала и, выдохнув клубы густого дыма, раскрыла. На первом фото он еще карапуз, маленький и, как он и говорил, пузатый, улыбается беззубым ртом. Потом свадебное фото его родителей. Натянутые улыбки, неестественные позы, напряженность между ними была уже тогда. На следующем фото опять он. Ему четыре года, улыбки уже нет, выражение лица хмурое, недовольное. Она, молча, пролистала пару страниц с глупыми банальными сюжетами: первый учебный день, поход на пляж, лыжи, поездка на море, достопримечательности города; и остановилась на фото, где они с Новаком в обнимку стоят на фоне песчаного замка, построенного ими. Он хорошо помнит этот день. Им было по 10 лет, и они смогли уговорить родителей на совместную поездку на озеро. Весь день они купались, играли в песке, веселились так, как могут только дети. На лице Новака красовалась улыбка от уха до уха. И он тоже улыбался вместе с ним. Искренне. По-настоящему. Он не понимал, что за эмоции вдруг охватили его после того, как он увидел это фото. К горлу подступил ком, в груди что-то сдавило, а кулаки сжались так сильно, что ногти до боли впились в ладони. Резко, словно молнией, его пронзило осознание: он потерял что-то ценное, потерял безвозвратно, навсегда. И за доли секунды его довело это до бешенства. «Проваливай из моей жизни, поганец! У меня теперь есть она! Ты мне больше не нужен!».
— Это твой друг?
— Положи ее сейчас же! — приказал он.
Совсем не ожидая такого к себе отношения, она обернулась и удивленно посмотрела на него. Пару секунд она сверлила его своим взглядом, словно пытаясь заглянуть ему прямо в душу, но, видимо, так и не отыскав ее, сдалась.
— Хорошо. И грубить было необязательно, — тон ее голоса выдал обиду. Она стряхнула с себя его руки, положила альбом на полку и, отдав ему остатки от самокрутки, начала одеваться.
Он одной глубокой затяжкой докурил остатки, потушил в пепельнице, поставил ее на тумбу и сел на кровать. Глубокий вдох. Кулаки постепенно разжимались, злость уходила. Медленный выдох.
— Прости, я не хотел, — почти шепотом сказал он, когда она уже надела нижнее белье и схватилась за джинсы. — Просто есть такая часть моей жизни, которую я хотел бы забыть. И он как раз к ней относится.
Она сделала вид, будто ничего и не слышала, продолжив одеваться. Он все так же сидел на краю кровати и наблюдал, как она застегивает джинсы, как на свое изящное тело накидывает мешковатый вязаный свитер, подходит к зеркалу, причесывается, подкрашивает свои пухлые губы блеском.
— Не уходи. Давай выпьем, посмотрим какой-нибудь старый фильм.
В ответ она лишь удостоила его секундным взглядом и быстрой походкой направилась к выходу.
— Ну уж нет, — сказал Дэн и, подскочив с кровати, в мгновенье оказался рядом с ней. — Я не дам тебе так просто сломать наши планы на этот вечер. — Легко, словно весила она не больше птичьего пера, он поднял ее на руки и кинул на кровать.
Она не сопротивлялась, но он все же схватил ее за запястья и прижал своим весом, не давая и шанса на бегство. На ее лице не было ни тени каких-либо эмоций, ни удивления, ни страха. Она пристально смотрела в его глаза, а он, словно околдованный, не в силах оторваться, смотрел на нее. На миг ему показалось, что время остановилось. Был слышен стук капель дождя о подоконник, ее дыхание, стук его сердца и больше ничего. Во всем мире словно они остались вдвоем.
— Лили, я люблю тебя.
Она засмеялась. Опешив, он отпустил ее руки, и она сразу обняла его за шею и притянула к себе.
— И я тебя люблю. — Она перестала смеяться и поцеловала его. — Ты что-то там про выпивку говорил?
— Сейчас принесу. — Он, нехотя выбравшись из ее объятий, пошел на кухню.
Вернулся он уже с бутылкой красного полусладкого и двумя бокалами. Она разделась, забралась вместе с ним под одеяло, выбрала фильм со своим кумиром в главной роли — полюбившейся ей блондинкой актрисой. Внешне они были очень похожи, и у нее так же вначале с карьерой не ладилось, но зато потом она стала одной из самых известных актрис довоенного времени. Поэтому она решила, что и ее ждет та же слава, что была и у этой голливудской красотки. Иначе ведь и быть не может.
— Тебе не кажутся эти старые фильмы жуткими? — В темноте свет телевизора, словно невесомая полупрозрачная ткань, ложился на черты ее лица, отражался от ее прекрасных глаз и тем самым придавал ей еще большего очарования.
— Нет, а разве должны?
— Ну как же? Только подумай, все, что сейчас осталось от этих актеров— лишь кости в закопанных деревянных ящиках. Но на экране они все еще смеются, плачут, улыбаются. Там в телевизоре они живы, а тут, в реальности — давно нет. Хочешь не хочешь, а призадумаешься, как мало нам отведено времени. Жалкое мгновение в бесконечности. Страшно думать, что мы когда-нибудь исчезнем навсегда. Хочется жить вечно… Но это невозможно. И
