Том Пардом - Журнал «Если» №07 2010

Он остановился. Я думал, он увернется, как тогда, но он стоял как вкопанный. Руки взметнулись вверх.

Я понял, что нужно действовать. До этого я ни разу не стрелял в живую мишень, даже в белку, но времени для колебаний не осталось. И лучшего шанса попасть в него у меня не будет.

Я опустил арбалет и, прежде чем он успел понять, что я делаю, выстрелил ему в правое бедро. Это оказалось совсем легко. Нужно было лишь забыть о последствиях, если что-то пойдет не так и болт попадет не в бедро, а еще куда-то.

Он не успел упасть, как я снова побежал. И, по-моему, услышал его крик.

Боль из острой стала вполне терпимой, как только улегся первоначальный шок. На брюках расплывалось кровавое пятно, но он достаточно разбирался в основах первой помощи, чтобы знать: если бы болт попал в артерию, кровь вырывалась бы из раны толчками.

— Мы прибудем минут через двадцать, мистер Леванти, — пообещал старший бригады «скорой». — Подъедем к опушке парка, а дальше — пешком. Лежите спокойно, старайтесь не двигаться. Мы остановим кровотечение, как только прибудем.

— Можно попросить Бада подвезти тебя к ним на карте, — предложила Роза.

— Думаю, будет лучше, если я останусь на месте.

— Судя по вашим словам, рана чистая, — продолжал старший.

В этот момент по деревьям прошелся луч света. Бад выскочил из карта и упал на колено. Его большие мясистые руки нависли над болтом.

— Как вы? Можете немного полежать?

— Все в порядке, Бад.

Бад тяжело поднялся.

— Тогда я иду за ним.

— Ты вовсе не обязан это делать, — запротестовала Роза. — Мы сможем его отыскать. Наличие арбалета доказывает, что это Керт Дэмил.

— Разве Вэн видел его лицо? Сделал снимок? Вам понадобятся неопровержимые улики.

— Однажды он уже воспользовался этим арбалетом, Бад. Должно быть, сейчас мечется в поисках выхода.

— Поздно, — вздохнул Вэн. — Бад уже ушел.

Теперь у меня на хвосте висит еще один помешанный на спорте псих. Не знаю, упражнялся он в беге или нет, зато уж точно каждый день ездил на велосипеде. И сидел в карте все то время, что я пытался удрать от его няньки.

Я мог бы дезориентировать и его. Одним выстрелом. Но уже знал: этот тоже не сдастся. Мне нужна не пара минут. Мне нужно безоговорочное прекращение погони.

Ион не дурак. Знает, что у меня арбалет. Не отставал от меня, но держался под прикрытием. Подумать только, такой здоровяк, а знает, как сделаться незаметным.

Я повернулся, готовый выпустить очередной болт, но он упал на колени и выставил что-то перед собой. Ага, это пиджак: настоящий болт пробьет его насквозь, а вот игла застрянет в ткани, если я применю дезориентатор.

Я сделал две попытки. Это помню точно. Но сейчас дурнота накатывала с такой силой, что цифры путались в голове. Он падал на колени каждый раз, прежде чем я успевал выстрелить. И держал перед собой пиджак.

В последний раз — не знаю в который — я вырвал болт из канавки и поднял над головой, чтобы он увидел: все очень серьезно.

«Этот проткнет тебя насквозь, — пообещал я. — Пробьет пиджак и застрянет у тебя в груди. Встань. Повернись. И беги в обратном направлении».

Я нацелил стрелу ему в грудь. На таком расстоянии не промахнешься. Он знал, что я смогу его прикончить.

Я дал ему еще один шанс.

«По-другому тебя не остановишь, — сказал я ему. — И это мой единственный шанс смыться».

Могу точно повторить, что он сказал, слово в слово:

«Давай, убей меня. Туда я никогда не вернусь. Вместо меня туда сядешь ты».

Роза приличествующим случаю образом тревожилась до того момента, как медики вытащили стрелу и стало ясно, что Вэн может спокойно добраться до больницы. К тому времени как она сама добралась до больницы, пришлось снова проверять дисплеи и бегущие строки аналитических обзоров. Что же до чувств к мужу, Роза, очевидно, перешла в режим укоризненного покачивания головой с видом «конечно-я-люблю-его-но-взгляните-только-за-кого-я-вышла-замуж?!». В этот режим она неизменно впадала, когда ее многолетний спутник делал нечто такое, о чем нормальный человек и помыслить не мог.

— Итак, что вы собираетесь делать с Бадом? — спросила Роза Стаймана.

— Губернатор оценивает ситуацию.

— Обзоры соответствуют прогнозам нашей дочери, — продолжала Роза. — Первая реакция семидесяти процентов комментаторов — гнев, направленный на людей, которые все это затеяли.

— Нам это известно. Губернатор примет все это в расчет.

— А как насчет участия Бада? Разве это в расчет не принимается? Его поступок — главная тема разговоров.

— Губернатор попросил передать вам обоим его благодарность. Ваша работа произвела на него огромное впечатление.

— Мы рады, что он остался доволен, — вмешался Вэн. — Можете сказать ему, что я вернусь к работе через два-три дня.

— Обязательно скажу, — заверил Стайман и, учтиво распрощавшись, прервал связь.

— Так и вижу их, — заметила Роза. — Стайман, губернатор и все остальные сидят в губернаторском кабинете и ОЦЕНИВАЮТ.

— Я сказал бы, что весы склоняются в пользу Бада. За него голосует большинство, — объявил Вэн.

— Знаю. Но все же.

— У нас по-прежнему есть работа, Роза. Мы по-прежнему здесь. По-прежнему вместе.

Роза улыбнулась. Мягкая улыбка стерла с лица приобретенную с годами суровость. Эту улыбку было дано видеть только Вэну.

— И это главное, — согласилась она.

Должен признать, что едва не пошел на попятный, увидев их реакцию, когда я сказал, что могу опознать только двух связников. Но они продолжали допрашивать меня, требуя сказать больше. А я продолжал твердить, что эти люди были единственными посредниками между мной и теми, кто все это устроил. Иногда мне приходилось туго. Но им, похоже, было наплевать на законы и правила ведения допросов. Потом мне показали несколько видеозаписей, и я уверенно опознал всех. После этого ситуация улучшилась.

Не знаю, что они сделали с полученными от меня данными. И, возможно, никто не узнает. Полагаю, их использовали, чтобы заключить некую сделку с политическими врагами нашего вечно улыбающегося губернатора. Сделку, которая даст ему лишний козырь, когда настанет время подняться на следующую ступеньку карьерной лестницы.

Пакостников в тюрьму не сажают. Нас ловят, мы делаем то, что приходится. И все это понимают: одна из основных причин, по которым пакостники обычно работают в одиночку. Мы не какое-то секретное общество, члены которого дают клятву держать рот на замке, даже если при этом с них сдирают кожу заживо. Я бы дал им больше информации, если бы она у меня имелась. Но того, что я им выложил, было явно недостаточно.

В новостях долго расписывали мой ножной браслет, подчеркивая, что он может остановить других пакостников, поскольку мы боимся позора. Но это была не обычная проделка. Я позволил себе зайти слишком далеко. Как Бад в свое время. Позволил им соблазнить меня. Однако остановился, пока дело не обернулось трагедией.

Бад был не самым красноречивым в мире человеком. Он был одиночкой еще до того, как его закрыли, и шестьдесят шесть лет заключения не дали ему особой возможности отточить искусство общения с людьми. Но я знал — он не лгал, когда говорил, что мне придется убить его, чтобы остановить. Будь вы там, тоже ему поверили бы. И на моем месте вы отреагировали бы точно так же, когда услышали, каким тоном он обещает, что я займу его место в тюрьме.

Я пакостник. Не убийца. И могу выдержать два года домашнего ареста. Мне нравится думать, что я вынес бы три или четыре года в настоящей тюрьме. Если бы, конечно, пришлось. Но я не собираюсь, подобно Баду, отсидеть в клетке следующие полвека.

Бад Уэлдон был пакостником. Он действительно нагадил людям и заплатил за это по полной программе. Но всё же был пакостником. И попал в беду, потому что набросился на людей, считавших себя в полной безопасности. Но нельзя же, чтобы пакостники разгуливали повсюду, пытаясь убивать пакостников! На что тогда будет похож этот мир?!

Перевела с английского Татьяна ПЕРЦЕВА

© Tom Purdom. Controlled Experiment. 2009. Печатается с разрешения автора.

Рассказ впервые опубликован в журнале «Asimov's SF» в 2009 году.

ВАЛЕРИЙ ГВОЗДЕЙ

ПРИНЦИП НЕОПРЕДЕЛЕННОСТИ

Я вошел в головной офис крупной и довольно известной компании уже после окончания рабочего дня.

В лобби только секьюрити. Безлюдье, гулкая тишина. Дежурное освещение. Разлапистая зелень в кадках.