Геннадий Прашкевич - Румын сделал открытие

– «Кто, господа, видел многоуважаемого архитриклина?»

Слабоумный страшно обрадовался, захлопал в ладоши:

– Видишь, Рубик, я говорил. А ты не верил!

Рубик очнулся от размышлений, глаза нехорошо сузились:

– Кто такие?

– Рыбаки.

– А снасти где?

– Завтра подвезут.

– Завтра теплохода не будет.

– Ну и что? Дорог много, – миролюбиво объяснил я. – Вы сюда тоже не на теплоходе попали.

Рубик намек понял. Задумался.

– Давай-ка, – кивнул слабоумному. – Оторви зад от земли.

– А чего?

– Сгоняй, посмотри, что там в их домике.

– А вы, – сказал он нам, – моих ребят не дразните. Фарит, – кивнул он на татарина, – во вневедомственной охране служил. – Рубик как-то уж очень старательно подбирал слова, наверное, хотел показаться интеллигентным. – А вот он, – кивнул на депрессивного принца, – груженую машину выталкивает из колеи.

– Хотите поговорить об этом?

Вопрос Врача Рубику не понравился.

Он помолчал и вдруг заорал, даже пригнулся:

– Чего у тебя глаза блестят?

– Контактные линзы.

Рубик сразу успокоился:

– Я про такое только слыхал.

И спросил уже дружелюбнее:

– Водки хотите?

Нет, Врач не хотел водки.

Я тоже не хотел, но Врач не хотел сильнее.

Чего это пить теплую водку? У него дед был алкаш. Он в детстве всякого насмотрелся. Контактные линзы Врача нагло поблескивали. Он не хочет походить на деда, тот по пьяни, как муха, ползал по грязному двору, падал в навоз. Видел Врач, что с людьми делает теплая водка.

– Рубик!

– Ну что?

– Ты посмотри, ты посмотри, что у них!

Слабоумный чуть не приплясывал. Он бросил в траву коробку с пазлом. Знал, наверное, что не может повредить игрушку. Депрессивный принц улыбнулся и почесал горбатый нос. Кажется, всех неожиданный расклад обрадовал. Даже коричневое лицо татарина искривила улыбка.

– Твое?

– Конечно.

– Откуда?

– От деда Филиппа.

– Это который алкашом был?

– Ну да, – блеснул глазами Врач.

– А если по пьяни ползал по навозу, никогда ничего не помнил, то как не пропил такую диковинку?

– Он пробовал. – Глаза Врача нагло посверкивали. – Только она как неразменный пятак. Продаст игрушку, а ее обратно несут. За литр самогону отдаст, а смотришь, через день счастливчик тащит игрушку обратно, да еще сам несет бутылку. Когда берут, так всем нравится, а обратно несут – одни хлопоты. Игрушку эту дед Филипп привез с японской войны. Еще с той, с первой, девятьсот пятого года. Сам прожил девяносто пять лет, не собачий хвост, да? – посмотрел он на меня. – Может, и пил всю жизнь потому, что морскую войну проиграл. Аукнется, говорил, Цусима. И точно. Сперва японцы наш флот утопили, а потом деревню.

– Какую деревню?

– Антоновку. Я там жил.

– Японцы утопили? – не поверил Рубик.

– Да нет. Деревню сами утопили. Без японцев. Поставили плотину, вот и залило водой районы. Деда Филиппа из Антоновки вывозили силком. Хотел остаться на дне моря. Игрушку таскал при себе, нашел ее под Мукденом в китайской фанзе. Всю войну таскал в вещмешке. И потом всю жизнь надолго не оставлял. – Я не отрывал зачарованного взгляда от Врача. Роальд называет меня вралем, но куда мне до Врача! – Дед Филипп так гулял, что Деду-Морозу не снилось. Но настоящие чудеса начинались, когда игрушку выносил на завалинку. Возьмет тяжелый молоток или топор, сейчас, говорит, вмажу по игрушке, а ей ничего не будет. Ну, кто поверит? Спорили. Пока денежки соберут, дед на это желе ставил кружку с самогоном. Охлаждал. От игрушки холодком несло. Хотите поговорить об этом? – Врач посмотрел на Рубика и тот несколько напрягся. – Дед всем давал проверить. Руку приложишь, от желе бьет током. Когда дед Филипп сторожил кирпичный завод, то ночью упал в сушильную печь. Другой бы сгорел, а он выбрался. К нему приходили смотреть на такое чудо. Даже девки, – нагло сверкнул глазами Врач. – Дед им нес такое, что одна потом с животом оказалась.

– Заткнись!

Глаза Рубика подернулись злым пеплом.

– Заткнись и завали стаканчик. И корешу своему предложи.

Что-то явно не связывалось в голове Рубика. Слишком много случайностей. По глазам Рубика было видно, что многое у него не связывается. Вот два каких-то придурка приехали рыбачить, а при них пазл, а удочек нет. Похоже, Рубик, да и все они, хорошо знали о существовании пазла, но вряд ли Рубик был тем самым Нику. Тот седой, усатый, утверждала Осьмеркина. Врач тоже хорош. Какой к черту дед Филипп? Игрушку в контору принесла Осьмеркина, зачем врать?

Рубик хмуро уставился на меня:

– Бери и ты кружку.

И медленно, как-то совсем уже нехорошо добавил:

– Поддержишь дружка, Шурка Воткин?

Ну, прямо Бюро глупых вопросов. Даже Врач не знал, под какой кликухой я ходил на встречу с Хорем и Калинычем, а откуда о таком мог знать Рубик? Знали Роальд, я и Хорь и Калиныч. Все. Круг замкнут. Думай, Кручинин! Почему Ботаник с ними?

– Мулт!

Ботаник блаженно поднял голову.

– Мулт, ты ведь видел этого Шурку?

Ботаник кивнул. Вряд ли он узнал меня. Но блаженно кивнул.

– Вот и объяснились, – моргнул Рубик. И приказал: – Плесните гостям!

Слабоумный водки не пожалел. Налил по самый краешек легкой алюминиевой кружки. «За глаза красотки девы»? От такой наглости зеленоватые глаза Рубика снова затянуло пеплом. Он сильно потер плоскую переносицу. Слабоумный, почувствовав настроение Рубика, кривляясь, все заходил и заходил сбоку, пытался грязным пальцем зацепить мое ухо.

– Поднимай!

– Да ну, – сказал Врач.

– А ты выпей! Хоть и теплая, а выпей.

– Я и холодную не пью, – откровенно признался Врач.

– А ты выпей, не так страшно будет, – загадочно намекнул Рубик. И спросил у татарина: – Как там в погребе у старика?

– Как весной под Магаданом.

– И замок надежный?

– На все сто.

– Ну тогда определи гостей.

Вопрос был решен. Татарин кивнул.

Депрессивный принц расслабился. Рубик и слабоумный тоже расслабились.

Рубик даже полез за огоньком в костер, но, оказывается, у наглого Врача имелись свои соображения. «Хотите об этом поговорить?» Во-первых, как потом выяснилось, он совершенно не хотел в холодный погреб, во-вторых, его совершенно не устраивала весна под Магаданом, ну и в-третьих его дико взбесило мое неожиданное превращение в Шурку Воткина. Ботаник сидит с бандюгами, этого мало? Прямым ударом в нос Врач опрокинул слабоумного в костерчик. Взметнулись алые искры, как над пионерским костром, слабоумный страстно заголосил. Депрессивный принц попытался вскочить, но попал прямо под головню, которую я выхватил из костра. Морда у принца сразу закоптилась. Бросив головню, я ловко врубил Рубику по ушам. С двух рук, как учил Роальд. В спортзале у меня плохо получалось, но тут получилось. Рубик от удара вскрикнул и сел в траву. Из носа и ушей выступила кровь.

А вот с татарином не получалось.

Ну никак не получалось. Хитрый попался.

Я целил по зубам, а все время попадал по костистому лбу.

Врач это заметил и деревянным половником выплеснул на бритую голову татарина целый литр кипящей похлебки. «Аха!» – радостно закричал татарин и прыгнул в куст шиповника. Врач был в полном восторге: «Выходи, падла!»

– Да ты и правда выйди, Фарит!

Голос прозвучал ласково.

Мы обернулись. Все обернулись.

Седой усатый человек откинул помятую дверцу «тойоты».

Наверное, он там спал, не знаю. По крайней мере, никто его не беспокоил.

Глаза голубые, карабин «барс» в руках. Джинсы. На голом теле джинсовая жилетка. «Мултумесц!» – ласково улыбнулся он Ботанику, и сразу стало ясно, кто тут из Трансильвании.

Не к месту затрещал в кармане мобильник. Я хотел его выключить, но румын ласково разрешил: «Да ладно, чего ты? Ответь. Ждут люди». Косясь на него, утирая текущий лоб, я прижал мобильник к уху. Какая к черту Белокуриха? Я не сразу допер. Потом обрадовался, что Лины нет с нами. Золотые кудри, васильковые глаза, ротик с припухлыми от страсти губками, она бы понравилась румыну. «Откуда звонишь?» – «Из дому. А ты?» – «А я из мира животных». – «Кручинин!» – Золотые кудри, васильковые глаза. Ничего общего с куртизанкой-партизанкой. «Ва рог». Я не хотел, чтобы румын тоже начал бы говорить с Линой, поэтому метнул мобильник в костер. Румыну мои действия страшно понравились. Он наклонил голову и две глубоких морщины пересекли левую щеку. «Говоришь, утопили твою деревню? – спросил он Врача. На меня не смотрел. Не хотел смотреть. – Зря ты начал махаться. Мы бы с тобой подружились. – Может, Врач и правда ему понравился, но Ботаник нравился больше: – Бунэ сеара, тата! – И опять нам: Даже не знаю, как буду оттаскивать Рубика, он ведь сейчас очнется». И приказал: «Фарит, налей им по полной!»

Под прицелом карабина не спорят.

Я жадно выпил всю кружку. Врач пил медленнее, но тоже жадно.