Тахира Мафи - Уничтожь меня (ЛП)

Он заикается, останавливается. А затем произносит:

— Да, сэр. Благодарю вас, Сэр.

Я прижимаю кулак ко рту, когда вызов отключается.

Глава 13

У нас было жилье. Перед этим.

Одноэтажные дома. Двухэтажные. Трехэтажные.

Мы приобрели лужайку, украшенную мерцающими огоньками, и там я училась ездить на велосипеде без дополнительных колес. Мы приобретали жизнь в этих одноэтажных, двухэтажных, трехэтажных сооружениях, но внутри наша история тут же менялась.

Мы жили этими историями только некоторое время.

Мы следовали той историй, что нам предлагали, тому сюжету, что сковывал нас в каждом квадратном метре пространства, что мы приобретали. Мы были довольны такими поворотами, что слегка перенаправляли нашу жизнь в иное русло. Нами было подписано соглашение на все это, и мы не знали беспокойства. Мы ели то, что не должны были, тратили деньги, когда не могли себе этого позволить, теряли Землю и существовали просто в пустую, в пустую, в пустую. Питание. Вода. Ресурсы.

Вскоре небо стало серым, из-за химических загрязнений, растения и животные больными, от генетических модификаций, заболевания прижились в нашем воздухе, нашей еде, нашей крови и телах. Еда исчезла. Люди начали умирать. Наша империя потерпела крах.

Восстановление сказало, что будет помогать нам. Спасет нас. Перестроит наше общество.

Но вместо этого нас разорвали на части.

Мне нравится делать обходы.

Это странное место для поиска убежища, но есть что-то такое в наблюдении за лицами гражданских на такой большой территории, что напоминает мне о том, как я должен поступить. Я так часто ограничивал себя стенами штаба Сектора 45, что уже забыл лица тех, с кем мы воюем, и тех, за кого мы воюем.

Мне нравится вспоминать.

Большую часть времени я посещаю каждый кусочек всех соединений; приветствую жителей и спрашиваю об условиях их жизни. Я не могу помочь, но мне интересно, какая у них сейчас жизнь. Потому что для многих других мир изменился, но для меня он всегда был одинаковым. Регламентированный. Изолированный. Холодный.

Было время, когда все было куда лучше, и мой отец не был таким злым. Мне было около четырех лет. Он разрешал мне сидеть у него на коленях и шарить по его карманам. Мне хотелось получить что-то, чтобы сохранить это в сознании надолго.

Но это была лишь его версия игры.

Я обернул пальто плотнее вокруг себя, и почувствовал, как материя давит на спину. Не желая того, я вздрогнул.

Теперь я знаю, что жизнь — это единственное, что имеет значение. Удушье, роскошь, бессонные ночи и гора трупов. Меня всегда учили сосредотачиваться на власти и боли, получать и причинять.

Я не жалею ни о чем.

Я беру все.

Это единственный способ, который я знаю, чтобы жить в этом потрепанном теле. Я освободил разум от вещей, что мешают мне и давят на душу, я беру все, что только могу, и это не приносит мне большого удовольствия, проходя этот путь. Я не знаю, какого это — жить нормальной жизнью, я не знаю, как сочувствовать жителям, которые потеряли свои дома. Я не знаю, что это для них значило, прежде чем Восстановление взяло все на себя.

Так что я просто пользуюсь прогулкой.

Я люблю наблюдать, как живут другие; мне нравится, что закон обязывает их отвечать на все мои вопросы. В противном случае, я бы не смог узнать об этом.

Но мое время закончено.

Я почти не обращал внимания на часы, когда покинул базу, и сразу понял, что скоро заход солнца. Большинство гражданских возвращаются домой под вечер, их тела склонены, ёжась от холода, они группируются в кучку, по меньшей мере, тремя семьями.

Эти временные дома построены из грузовых сорокафутовых контейнеров; они расположены рядом друг с другом как внизу, так и вверху, объединяясь в группки по четыре, или шесть. Каждый контейнер был изолирован; оборудован двумя окнами и одной дверью. Лестница, ведущая наверх, прикреплена с обеих сторон. Крыши снабжены солнечными батареями, которые обеспечивают бесплатным электричеством каждую группу.

Это то, чем я горжусь.

Потому что это было моей идеей.

Когда мы искали временное убежище для гражданского населения, я предложил реконструировать старые транспортные контейнеры, которые выравнивают доки каждого порта по всему миру. Они не только дешевые, легко воспроизводящие, но и портативные, и обладают хорошей стойкостью. Они требуют минимального строительства, и с правильной командой за несколько дней могут быть готовы тысячи жилых помещений.

Я опровергнул идею отца о том, что это может быть наиболее эффективным вариантом; временное решение проблемы, менее жестокое, чем палатки, перед выдачей надежного жилья. Но результат был настолько эффективным, что Восстановление не видела смысла в модернизации. Здесь, на земле, которая раньше считалась свалкой, обустроены тысячи контейнеров; скопление выцветших, прямоугольных кубиков, которые легко контролировать, просто наблюдать за ними.

Люди по-прежнему твердят, что это временные жилища. Что однажды, как в их воспоминаниях, они вернуться к старой жизни и все будет так же ярко и красиво. Но все это ложь.

Восстановление не планирует перемещать их.

Мирные жители тут как заключенные, находясь в этих контролируемых сооружениях; контейнеры стали их тюрьмами. Все было продумано — люди, их дома, важность для Восстановления.

Здесь они стали частью огромного эксперимента. Мир, в котором они работают для поддержки режима, обещает то, что никогда не исполнит.

Это моя жизнь.

И мне жаль этот мир.

Большую часть времени я чувствую себя также, запертым в клетке, как и все эти жители и, по всей видимости, из-за того, что часто приезжаю сюда. Это как кочевать из одной тюрьмы в другую, каждая из которых не является ни утешением, ни пристанищем. Даже мой разум — предатель.

Я должен быть сильнее этого.

Я тренировался в течение десяти лет. Каждый день я занимался, чтобы отточить физические и умственные возможности. Мои характеристики: пять футов, девять дюймов, 170 фунтов в мышцах. Я был создан для выживания, максимальной выносливости и стойкости, и я чувствую себя в безопасности, когда держу в руке пистолет. Я могу разобрать, вычистить, перезарядить и собрать более 150 различных видов огнестрельного оружия. Я могу сломать шею человека, только прикоснувшись к нему рукой. Я могу парализовать человека, не предпринимая ничего, кроме кончиков пальцев.

На поле боя я способен отключить себя от лишних движений, вспоминая то, чему научился. Я создал репутацию холодного, бесчувственного монстра, который ничего не боится и не переживает за деньги.

Но все это обманчиво.

Потому что я ни кто иной, как трус.

Глава 14

Солнце садится.

Уже скоро у меня не будет выбора, кроме как вернуться на базу, где мне придется слушать своего отца, вместо того, чтобы пустить ему пулю в открытый рот.

Поэтому я тянул время.

Я издалека наблюдаю, как бегают дети, когда их родители загоняют их по домам. В один прекрасный день они вырастут, чтобы понять, что регистрационные карточки, выданные Восстановлением — на самом деле отслеживающие устройства. То, как их родители работают, получая деньги на фабриках, на самом деле тщательно контролируется. Они подрастут и осознают, что все, что они делали — записывается, каждый разговор анализируется, вплоть до шепотов. Они не знают, что на каждого жителя заведены разные документы, и что каждая анкета значительной толщины: документы на их дружеские отношения, семейные, рабочие навыки, и даже то, как они проводят свое свободное время.

Мы знаем о них все.

Даже чересчур.

Так много, что я забываю, что мы имеем дело с живыми людьми, пока не вижу их в этих местах жительства. Я запомнил имена почти каждого в Секторе 45. Мне нужно знать, кто живет в моей юрисдикции, будь то солдат, или же простой гражданский.

Вот, например, я знал рядового Симуса Флетчера 45B-76423, который бил жену и своих детей каждую ночь.

Я знал, что он пропивал свои деньги, но также знал, как голодала его семья. Я следил за тем, как он тратил свои деньги, как воровал еду с нашего склада. Я знал, что его детям было до десяти лет и они не ели в течение недели; что они неоднократно посещали медиков из-за различных переломов и швов. Мне было известно о том, что он ударил свою девятилетнюю дочь, разбив ей губу, и сломал челюсть, выбив два передних зуба; знал, что его жена была беременна. И также был осведомлен, что однажды он ударил ее так сильно, что на следующее утро она потеряла ребенка.