Владимир Ильин - Мне тебя так не хватает!

Владимир Ильин

Мне тебя так не хватает!

Всю дорогу Оля боролась с нелепым желанием позвонить домой. Хотелось быстрее убедиться, что там уже всё в порядке. И в то же время по спине прокатывался влажный холодок страха: а вдруг на звонок никто не ответит? А если ответят – что она тогда скажет?..

Нет уж, решила наконец Оля. В холодную воду не стоит входить постепенно, ежась и ойкая всякий раз, когда волна окатывает тебя ледяными брызгами. Лучше нырять сразу с головой. С берега. И желательно – с разбега. Быстрее привыкнешь…

Однако перед самой дверью квартиры она все-таки замешкалась. Воровато оглядевшись, прильнула ухом к замочной скважине. Точь в точь как начинающий "домушник", желающий убедиться в отсутствии хозяев, прежде чем взламывать замок.

Тишина. Ни единого звука. Как в могиле – говорят в таких случаях. Хорошенькое сравнение, нечего сказать…

Хотя, если вдуматься, ничего странного в этом нет. Вспомни, тебя же предупреждали… Ладно, не тяни время, а то сейчас вывалится кто-нибудь из тех соседей, кому всегда интересно знать, что творится в чужом доме, и тогда придется сочинять на ходу какую-нибудь чушь.

Однако ключ попал в скважину замка лишь с третьей попытки.

Спокойно, Оля, спокойно… И вообще, что ты разволновалась, как первоклассница, схватившая "неуд" по чистописанию? Ты ж столько фильмов ужасов видела! Конечно, поначалу смотреть киношные страсти-мордасти, да особенно одной, да еще если поздно ночью, – это верный способ губить свои нервные клетки. Но ведь, в конце концов, ты привыкла, и уже чуть ли не зевая смотрела на похождения всех этих дурочек, которым непременно надо зайти среди ночи в какие-нибудь "развалины строящегося дома", а потом спуститься в кромешной тьме в подвал, откуда доносятся чьи-то нечеловеческие стоны…

Тем более, что никто тебя сейчас пугать не собирается. Ты сама себя накручиваешь.

Замок, наконец, сработал. Оля зачем-то зажмурилась (действительно, как перед прыжком в воду!) и решительно переступила порог.

Первое, что она увидела, когда осмелилась открыть глаза, был свет.

В ПРИХОЖЕЙ ГОРЕЛ СВЕТ!

Хотя она точно помнила, что выключила его, уходя из дома.

"ЗНАЧИТ…", подпрыгнуло Олино сердце.

Но додумать она не успела.

С кухни донеслось явственное шаркание шлепанцев, и знакомый голос игриво спросил:

– Цыпленок, это ты?

Не раздеваясь и не снимая туфель, Оля ринулась туда, откуда доносился голос, больно ударившись коленкой об угол коридора.

– Мама! – вскрикнула она. – Мамочка!..

Мама была в своем обычном домашнем наряде: свободная цветастая блузка поверх теплых, оставшихся еще от отца, спортивных брюк, побывавший во многих сражениях с плитой передник и разношенные шлепанцы. И все остальное тоже – как всегда. Грива непокорных седеющих волос, не поддающихся никаким бигудям, натруженные стирками и уборками руки. И глаза – большие, чуть раскосые, похожие на переспевшие вишни…

Тяжело дыша, Оля застыла на пороге кухни.

– Ты что, Оленька? – внезапно переменилась в лице мама. – Что-нибудь случилось?

Оля лишь молча покачала головой.

– Да ты посмотри на себя в зеркало! – всплеснула руками мать. – На тебе же лица нет, лапочка моя!.. Вся такая бледная, запыхавшаяся… Может, за тобой кто-нибудь гнался?!

Оля нашла в себе силы бледно улыбнуться.

– Нет-нет, – сказала она. – Что ты, мамочка? Со мной все в порядке, не беспокойся… Просто лифт не работает, и я бежала по лестнице… Ты-то сама как?

Облегченно вздохнув, мать обессиленно опустилась на табурет.

– Да я-то что? – махнула рукой она. – Я же дома, что со мной может случиться? А вот ты, моя красавица, напугала меня до смерти!..

Сердце у Оли больно сжалось. К горлу подступил тугой комок, в глазах защипало, как от мыльной пены.

Чтобы не разреветься, Оля отвернулась и побрела в прихожую, на ходу стаскивая с себя курточку.

"Вот, значит, как", заторможенно думала она. А я, дуреха, чего-то боялась. Нашла кого бояться – свою родную маму!..

Господи, неужели такое возможно?!..

– Ты где так долго пропадала, доченька? – донеслось ей в спину. – Я уж все глаза проглядела, стоя у окна, – а тебя все нет и нет!..

– Да я к Ленке Щуровой заезжала, мам, – откликнулась Оля, сбрасывая с ног туфли. – За конспектами. Ну, и проболтали с ней битых три часа…

Она выпрямилась и, обернувшись, вздрогнула.

Оказывается, мама уже стояла за ее спиной, скрестив руки на полной груди и привалившись плечом к стене.

– Ну, мам!.. – с упреком сказала Оля. – Ты меня теленком сделаешь когда-нибудь! Я и не слышала, как ты подошла!..

Одновременно она пытливо вглядывалась в лицо матери.

Напрасно.

Ни одной фальшивой нотки.

– Прости, Оленька, я не хотела… – начала было мать, но тут же осеклась, и по лицу ее скользнула тень испуга. – А почему ты на меня так смотришь? Что-нибудь не так?

– Да нет, что ты, мама, всё нормально! Не обращай внимания. Просто я… просто я соскучилась по тебе, – пролепетала Оля.

Губы матери дрогнули.

– Ах ты, мой глупенький мышонок! – ласково произнесла она. – Значит, ты все-таки меня любишь?

– Обожаю! – выдохнула Оля.

– Тогда поцелуй меня! – предложила мать, разводя руки для объятий.

Этого Оля не ожидала. Но в памяти сами собой всплыли инструкции Агентства: "Ведите себя так, будто ничего не произошло".

И Оля, невольно зажмурившись, ринулась в объятия матери.

"Не бойтесь, она ничего не заметит", утверждал инструктор.

И действительно, мать как ни в чем не бывало ласково гладила спину и плечи дочери, приговаривая: "Маленькая моя, как же я тебя люблю… Ведь, кроме тебя, у меня больше никого на свете нет… И я хочу, чтобы мы с тобой всегда были вместе… Если бы ты знала, как в последнее время мне тебя не хватает!.."

Лицо ее было близко-близко, и по нему катились крупные слезы, но не от горя – от радости. И тогда Оля тоже разрыдалась. От гигантского облегчения при мысли о том, что все страхи и сомнения остались позади.

– Доченька, ты ж, наверное, голодная, а я со своими телячьими нежностями! – наконец, спохватилась мать. – Идем, я тебя покормлю, мой котенок… Ты извини, я заранее не стала ничего готовить – не знала, когда ты вернешься… Но ничего, мы сейчас мигом что-нибудь сообразим!

Вот черт, подумала Оля, провожая взглядом мать, удалявшуюся в направлении кухни. Совсем забыла, что по этому поводу говорил Гордон Борисович. Как же быть? Ну, предположим, я сейчас откажусь, соврав, что меня накормила Щурова, а потом как я буду отговариваться? Да и голодать как-то не хочется… я ж – не Ленка, которой воздержание от еды пошло бы только на пользу…

Однако, пока она размышляла, проблема разрешилась сама собой.

На кухне загудела, включаясь, Линия Доставки, и голос матери спросил:

– Что тебе заказать, лапуль: пиццу или чизбургеры?

– Хочу гуляш, – машинально брякнула Оля. – С пюре и подливкой…

И тут же прикусила язык.

Гуляш, а точнее – подливка к нему, был маминым фирменным блюдом. Только она умела с помощью особых специй придать соусу какой-то особый, кисловато-острый вкус и божественный аромат, от которого слюнки текли бы у самого закоренелого вегетарианца.

К счастью, мама не заметила ее прокола.

– Нет, доченька, – спокойно ответствовала она. – Кто ж гуляш в виде полуфабриката заказывает? Он же у них непонятно из чего приготовлен, только не из мяса!.. А самим готовить – слишком долгая песня будет. Придется сейчас обойтись сухим пайком. Ты не против?

– Конечно, нет! – поспешно согласилась Оля, приходя в себя.

В самом деле, и что это я так всполошилась? В Агентстве же не дураки работают, они должны были продумать каждую мелочь. Да и, в принципе, ничего сложного тут нет. Ведь все приборы в квартире управляются голосом… Конечно, вряд ли людям Гордона Борисовича удалось решить абсолютно все проблемы, и какие-нибудь аномалии наверняка дадут о себе знать. Но, по большому счету, они даже полезны. Чтобы такая впечатлительная особа, как я, со временем не чокнулась!..

Когда заказанный набор фастфуда был разогрет в микроволновке и расставлен на столе, мама уселась на свое привычное место возле окна и подперла рукой щеку.

– Кушай, моя маленькая, – ласково предложила она. – А то остынет… Приятного тебе аппетита.

И тут Оля опять не удержалась.

Нет, все-таки инструкторы были правы: к этому не сразу привыкнешь. Проклятые рефлексы, им все равно удается ускользнуть от бдительного сознания!

– А ты, мам? – сорвалось с языка у Оли.

– А я уже поела, – махнула рукой мама. – Буквально перед самым твоим приходом… Да и аппетита у меня что-то нет в последнее время, – пожаловалась она. – Ем, а что ем – сама не замечаю. Наверное, травы на лугу накоси и мне подай – сжую, как корова, и не замечу…

У Оли отлегло от сердца, и она, вдруг ощутив поистине зверский аппетит, накинулась на пиццу.