Собрание сочиннений Яна Ларри. Том первый - Ларри Ян Леопольдович
— Да должна бы быть!
— Не дождусь я ее, — говорит Евдоха, — а без мировой пропадем, смотри… Я вот сон видел замечательный. Сплю это я и вижу: все народы поднялись в одно — и немцы, и американцы, и албанцы. И живем все дружно, как одна семья. И я работаю, и все работают. И нет ни войны, ни войска, ни границ, а народ ходит сытый, чисто одетый.
— Врешь! — кричит, наезжая, Волков. — Не видал ты этого сна.
— Хоть и вру. А тебе что за болезнь?
— Не может такого присниться!
— Думать начнешь — непременно приснится. Да ты, Волков, не суйся, куда не просят!
— Брехун ты большой! Не люблю я, когда брехать начинают.
— Не любо — не слушай, а врать не мешай. Я сон-то к чему рассказываю?.. Забота у меня появилась.
— Какая такая у тебя забота?
— Забота какая? А вот будет мировая революция? Прекрасно! А куда же мировую буржуазию девать? Ну-ка?
Конь Евдохи споткнулся.
— Ишь, черт! — захохотал Евдоха. — Аж кобыле икается с моих слов. Значит, не за горами дело.
— А ты ее куда бы дел?
— Я-то? А я уж придумал. Детей, безусловно, отобрать надо — это первое. И воспитать на трудящийся лад. Без фыков-брыков.
Выбросив ноги из стремян, Евдоха потягивается.
— А саму мировую буржуазию поставил бы я, братцы, на отработку. Пускай вину загладят перед народами. Работать бы заставил. Вот куда!
— Так тебе и согласятся буржуи!
— У меня согласились бы! У меня с ними разговор короткий. Шебаршить стали бы, так, будьте любезны, в ящик сыграть! Буржуй он кто? Буржуй есть самый презренный гад. Буржуя я за человека не считаю. Так… вонь одна. Ну, собрал бы я этих буржуев.
— Брось… Смотри, братва! Смотри, что делается!
Кочегар, привстав в стременах, махнул нагайкой в сторону дозоров.
— Тр-р-р…
Мы остановились.
По солнечной степи скакали к нам дозорные, размахивая нестерпимо сверкающими клинками.
— Чехи!
От колонны оторвался военрук. Пришпорив коня, он взбил желтое облако пыли и галопом помчался в сторону дозорных.
* * *На гребне вала показались крохотные, точно игрушечные, фигурки. Они расходились вправо и влево, вытягиваясь в ровную цепь. Из-за вала вышла густая колонна и, дрогнув, расползлась серой, широкой лентой.
— Вон они! — закричал кто-то.
Волков закрутился на коне, поднял обвисшую нагайку.
— Гляди, братва, и с этой стороны!
Прямо на нас двигались уже развернутые цепи, с бегающими позади суетливыми фигурками. В облаках пыли вдали скакало несколько всадников.
Из-под ног рванулся ветер. Дым и пыль затянули горизонт желтой мглой.
— Еще, еще! — беспокойно завертел головой Агеев, указывая рукой на запад.
С холмов спускалась ровная цепь. Нас окружали с трех сторон.
— Набралось сколько! — выругался железнодорожник, горяча коня.
Мы стояли, точно парализованные, тараща глаза на чехов.
Вдруг кто-то закричал жутким, звенящим голосом:
— Командиры! Чего же вы смотрите?
В крике звенела смертная тоска. Так человек, тонущий на льдине пустынной реки, кричит, погружаясь в ледяную воду. Над головами засвистела шрапнель.
— Дз-а-ан!
Мы бросились бежать Взметая пыль, помчались грохочущие двуколки. Красногвардейцы, встав во весь рост, яростно нахлестывали лошадей вожжами.
— Д-з-з-з-у! Ба-а-анг!
Разбрасывая глыбы земли и глины, впереди взорвалась граната.
Толкаясь, сшибая друг друга, пехота беспорядочной толпой побежала к лесу, на ходу заряжая винтовки.
— Ж-ж-ж…
— Ба-а-анг!
Наперерез бегущей пехоте помчался Акулов.
— Стой!
Дыбя коня, он орал, матерился, пытаясь остановить бегущих. Бешеная пена хлестала у него изо рта, тяжелые, налитые кровью глаза бесновались в орбитах. Потрясая маузером, он клонился с коня, бил маузером бегущих.
— Банда!.. Перестреляю!..
Бледные, запыхавшиеся красногвардейцы остановились. Не глядя на затворы, они засовывали торопливыми руками обоймы и не целясь, быстро, спеша и волнуясь, стреляли в молчаливо наступающие цепи. Матерщинничая, побежали куда-то вбок пулеметчики, волоча за собой подпрыгивающий на буграх пулемет.
Мордастый красногвардеец остановился перед моим конем, широко расставил ноги и, уперев приклад в живот, начал палить, не глядя, в сторону чехов. К нему подбежал худенький мальчишка в фуражке, перевернутой козырьком назад. Упав на колени, мальчишка суетливо выпустил несколько патронов, осматриваясь после каждого выстрела беспокойными глазами по сторонам.
— Ж-ж-ж-ж!
— Ба-а-а-нг! Тю-и-и-и-и!
Шрапнель со свистом пронеслась над головами.
— О-о-о! — захрипел кто-то рядом.
— Ж-ж-ж!
Заглушая стрельбу, плачущий голос закричал:
— Командиры! Чего на открытом месте?..
Крик потонул в железном грохоте взрыва. Тогда, не выдержав, отряд побежал.
— Наз-а-ад! — захрипел, надсаживаясь, Акулов. Но голос покрыл дикий рев и матерщина. Угрожающе вскинув штыки, красногвардейцы побежали к лесу.
— Ж-ж-ж!
— Ба-а-а-нг!
Мы повернули коней. Военрук вылетел вперед, пустил лошадь в карьер. Облако желтой пыли скрыло его.
— Эх, сволочь! Первый и наутек.
Горькая обида сжала сердце. Перекинув винтовку, я врезал коня нагайкой между ушей.
— Вот тебе и офицер! Зимний брал?! Сволота!
Амба рванулась вперед. Я привстал в стременах.
Проскакав сквозь тучу пыли, я увидел перед собой жеребца военрука. Краузе, намотав на руку поводья, стоял, спокойно стягивая с ноги сапог. Подхватив сапог рукой, он перевернул его и, стуча пальцем по подошве, качал головой.
Мы в недоумении остановились.
— Дрянь подметка! — крикнул военрук.
— Ж-ж-ж-ж!
— Ба-а-ан-нг!
— Сарапульская работа! — покачал головой военрук, не повернув даже головы в сторону взрыва. Затем, взглянув на нас, поднял сапог вверх. — Ну, что ж! Залпиков пять дадим? Зря не палить! Целиться лучше!
— Ж-ж-ж-ж!..
— Ба-а-а-нг!
— Построиться! — крикнул военрук, прыгая на одной ноге, натягивая сапог.
Ничего не понимая, я повернул коня.
— По наступающему противнику! Пальба-а-а!
Скучный, будничный голос военрука превратил все в скучное полевое учение. На одно мгновенье мне показалось: нет чехов и ничего нет и мы никуда не уезжали и ничего еще не было.
— Отрря-ядом! — лающим голосом крикнул военрук.
С ветром пролетел стук дружно лязгнувших затворов.
— Отр-р-я-я-яд!
Намотав поводья на руки, мы точно на ученье, быстро вскинули винтовки, втиснули приклады в плечи и, приподнявшись в стременах, подались вперед.
Поймав сквозь прорезь прицела кучку фигурок на мушку, я нащупал пальцем спуск.
Прошла целая вечность. Винтовка начала дрожать. Фигурки сползли с мушки в сторону. Краузе молчал. В рядах завозились.
— Пли!
Лошади рванулись под нами, замотали головами.
Дружный залп разодрал воздух. Фигурки полетели на землю.
— Отр-я-я-яд! — зазвенел голос Краузе.
Мы действовали теперь, как машина, и от этой мысли стало весело.
— Пли!
Цепи легли, отряд загалдел.
— Ага-а!
— Не пьешь?..
— Ложишься?..
— Не любишь, гад?..
Покрывая звонким голосом галдеж, Краузе крикнул:
— Смирно-о! Отря-я-яд!
Мы вскинули винтовки.
— Пли!
Чехи начали стрелять. Повернув коней, мы поскакали к лесу.
* * *На опушке леса красногвардейцы уже окапывались. Мокрые и раскрасневшиеся, они лихорадочно работали лопатками, выбрасывая серые комья земли, зарываясь в землю, точно кроты. Нас встретили беспокойные, но уже смеющиеся лица.
— Слезай, которые саперы.
— Ну и бегуны, — закричал Евдоха, — вас на коне не обгонишь. Как штаны? Не заржавели?
— Свои перемени сходи! Вон в тех кустиках!
— Твои пущай насушатся там!
Лес стоял тихий, нагретый, пахучий и словно млел в потоке солнечных лучей; вверху лениво шевелились зеленые своды, из глубин тянуло запахом смолы. Всюду слышались шорохи и веселое пение птиц. Огромные сосны, точно выкованные из меди, подымались вокруг. Кони шли по мягкой хвое. Сучья тянулись с боков, царапая лица.
