Сплетенные судьбами (ЛП) - Каунди (Конди) Элли
Ксандер делает резкий вдох. - И какая же та черта, которую ты не сможешь переступить?
Я глотаю. - Моя семья.
- Но не я, да, - говорит он. Стискивает челюсть и отводит взгляд. Повернись ко мне, думаю я. Разве ты не видишь, что тебя я тоже люблю? Что ты был моим другом долгие годы? Что, в какой-то степени, я, по-прежнему, чувствую себя Обрученной с тобой?
- Я этого не говорила, - тихо отвечаю ему. - Я не предаю тебя. Смотри. Сейчас я рискую. Открываю сумку и показываю ему то, что, по-прежнему, лежит там, что я сохранила. Синие таблетки. Они все еще являются подарком Ксандера, хоть он и дал их для того, чтобы найти Кая.
Глаза Ксандера широко распахиваются. - Ты обменяла компас Кая?
- Да, - отвечаю я.
Ксандер улыбается, и я вижу, как удивление, лукавство и счастье смешались на его лице. Я удивлена Ксандером и - собой. Мою любовь к нему оказалось сложно понять, сложнее, чем я ожидала.
Но найти я должна именно Кая.
- Время вышло, - подает голос чиновник. Офицер смотрит прямо на меня.
- Прощай, - говорю я Ксандеру, и мой голос прерывается.
- Я так не думаю, - отвечает он, и тянется, чтобы поцеловать меня так же, как я целовала до этого – практически рядом с губами. Если бы один из нас сейчас дрогнул, все могло бы измениться.
Глава 5. Кай
Мы с Виком поднимаем одно из тел и тащим его к могиле. Я декламирую те слова, которые посвящаю всем умершим:
- Время, Место — остались здесь.
А меня понесло — туда.
Я надеюсь столкнуться лицом к лицу
С Лоцманом у руля.
Не знаю даже, может ли быть что-то страшнее этой ситуации. Как может от этих тел что-то сохраниться, если они умирают так легко и разлагаются так быстро. Одна часть меня верит, что волна смерти, после всего, уносит нас в какое-нибудь место. Что есть кто-то, кого мы увидим в конце. А другая часть меня произносит эти слова над мертвыми, хотя я знаю, что они ничего из этого не слышат.
- Почему ты повторяешь их каждый раз? - спрашивает меня Вик.
- Мне нравится, как они звучат.
Вик ждет. Он хочет, чтобы я рассказал еще, но мне не хочется. - Ты знаешь, о чем эти стихи? - спрашивает он, наконец.
- Они о том человеке, чья надежда никогда не умирает, – отвечаю уклончиво. - Это строфа из стихотворения, которое существовало до эпохи Общества.
Но не из того стиха, который принадлежит мне и Кассии. Я не хотел бы говорить кому-либо те слова, пока их не услышит от меня сама Кассия. А сейчас я цитирую один из тех стихов, которые она обнаружила в своем Артефакте, когда открыла его в тот день в лесу.
Она не знала, что я был там. Я стоял, наблюдая за тем, как она читает строчки, написанные на бумаге. Смотрел, как ее губы придают форму словам стихотворения, которого я не знал, но которое услышал вскоре. Когда я осознал, что Кассия говорит о Лоцмане, я сделал шаг вперед, и под ногой хрустнула ветка.
- Это же не приносит им никакой пользы, - отвечает мне Вик, показывая на одно из тел, и раздраженно откидывает назад запыленные волосы, открывая лицо. Они не давали нам ножницы или бритву, чтобы подстричься и побриться - инструменты легко можно было использовать в качестве оружия, убивая друг друга или самих себя. Обычно это ни для кого не имеет особого значения. Только Вик и я находимся здесь достаточно долгое время, так что волосы уже спадают на глаза.
- Так это все? Какое-то древнее стихотворение?
Я пожимаю плечами.
Это ошибка.
Обычно Вика не волнует, когда я не отвечаю ему, но в этот раз я вижу в его глазах упрямство, вызов. Я начинаю обдумывать, как лучше его побороть. Усиливающийся обстрел еще больше будоражит Вика. Незаметно подталкиваю его к краю. Он крупнее меня, но не на много, и я учился сражаться здесь в течение нескольких лет. Теперь, когда я снова вернулся сюда, то вспомнил об этом, так же, как и о снеге на вершине горы. Мои мышцы напряжены.
Но Вик останавливается. - Ты никогда не делаешь зарубки на своей обуви, - говорит он, и его голос снова обычный, а глаза спокойны.
- Ага, - соглашаюсь я.
- Почему?
- Об этом никому не стоит знать, - отвечаю.
- Знать о чем? О том, сколько это уже длится для тебя?
- Знать что-либо обо мне, - поправляю его.
Мы отходим подальше от могил и присаживаемся на песчаные валуны на краю деревни, чтобы отдохнуть и перекусить. Цвета вокруг похожи на те, что были в моем детстве - красно-оранжево-коричневые, и даже выглядят так же: увядшие и жесткие, и, по-ноябрьски, холодные.
Я использую более тонкий конец ружья, чтобы порисовать на песчанике. Не хочу, чтобы кто-нибудь узнал, что я умею писать, поэтому я не пишу ее имя.
Вместо этого рисую кривые линии. Волну. Как океан или как кусочек зеленого шелка, развевающегося на ветру.
Чирк-чирк. Песчаник, приобретший свою форму под воздействием воды и ветра, теперь поддается другой силе - мне. Я всегда изменял себя в соответствии с тем, чего ожидали от меня другие. Только тогда я был собой, настоящим, когда стоял на холме вместе с Кассией.
Я пока не готов нарисовать ее лицо. И даже не знаю, смогу ли. Поэтому царапаю другую линию на камне. Она немного напоминает ту C, что я учил рисовать Кассию в первый раз. Я провожу еще одну линию, вспоминая ее руку.
Вик наклоняется, чтобы поглядеть, чем я там занят. – Не пойму, на что это похоже.
- Это похоже на луну, - отвечаю ему. – На молодой месяц.
Вик поднимает глаза на плато. Сегодня утром за телами прилетали воздушные корабли. Прежде такого не случалось. Я понятия не имею, что будет делать с ними Общество, но мечтаю вскарабкаться на самую верхушку плато и написать что-нибудь на память о восхождении парней-приманок.
Потому что сейчас уже ничего не напоминает о том, что они побывали там. Снег растаял прежде, чем на нем остался хоть один след от их ботинок. Их жизни оборвались до того, как они успели узнать, кем были на самом деле.
- Как думаешь, тот парень счастливчик? - спрашиваю я Вика. – Тот, что умер в лагере, перед тем, как мы пришли в деревню?
- Счастливчик, - соглашается Вик, но так, словно не понимает, что означает это слово. Скорее всего, он и не знает. Счастье - это совсем не то слово, которое одобряет Общество. И это не то, что мы испытываем, находясь здесь.
Наша первая ночь в деревне ознаменовалась обстрелом. Мы метались в поисках укрытия. Несколько парней выбежали на улицу с оружием в руках и стреляли в небо. Мы с Виком и еще двумя парнями засели в одном из домов. Я не могу вспомнить их имен, они уже мертвы.
- Почему ты не выбегаешь на улицу, чтобы попробовать отстреляться? - спросил меня Вик тогда. Мы особо не разговаривали с ним с тех пор, как бросили того парня в реке.
- Не вижу в этом смысла, - сказал я. - Наши боеприпасы не настоящие.
Я опустил на землю рядом с собой стандартно сделанное оружие.
Вик следом сделал то же самое. - Давно ты об этом знаешь?
- Как только они выдали их нам, когда мы направлялись сюда, - ответил я. - А ты?
- Та же история, - отозвался Вик. - И мы обязаны сказать об этом остальным.
- Я знаю, - согласился я с ним. - Я сглупил, думая, что у нас есть еще немного времени в запасе.
- Время, - повторил Вик, - это как раз то, чего у нас нет.
Снаружи взорвался мир, и кто-то опять начал кричать.
- Хотел бы я иметь оружие, которое стреляет, - произнес Вик. - Я бы взорвал каждого, кто сидит на этих воздушных кораблях. И они разлетелись бы на частицы, как фейерверк.
- Ну, всё, хватит, - говорит, наконец, Вик, сворачивая свой защитный плащ в плотный серебристый сверток. - Нам лучше вернуться к работе.
- Удивляюсь, почему они не снабдили нас хотя бы синими таблетками, - спрашиваю я. - Тогда бы им не пришлось заморачиваться с едой для нас.
