Сплетенные судьбами (ЛП) - Каунди (Конди) Элли
- Уже поздно для ужина, - говорит Ксандер. - Но мы можем сходить в город. Куда бы ты хотела пойти?
- Я даже не знаю где тут и что, - отвечаю я. У меня остались расплывчатые воспоминания о том, как я приехала в этот город на поезде дальнего следования и прошла вниз по улице до транспорта, который отвез нас в лагерь. О почти голых деревьях, зажигавших небо редкими красно-золотистыми листьями. Но был ли это тот город или еще какой-то возле другого лагеря? Кажется, это было ранней осенью, раз листья были такими яркими.
- Здесь меньше развлечений, - говорит Ксандер. - Но у них есть то же, что и в Городке: мюзик-холл, игровой центр, и пара кинотеатров.
Кинотеатр. Я так давно там не была. Мгновение я думаю, что я выберу именно это, даже открываю рот, чтобы сказать. Я представляю, как свет гаснет в зале, и мое сердце начинает учащенно биться в ожидании кадров на экране и музыки, заглушающей говорящих. А потом вспоминаю взрывы и слезы в глазах Кая, когда загорается свет, и другие эпизоды, хранящиеся в памяти. - У них есть музей?
Что-то пляшет в глазах Ксандера, я не могу увидеть что именно. Изумление? Удивление? Я наклоняюсь ближе к нему, чтобы понять - обычно Ксандер не является загадкой для меня. Он открытый, честный, как книга, которую я читаю снова и снова и люблю каждый раз. Но сейчас я не могу сказать, о чем он думает. - Да, отвечает он.
- Я бы хотела пойти туда, - говорю. - Если ты не возражаешь.
Ксандер согласно кивает.
Прогулка до города занимает совсем немного времени, в воздухе густо пахнет фермами - запахи холода и горящего дерева, и бродящих яблок для сидра. Я чувствую прилив любви к этому месту, которая, знаю, приходит вместе с этим мальчиком, идущим рядом.
Ксандер своим присутствием всегда делает каждое место, каждого человека лучше. В вечернем воздухе витает сладостно-горький запах того, что может произойти, и у меня перехватывает дыхание, когда Ксандер поворачивается и смотрит на меня под мягким светом уличного фонаря. Его глаза, по-прежнему, говорят о том, что могло бы случиться.
В музее оказывается только один этаж, и у меня сжимается сердце. Он такой маленький. Что, если порядки здесь другие, чем в Ории?
- Через полчаса мы закрываемся, - говорит служащий за стойкой. Его униформа выглядит такой же изношенной и помятой, как и он сам, как будто сейчас разойдется по швам. Рука мужчины скользит по столу, и он протягивает нам датапод.
- Впишите ваши имена, - просит он, и чиновник начинает первым. При ближайшем рассмотрении его глаза выглядят такими же усталыми, как и у пожилого мужчины за стойкой.
- Спасибо, - говорю я, после того, как вписала свое имя, и отодвигаю датапод обратно к мужчине.
- Нам особо нечего показывать, - обращается он к нам.
- Неважно, - отвечаю я ему.
Я спрашиваю себя, думает ли наш чиновник, что мы сделали странный выбор, придя сюда; но, к моему удивлению, как только мы попадаем в главный зал, он почти сразу отходит в сторону. Как будто хочет дать нам свободу, чтобы пообщаться наедине. Он направляется к застекленной витрине и наклоняется над ней, его поза со сцепленными за спиной руками выглядит элегантно и столь же небрежно. Добрый чиновник. Конечно, такие существуют. Дедушка был одним из них.
На меня накатывает облегчение, когда я почти сразу нахожу то, что искала - лежащую под стеклом карту Общества. Она находится посреди комнаты.
- Сюда, - окликаю я Ксандера. - Давай посмотрим на нее?
Ксандер кивает. Пока я читаю названия рек, городов и провинций, он постоянно двигается возле меня и проводит рукой по волосам. Ксандер - это всегда череда уверенных движений, мелкие волны жестов, этим он отличается от Кая, который ведет себя спокойно в таких местах. Вот что делает его таким эффектным в играх - изгиб бровей, улыбка, руки, непрерывно передвигающие карточки.
- Эта демонстрация в последнее время не обновлялась, - испугав меня, раздается голос за спиной. Мужчина за стойкой. Я оглядываю зал в поисках других сотрудников. Он замечает мои движения и мрачно смеется.
- Остальные сотрудники в задних помещениях, готовятся к закрытию на ночь. Если вы хотите узнать что-либо, то можете задать вопрос только мне.
Я внимательно смотрю на нашего чиновника. Он все еще стоит у той витрины возле входа и выглядит полностью поглощенным тем, что там выставлено. Я гляжу на Ксандера и пытаюсь послать ему безмолвное сообщение. Прошу.
Мгновение я думаю, что он не понимает или не хочет. Я чувствую, как его пальцы касаются моих, вижу его застывший взгляд и слегка сжатые челюсти. Но потом его напряжение немного уходит, и юноша кивает. - Поторопись, - говорит он, давая разрешение, и уходит к чиновнику в другую часть зала.
Я должна попытаться, хоть и не думаю, что у этого уставшего человека найдутся для меня ответы, надежда кажется призрачной. - Я бы хотела узнать больше о прославленной Истории провинции Тана.
Пауза. Стук сердца.
Служащий вздыхает и начинает рассказывать. - Провинция Тана имеет прекрасное расположение и известна своими фермами, - говорит он ровным голосом.
Он не знает. Мое сердце обрывается. Там, в Ории, Кай говорил мне, что стихи дедушки могут быть ценными, а вопрос об истории провинции даст понять архивистам, что ты желаешь торговаться. Я надеялась, что здесь будет точно так же. Это было глупо с моей стороны. Возможно, в Тане вообще нет никаких архивистов, а если и есть, должно быть, они занимаются более интересными делами и не дожидаются закрытия в этом маленьком скучном музее.
Мужчина продолжает:
- До эпохи Общества в Тане иногда случались наводнения, но вот уже многие годы эта ситуация контролируется. Мы - одна из самых производительных Областей сельского хозяйства в Обществе.
Я не оглядываюсь на Ксандера. Или на чиновника. Смотрю только на карту перед собой. Раньше я делала попытки торговаться, но ни одна из них не была успешной. В первый раз не получилось, потому что мне было жаль расстаться со стихом Кая.
Вдруг я замечаю, что мужчина перестал рассказывать. И внимательно смотрит на меня.
- Что-нибудь еще желаете? - интересуется он.
Я должна сдаться. Должна улыбнуться, вернуться к Ксандеру и забыть обо всем, раз уж этот человек ничего не знает. Но, по какой-то причине, я неожиданно вспоминаю о тех красных листьях, которые борются за свое место под небом. Я делаю вдох.
- Да, - тихо отвечаю.
Дедушка отдал мне два стихотворения. Мы с Каем любили стих Томаса, но были также и другие слова, которые сейчас пришли мне на ум. Я не помню их все, но они из стиха Теннисона, и одна строфа очень ясно отложилась в моей памяти. Вероятно, мне напомнил о них рассказ мужчины о наводнениях:
- Время, Место — остались здесь.
А меня понесло — туда.
Я надеюсь столкнуться лицом к лицу
С Лоцманом у руля.
Лицо мужчины меняется, пока я вполголоса цитирую строчки. Он мгновенно поумнел, ожил, привел себя в готовность. Должно быть, я запомнила строчки правильно. - Это очень любопытный стих, - произносит он. - Как мне кажется, он не из числа Ста.
- Нет, - отвечаю я. Мои руки дрожат, и надежда вспыхивает вновь. - Но он имеет свою цену.
- Боюсь, что нет, - продолжает он. - Если только ты не владеешь оригиналом.
- Нет, - говорю я. - Он уничтожен. Я его уничтожила. Я вспоминаю тот момент на реставрационном участке, когда трепетала бумага, пока, в конце концов, не сгорела.
- Мне очень жаль, - говорит он, и это звучит так, как будто он действительно сожалеет. - На что ты надеялась его обменять? - спрашивает он, с плохо скрываемым любопытством в голосе.
Я указываю на Отдаленные провинции. Если я доберусь до них, то у меня будет хоть и слабый, но вполне реальный шанс найти Кая. - Я знаю, что они отправляют Отклоненных туда, - говорю я тихо. - Но я хочу знать точно, как и куда мне идти. На карте.
Он трясет головой. Нет.
