Империя. Исправляя чистовик (СИ) - Марков-Бабкин Владимир

Кайзер побарабанил пальцами по столу.

– Германия не может пойти на то, чтобы Чехия выпала из-под определенного влияния Берлина. Там много немцев, особенно в Судетах, да и интересы Рейха в этой стране довольно велики. Вхождение же Праги в Новоримский Союз нанесет непоправимый ущерб интересам Германии.

Замечаю:

– Помнится немцы Судет проголосовали на плебисците против вхождения их земель в Рейх.

Кузен поморщился.

– Это легко поправимо. Ты должен понять, что мы не претендуем на какие-то заоблачные уступки с твоей стороны…

Киваю.

– Особенно в контексте Норвегии и острова Медвежий.

Собеседник хмуро соглашается.

– Да, особенно в этом контексте. Однако, одно дело уступки в части правильного раздела Венгрии, а совершенно другое – Чехия. Для нас это принципиально.

Я его понимал. Венгрия, большей частью, страна аграрная и довольно отсталая на большинстве территорий. Чехия же страна компактная, промышленно развитая. И если бы Берлин смог поглотить чехов, то эта земля стала бы настоящей жемчужиной германской короны, которая придаст развитию Рейха дополнительный и довольно мощный импульс.

И именно поэтому пойти на это я не мог.

– Мы можем инициировать новый референдум…

Исход которого был понятен и мне, и кайзеру.

Тот покачал головой.

– Нет, это не выход оставлять все на волю случая и стихии. Мы должны договориться здесь и сейчас.

Да, здесь и сейчас.

– Вилли, я понимаю твои мотивы и интересы. Но и Россия не может, не потеряв лица, отдать чехов-славян в объятия Германии против их воли. Меня просто не поймут. Нам нужен какой-то компромисс в этом вопросе.

Вилли хмурится ещё больше. Как бы мы на первом же вопросе не разругались к чертям собачьим.

Кайзер жестко отрезает:

– О вхождении Чехии в Новоримский Союз не может быть и речи. Это недопустимо, даже если они все поголовно за это проголосуют. Рейх введет войска.

Ага, вот мы и пошли с козырей.

Вилли продолжил рубить воздух:

– Я готов к известным уступкам по Венгрии. Я готов обсуждать финансовые, промышленные и прочие технические вопросы, но Чехия – это принципиально для нас.

Киваю.

– И для нас. И ты прекрасно понимаешь, что, как только войска Рейха начнут выдвижение в Чехию, наш Экспедиционный корпус войдет в Чехию из Словакорусинии, где он стоит в полной готовности. И я думаю, что тебе известно, чьи войска будут встречать цветами.

Кайзер сидел хмурее некуда. Да, ситуация зашла в тупик. Ввод войск с обеих сторон означает войну между нами. Даже если мы этого не хотим, всегда найдется идиот, готовый стрелять во что угодно. Как говорят в таких случаях? Казус исполнителя или как-то так? Вот это как раз тот случай, который у нас может случиться с большой долей вероятности. Но даже при благоприятном развитии событий, мы с Вилли поделим Чехию примерно пополам. И что с ней делать дальше? Нет, пример Западного Берлина в моей истории показывает, что это тоже возможно, но разве ради этого каждый из нас хочет Чехию? Нет, нас интересует её экономика и промышленный потенциал, которые полетят в тартарары при таком жестком сценарии. Это называется, так не достанься же ты никому!

Была еще одна причина, по которой кузен не мог согласиться на вступление Чехии в Новоримский Союз, сугубо географическая, – разместив свои аэродромы в Чехии, мы сможем бомбить не только Берлин, но и буквально всю территорию Германии. В то время, как само ихнее люфтваффе могло пока дотянуться лишь до Риги, Минска, Ровно, и, с огромным трудом, с подвесными баками вместо бомб, до Кишинева. Я это понимал и готов был не напирать в этом чувствительном для собеседника вопросе. В конце концов, лет через десять-двадцать авиационные технологии дойдут до действительно дальних бомбардировщиков, и я смогу разбомбить Германию и без аэродромов в Чехии.

Да, и Бог с ней, с Чехией, на кону стоит много большее. И уступить в этом «много большем» я решительно не мог. Да, за столом переговоров нужна известная гибкость, но и готовых на глупые уступки никто не уважает и жертву эту не ценит. Наоборот, аппетиты растут.

Предлагаю:

– Выходом из этого тупика я вижу нейтральный статус Чехии по аналогии со Швейцарией.

Вилли качает головой.

– Нет, Миша, это не вариант. Я думал об этом, но нет. Швейцария – это Швейцария. Много веков нейтралитета, даже если они поставляли солдат всей средневековой Европе. Сложившаяся политическая система, свои элиты, ясный прогноз. Чехия же совсем иное дело. Нам нужна эта страна и ее экономика. И, уж, тем более, мы не можем допустить дрейфа Чехии в объятья Новоримского Союза. А он неизбежен, если не будет выработан механизм гарантий учета наших интересов и невозможности указанного дрейфа.

Пожимаю плечами.

– Нейтралитет может быть подкреплен гарантиями внешних патронирующих сторон. Та же Польша сейчас формально независима и там даже нет ни твоих, ни моих войск, однако же наш совместный протекторат, при поддержке США, гарантирует, что ни одна из сторон не поглотит Польшу безнаказанно для себя. Польша – буфер между нами. Почему так не поступить с Чехией?

Кайзер явно готов к такому повороту, поэтому отвечает сразу:

– Это явно другой случай. В Польше всё было проще. Условием обретения независимости как раз и был двойной протекторат Германии и России. По ряду причин мы были в этом заинтересованы. А гордые поляки опять хотели иллюзорной независимости, чтобы продать себя соседям подороже. Именно мы определили там новую королевскую династию. В Чехии же царит ситуация неопределенности, однако она уже обрела черты независимого государства. И особую тревогу вызывает царящая в чешском обществе тяга к республиканским идеям, которую разжигают из Лондона и Вашингтона. Республиканизм же – крайне непрогнозируемая и неустойчивая в политическом плане структура, с которой очень трудно вести дела.

Соглашаюсь:

– Да, Вилли, согласен с тобой полностью. С этим что-то нужно делать. Республиканская форма правления приводит лишь к хаосу и к вечной озабоченности не долгосрочным результатом правления, а лишь подготовкой к предстоящим выборам. Фактически, республика – это лишь декорация власти зажиточных кругов. Неслучайно в большинстве так называемых республик, откровенно противятся всеобщему избирательному праву и прочим свободам, невзирая на всю патетику и громогласные речи с трибун.

Вильгельм неопределенно кивнул и промолчал. Что ж, в Рейхе со свободами тоже было не так уж все хорошо, невзирая на монархию. Ну, не хотели элиты, промышленники и всякого рода юнкера допускать чернь к праву выбора. Эта тема была мне знакома, хотя мой собственный эксперимент с Освобождением и всеобщим избирательным правом показал свою полезность и эффективность. Впрочем, с другой стороны, чем дольше Германия будет оставаться сословным обществом, тем лучше для нас.

Вслух же я продолжил:

– Жером Наполеон Чарльз Бонапарт, он же Король Польский Иероним I, стал итогом компромисса между нами. Кто мешает нам определиться с будущим королем Чехии, тем более что республика невыразимо тягостна нам обоим?

Кузен буркнул:

– Королем Чехии должен стать немец.

Хмыкаю:

– Но в таком случае всегда премьер-министром, военным министром, министром внутренних дел и начальником генштаба должны быть чехи.

Вилли потарабанил пальцами и хмуро кивнул:

– А вице-премьером, министром финансов и главой центрального банка должны быть немцы.

Киваю.

– А министром экономики должен быть чех. Как и министром пропаганды.

Последнее кузену явно не понравилось. Но взвесив все «за» и «против» он промолчал. Вероятно, понадеялся на авторитет немецкого короля. И напрасно.

Наконец он кивнул:

– Что ж, на первый взгляд все логично.

Качаю головой:

– Да, но не совсем.

Вопросительный взгляд. Вежливая улыбка в ответ.

– Экономика, кузен, экономика. Я прекрасно отдаю себе отчет в том, что германские промышленные группы тут же скупят все в Чехии, а это значит, что нейтралитет Чехии будет лишь фикцией. Поэтому предлагаю паритет – объем инвестиций каждой из сторон не должен превышать объем вложения денег с другой стороны.