Мышь - Филиппов Иван
Они стояли на кухне и смеялись, и Сева думал, что это ведь был первый раз, когда он смеётся после того, как они потеряли папу и маму. После того, как он увидел мамины мёртвые глаза. И вот они смеются. Значит, они не разучились, значит, ещё в их жизни будет смех…
Сева отлично справился с узлом, проверил — как учил папа — что получился именно «морской», а не «тёщин» — это когда неправильно перекидываешь концы верёвки и узел развязывается, стоит только потянуть. Всё было надёжно, как швейцарские часы.
Они сбросили рюкзаки вниз, Сева перелез через подоконник и начал аккуратно спускаться по верёвке. Костя с волнением следил за братом, высунувшись из окна практически по пояс.
Сева старался не спеша менять хват рук — это было не просто. Ему было очень страшно упасть. Упади он с высоты второго этажа раньше, он бы отделался сломанной ногой, поездкой в травмпункт и гипсом. А сейчас как? Если он упадёт, они с Костей пропадут. Он сконцентрировался на этой мысли: вся его семья сейчас — это он сам и один маленький Костик. Ему нельзя падать.
Верёвка качалась, было страшно, но Сева долез. Сначала одна его нога коснулась асфальта, потом вторая, и… Он услышал омерзительный хруст — Сева так сфокусировался на верёвке, что не смотрел под ноги и наступил на руку лежавшей прямо под их окнами мёртвой девушки.
Сева знал эту девушку, она жила двумя этажами выше и очень ему нравилась. Каждое утро, выходя из квартиры, он надеялся, что встретит её случайно во дворе или — что ещё лучше — в лифте. Она была сильно Севы старше, но его это никак не смущало, и он тайком любовался её отражением в зеркале лифта. Её вздёрнутым носом и веснушками, её короткими рыжими волосами. Он мысленно попросил у неё сейчас прощения за то, что наступил ей на руку. Смерть изменила её, и Севе было страшно и стыдно. Он не хотел смотреть ей в глаза. Он ещё раз прошептал «простите» и аккуратно за ноги оттащил её тело, чтобы Косте было удобнее слезать.
***Тоня выглянула в зарешёченное дверное окошко и постаралась осмотреть пространство вокруг автозака как можно внимательнее — не притаились ли где-нибудь заражённые? Не стоит ли кто-то из них, подняв обезображенное смертью лицо к небу, и не вслушивается ли в мёртвую тишину улицы? Но вокруг никого не было. Тоня повернулась к Старику.
— Смотри. Шанс у нас всего один, поэтому делать надо строго как я скажу.
Старик выглядел сосредоточенным, и даже немного напуганным. Что бы он ни говорил Тоне про свой возраст, страх смерти всё-таки был силен и в нём.
— Я открою дверь, и мы секунд 30 подождём. Просто на всякий случай. Если вдруг рядом есть заражённые, которых мне отсюда не видно, сможем успеть дверь захлопнуть. Если всё в порядке, идём к кабине, — Тоня на секунду задумалась. — Обходить машину с двух сторон — значит вдвое увеличить риск, поэтому идём к пассажирской двери. Я открою и первой залезу на водительское место, ты сразу за мной и закрываешь дверь. Не бежим, стараемся идти максимально тихо.
Профессор дал Тоне договорить и лишь в самом конце поднял руку — как школьник.
— Что не так?
— Думаю, нам не стоит ждать. Как только вы откроете дверь, надо сразу идти.
— Так а если там зомби?
— Такой риск, конечно, есть, но подумайте, Тоня. Если мы сделаем, как вы говорите, и там заражённые, то нам придется ещё Бог знает сколько часов провести в этой духовке. Вы на это готовы?
Этот вопрос застал Тоню врасплох. Врождённая осторожность говорила ей, что надо перестраховаться и сделать так, как она придумала изначально, но в словах Старика была логика — сидеть ещё сутки или больше в автозаке? Умирать от жары и жажды? Она вдруг поняла, что если сейчас не примет решение, она «зависнет» в обсуждении всех «за» и «против», они потеряют драгоценное время и, может быть, свой единственный шанс. Тоня кивнула и открыла дверь автозака.
Не оборачиваясь, она быстро спустилась по короткой металлической лестнице. Она старалась идти как можно тише. Огляделась — рядом с машиной никого не было, но чуть поодаль — может быть, метрах в ста от них — у ворот тюрьмы стояла, задрав головы, группа из пяти или семи заражённых. Тоня слышала, как за спиной часто дышит Старик, но не обернулась проверить, как он — сейчас даже секунды нельзя терять.
Тоня быстро подошла к двери, дёрнула её на себя и залезла в кабину. Со стороны тюрьмы донесся хриплый рёв, заражённые их услышали.
Тоня перелезла на водительское сиденье и завела машину ровно в тот момент, когда Старик забрался на пассажирское и захлопнул за собой дверь. В эту же секунду в дверь с силой ударился первый заражённый. А потом ещё. И ещё.
Машину трясло. Поскольку Тоня завела мотор, вероятность того, что заражённые оставят их в покое, теперь была нулевой. Она нажала кнопку блокировки замков. Они были в безопасности. Но вот только что им делать дальше?
***Они шли очень осторожно, стараясь не шуметь и даже дышать как можно тише. Через детскую площадку они вышли к арке, ведущей на Зубовскую улицу. Напротив выхода из двора через улицу высилась громада здания Счётной палаты. Когда-то папа объяснял Севе, чем именно занимаются сотрудники этого учреждения, но Сева объяснений не запомнил и остался при своем убеждении — будто там просто сидят и пересчитывают деньги. Как гоблины в банке «Гринготтс».
Он оглянулся бросить прощальный взгляд на дом.
— Не грусти, — Костин голос звучал неожиданно бодро. — Мы обязательно вернёмся!
— Наверное…
Сева не стал продолжать. Он знал, что они никогда больше не вернутся сюда и никогда больше не увидят свой дом. Он не стал говорить этого вслух, потому что сейчас это было неуместно и жестоко по отношению к Костику.
Теперь они и есть свой собственный дом — всё самое важное они уносят в своих рюкзаках. Севе вдруг представилось, что если бы они были героями какой-нибудь сказки, то на картинке их и надо было нарисовать с двумя маленькими домиками за спиной — два брата, смело идущие навстречу неизвестности. Только вот Севе было страшно. Этот сложный коктейль из грусти о потерянном доме и страха перед будущим сжимал его сердце так сильно, что, казалось, оно сейчас выскочит из груди. Он вдруг почувствовал, что задыхается.
Костя крепко сжал его руку, и Сева сделал глубокий вдох. Паника отступила. Он не один, они вместе, а вместе им ничего не страшно.
Оглядываясь каждую секунду, братья вышли из арки на Зубовскую. Толпа заражённых, которую они видели глазами Виталика, разбрелась — сигнализация, привлекавшая их внимание, молчала. Мальчики подошли к застывшему потоку машин. В ближнем к ним ряду у всех были открыты двери, и весь широкий тротуар улицы был покрыт телами погибших. Ладно бы телами — заражённые рвали своих жертв, поэтому целых тел на улице было на самом деле не очень много.
Сева сглотнул, пытаясь побороть подступившую тошноту. Костя же вплотную подошёл к ближайшей к ним машине и залез на капот, а с него — на крышу. Сева последовал его примеру.
— Нам ведь на Пречистенку нужно, правильно?
Они повернулись и посмотрели в сторону перекрёстка, на котором Зубовский, пересекая Садовое, превращался в Пречистенку. Да, им надо было именно туда. Когда в прошлый раз они запускали Виталика, братья не заметили важной детали — ведь всё их внимание было обращено к их собственной улице: Пречистенка была перекрыта. Поперёк улицы стояли два танка — дула их орудий были повёрнуты в сторону Зубовской.
— Мы по крышам до танков дойти сможем! — Косте вдруг пришла в голову вдохновляющая мысль. — Заражённые ведь не умеют лазать, правильно?
— Ну, мы этого точно не видели.
— Да не, не умеют, — отмахнулся Костя. — Значит, и на машину они залезать не могут. Если пойдём по крышам, будем в безопасности.
Уверенность Кости передалась Севе. Они начали аккуратно прыгать с крыши на крышу, пробираясь к центру пробки. Делать это оказалось совсем не так просто, как Севе показалось на первый взгляд. Несколько раз они с Костиком подскальзывались и падали, а один раз Костина нога застряла между машин, и он с трудом выбрался. Но самое сложное было даже не в этом.
