Скандерия (СИ) - Моденская Алёна

С противоположной стороны ползла девушка. Она появилась чуть позже, её не сразу заметили. Камера, снимавшая крупным планом парня, метнулась вправо. В такой же чёрной водолазке, оставляя за собой такой же багровый след, на сцену выползла половина блондинки. Под вопли из зала двое, подтягиваясь на окровавленных руках, отчаянно стремились друг к другу.

Раздался хлопок, в зале включился свет. Сцена оказалась пустой. Только тяжёлые портьеры тёмно-зелёного занавеса и белый экран за ними. Зал на мгновение затих, потом взорвался оглушительным шумом, камера заметалась, выхватывая то взъерошенных нарядных студентов, то родителей с перекошенными лицами, то кричащих педагогов, то журналистов, ломившихся к сцене с микрофонами.

Из комментариев под видео Истомин узнал, что это была голограмма, запущенная кем-то вместо ролика. Арнольд Степной и некий Викент Левиафан, подготовившие фильм, который так и не показали, негодовали и обещали «найти вандала и самого его расчленить».

Истомин отложил коммуникатор и снова посмотрел в окно, где раскачивающиеся лучи цветных прожекторов всё ещё подсвечивали тёмное зимнее небо. Хотелось оказаться как можно дальше от этого места.

В этом году всё внимание прессы было отдано разразившимся скандалам, а некоторые студенты, которые раньше начинали подготовку к балу чуть ли не с сентября, в этот раз предпочли вообще исчезнуть из города.

Оставшиеся студенты с удовольствием раздавали интервью всем появлявшимся вблизи Гимназии репортёрам, снимались в фотоссесиях и высказывали «собственные предположения», одно отвратительнее другого.

Те, кто ещё не успел прославиться, сами напрашивались на встречи с журналистами, приобретая известность путём поливания грязью Гимназии. Те, кому и это не удавалось, выплёскивали своё «творчество» в социальные сети. Особо креативные даже устроили соревнование — они выкладывали в сети посты и следили, кто наберёт больше лайков. Выиграла девочка с театрального факультета, написавшая о трупах, замурованных в фундамент школы. Она сумела состряпать в графическом редакторе вполне правдоподобный коллаж с костями, торчащими из трещин, так что её пост попал на телевидение, а количество подписчиков возросло в тысячу раз.

Эти «инфоповоды» регулярно приходилось опровергать, чем постоянно занимались Тамара Александровна, Третьякова, Грибницкий и Москвина-Котова.

Инспекторы улучшению ситуации не способствовали. Вычислить Правдоруба не удалось, и они лишь добавляли общему хаосу ещё большей сумятицы.

Дело Истомина, разумеется, всплыло, и ему пришлось почти час объяснять даме-инспектору и Тамаре Александровне, как и почему он был оправдан. Ещё час ушёл на доказательства его непричастности к появлению опарышей в бассейне и вопросы о Мозгове, которого отстранили от занятий до конца расследования.

Двадцать третьего декабря у гимназии снова устроили пикет эко-амазонки. Журналисты старались слепить красочный репортаж, однако никто из преподавателей комментариев не дал (это было запрещено под угрозой увольнения с «чёрной меткой»). Занятия к тому времени уже закончились, студенты разъехались, и дамы с плакатами и громкоговорителями, проведя полчаса на морозе, рассосались сами собой.

Истомин должен был уехать домой на следующий день. Он пришёл в Гимназию, чтобы оформить документы и проверить состояние бассейна, который отчистили, но водой решили пока не заполнять. Подписав форму ознакомления с заключением комиссии о безопасности чаши, Истомин зашёл в тренерскую.

На столе лежал свёрток. Рассмотрев на нём своё имя, Истомин сразу догадался, что это такое, и по спине пробежал холодок. В прошлый раз за такие подарки от студентов ему пришлось отчитываться перед Инспекторами.

Опять вспомнилась голова в шкафу, который теперь Истомин проверял по десять раз на дню и даже подумывал установить на створки замок.

Первым желанием было выбросить подарок, чтобы его никто не нашёл. Впрочем, нельзя утверждать, что о нём никто до сих пор не знал. Спрятав свёрток в спортивную сумку, Истомин отправился домой.

Проходя мимо дома, где жили Тяпкины, он в который раз услышал крики. Это повторялось регулярно, о напряжённых отношениях двух Тяпкиных знали абсолютно все, начиная от соседей и заканчивая студентами младших ступеней.

Истомин прибавил шаг, чтобы побыстрее пройти мимо коттеджа. Недалеко от корпуса, где находилась его квартира, Истомин заметил знакомую фигуру. Даже сквозь метель он узнал Мозгова, который брёл по дорожке, таща за собой чемодан на колесиках.

— Привет, — поздоровался Истомин.

Мозгов хмуро кивнул в ответ. Повисла пауза.

— Домой на каникулы? — спросил Истомин, разглядывая бесконечно уставшего Мозгова

— Да, — сипло ответил Мозг. — Эти «беседы» доконали.

— Заключение уже есть?

— Пока нет. Обещали после каникул.

Истомин хотел поддержать Мозгова, сказав, что в своё время ему тоже пришлось понервничать, ожидая заключения Комиссии, но передумал. Невозможной удачей казался тот факт, что его история до сих пор не появилась ни в газетах, ни на телевидении. Даже Правдоруб о ней не написал.

— Ты здесь останешься? — спросил Мозгов после паузы.

— Нет, я уезжаю завтра утром.

— Ну… тогда пока.

— До свидания. С наступающим.

Мозгов коротко кивнул и побрёл дальше. Истомин вошёл в подъезд и проверил почтовый ящик, откуда выпала кипа поздравительных открыток. Если студенты с лёгкостью могут узнать адрес преподавателя, то нет ничего странного в осведомлённости Правдоруба.

Истомин быстро собрал разлетевшиеся пёстрые открытки и запихнул их в сумку, оглядевшись по сторонам. Очень не хотелось, чтобы поползли хоть какие-то толки, а в сложившихся обстоятельствах любая мелочь могла поднять волну.

Тёплое и пасмурное утро следующего дня заволокло улицы густым сизым туманом. Выпавший накануне снег таял, оставляя на дорожках грязные лужи. Истомин вышел рано. Он специально выбрал утренний поезд, чтобы иметь как можно меньше шансов столкнуться с кем-то перед отъездом. Туман, покрывший квартал так, что в нём терялась даже вытянутая рука, оказался очень кстати.

До вокзала Истомин добрался удачно, а вот на платформе заметил знакомые силуэты. Пришлось скрыться за колонной, чтобы студенты его не заметили. Совсем не хотелось принимать лицемерно-радостные поздравления и отвечать такими же приклеенными улыбками.

Сев в поезд, он всё ещё нервничал, но никого из знакомых в вагоне не наблюдалось, так что можно было расслабиться. Народу набралось довольно много, как обычно перед праздниками. Истомин специально выбрал место в конце вагона у окна, чтобы никого не было напротив. Мужчина, занявший соседнее кресло, уснул, как только поезд тронулся.

Выбирая место, Истомин думал не только о нежелательных встречах, но также о том, чем собирался заняться в дороге. Не хотелось, чтобы люди, пусть даже незнакомые, видели, как он читает жёлтую прессу и просматривает ролики в Сети. Чтобы быть в курсе распространяемых слухов и истерии по поводу скандалов в одной из лучших школ станы, Истомин завёл специальный аккаунт и подписался на всю периодику и на несколько видеоканалов.

Одна из полученных по подписке статей обвиняла Мозгова в систематическом пьянстве и в красках описывала его мрачные перспективы после «неминуемого увольнения». Истомин поморщился. Даже проводившим расследование Инспекторам было ясно, что кто-то просто подмешал какую-то гадость в кофе Мозгова. И тому были свидетели. Многие видели совершенно адекватного Мозга за час до происшествия, а Грибницкий, как выяснилось, разговаривал с ним за десять минут до занятия, на котором и случился сдвиг.

Так что Мозгову, скорее всего, грозил только выговор, а возможно, и совсем ничего. По совести, именно он был пострадавшей стороной, однако эпизоды, которые расследуются Инспекцией, нельзя списать на случайность, а перевести обвиняемого в разряд пострадавших — это уже слишком.

В других газетах тоже ничего нового не предлагалось. Внимание Истомина привлекла лишь одна статья, где фигурировало интервью со студентами, проиллюстрированное их фотографиями. С одной из картинок на читателей смотрело красивое лицо с правильными чертами и приятной, хотя совершенно механической улыбкой. Из статьи Истомин узнал, что этого парня звали Викентом Левиафаном, он снялся в нескольких сериалах и подрабатывал моделью. Именно его Истомин видел рядом с Агнессой, когда Мозгова увозили медики.