Сказки о воображаемых чудесах - Кинг Стивен

И, наконец, третье. Я сказала, что перечислю тебе три причины. Ты ведь последователь мистера Дарвина. Только подумай, Эдвард, — она снова повернулась, чтобы взглянуть на долину, — для эволюции необходим естественный отбор. Без него вид становится инертным, возможно, даже вырождается, возвращается к атавистическим формам. Как давно естественный отбор применялся к людям? Вы уничтожили всех хищников, что могли бы на вас охотиться. Сколько людей погибает от волков и медведей, скажем, в Европе? Вы заботитесь о своих бедняках, о больных, о тупых, о безумных, и они плодятся, заполняя ваши города. Те же из вас, кто способен мыслить, тратят столько сил на работу, что не размножаются. Ты все это и так знаешь, я уверена. Читал у Нордау и Ломброзо. Сама сила, само сострадание вашего вида станут вашей погибелью. С каждым годом, с каждым десятилетием, с каждым веком вы будете становиться все слабее. И в конце концов вымрете, как додо. Такова участь человека. Если только…

— Если только что?

— Если только не найти нового хищника. Вот это я тебе и предлагаю, Эдвард. Хищника как движущую силу естественного отбора. Вид, который я создам, будет питаться слабейшими из вас, и сделает человечество сильным.

Я подумал, что она сошла с ума. Я и до сих пор так думаю. Но в безумии есть своя логика; была она и у Моро, а ведь Кэтрин сама считала себя его дочерью. У него тоже была эта звериная прямота, эта простота.

С того дня, как мы стояли вместе на холме, я ее не видел. Деньги я отправил на банковский счет, а куда уж они пошли, это мне неведомо. Верю ли я, что ее создания сделают человеческий род сильнее, а не ослабят его? Не знаю. Но она никогда мне не лгала. На ложь способны только люди.

Есть еще и четвертая причина, которой она не упомянула. Возможно, на то подтолкнула ее доброта. Но я не думаю, что общение с людьми могло научить ее доброте. Конечно, она должна была это знать. Порой по ночам я все еще думаю о ней, о ее пальцах в моих волосах, о том, как ее ноги переплетались с моими, а губы были близко, так близко к моему горлу. Наверное, я не любил ее. Но это безумие напоминало любовь, и, возможно, я все еще безумен, поскольку не отказал ей. Она должна была знать об этом: стоя в дверном проеме, готовясь уходить, она, эта респектабельная английская леди, шагнула ближе и лизнула меня в шею. Я почувствовал, как ее язык царапнул мою кожу.

— До свидания, Эдвард, — сказала она. — Когда я буду готова, но не раньше, я приглашу тебя в мою клинику, и ты увидишь нашего первенца. Нашего с тобой.

Вчера я получил приглашение по почте. Принять ли его? Я еще не решил. Но я ученый, и любопытство — мое проклятие. Я бы хотел посмотреть на ее создания. Интересно, достойный ли она преемник для Моро.

Рассказы и стихи Теодоры Госс появлялись в самых разных журналах и антологиях. Многие из произведений попали в сборник рассказов «В лесу забвения» («In the Forest of Forgetting») и книгу ее поэзии «Голоса из волшебной страны» («Voices from Fairyland», 2008). Вместе с Делией Шерман она стала редактором сборника краткой прозы Interfictions. За свои работы она удостоилась Всемирной премии фэнтези и награды Рислинга.

Говорит автор:

«Я думаю, очевидно, что на рассказ меня вдохновил „Остров доктора Моро“, который я читала в тот момент. Но меня уже задолго до этого начали интересовать персонажи, которые не получают в произведениях права голоса. Например женщина-чудовище, которую уничтожают в „Франкенштейне“. Она является движущей силой сюжета, но ей не дают сказать ни слова. Такова и пума из „Острова доктора Моро“: без нее произведения бы не получилось (в конце концов, именно она убивает Моро), но она так и не нарушает своего молчания, не достигает „человеческого“ состояния в терминологии доктора. Также она оказывается единственным значимым женским персонажем в романе, хотя в ранней версии, надо признать, была еще и миссис Моро, но потом ее из сюжета убрали. Мне особенно интересны те женские персонажи, которые остаются молчаливы и от чьего молчания отчасти и зависит содержание истории. Если бы они заговорили, то, мне кажется, их рассказы выставили бы сюжет в новом свете… Поэтому мне нравится предоставлять им слово, дарить им собственные истории — посмотрим, что им есть сказать от своего имени. Уверена, что еще косвенным образом на меня повлиял мой самый любимый рассказ о кошках, „Кошки Ултара“ Г. Лавкрафта, который тоже посвящен теме мести, и в нем рассказывается, каким могуществом наделены эти животные. Моя кошка, к примеру, выражает свои тонкие критические наблюдения, обгрызая уголки моих рукописей…»

Я пребываю в сомнениях, стоит ли публиковать эту рукопись, оставленную мне моим покойным дядей, Эдвардом Прендиком, ибо легковерная публика может связать это сочинение с серией жестоких убийств, которыми сейчас занимаются лучшие умы Скотланд-Ярда. Тем не менее профессор Гексли, учитель моего покойного дяди, попросил меня издать эту рукопись в качестве приложения к описанию дядиного пребывания на острове. По моему мнению, разговор, описанный выше, является галлюцинацией. Следует помнить, что здоровье моего дядюшки после кораблекрушения серьезно пошатнулось: он остался единственным жителем острова в Южных Морях и до самой смерти пользовался услугами психиатра. Рад сообщить, что умер он естественной смертью. Сердечный приступ может случиться даже с довольно молодыми людьми, и, даже если не верить фантастическим событиям, свидетелем которых он, по его заявлению, являлся, моему дяде все же пришлось много выстрадать. Необходимо признать следующий факт: при исполнении завещания покойного мы обнаружили, что его состояние действительно сильно уменьшилось. Тем не менее для этого существует масса возможных объяснений, и до окончательного выяснения причин смерти скоропалительных выводов делать не следует. Надеюсь, публика отдаст должное памяти моего дяди, который, несмотря на неустойчивость рассудка, подавал в научном мире большие надежды до тех самых пор, пока злосчастное кораблекрушение не озлобило его против рода людского. Надеюсь также, что читатель не поверит досужим сплетням с Флит-стрит и приложит все усилия, чтобы поймать истинного убийцу, который орудует в районе Лаймхаус.