Семя скошенных трав (СИ) - Далин Макс Андреевич

— Веня, — сказала она тихо, — а ты на кого работаешь, вообще-то? И ты, Саидушка? Простите, мальчики, я вообще никому не верю. Из людей — во всяком случае. А уж из наших — в особенности. И меня вдруг осенило…

Удивительно, как может оглушить такой тихий голос. И все вокруг услышали, замолчали и повернулись к нам. Похоже, шок у всех был. Меня поразило лицо Ярослава — ему было физически больно от этих слов.

— Мы с Майоровым сотрудничаем с «Барракудой», — сказал Кранц. — Я понимаю, как тебе досталось, Нина, но своим надо хоть попытаться доверять.

— Марго была мне больше своей, чем ты, — сказала Нинель.

— Рита продала и нас, — сказал Саид.

— Неужели вы всерьёз верите, что Океан оставят в покое? — вздохнула Нинель. — Венька, неужели ты такой уж наивный мальчик? Или ваша «Барракуда» собирается воевать с Землёй? С помощью уцелевших шедийских субмарин и пары грузовых звездолётов мадам Лю?

— Дорогая, — сказал Саид, — если ты так настроена, то зачем ты здесь?

— А где мне быть? — лицо Нинель стало безнадёжным и беспомощным. — Жить совсем без просвета я не могу… ну, умру, как умирают шедми, когда надо спасти детей любой ценой. Я не могу проверить ваши слова… так вот, сгнить воде, если вы врёте, парни.

И шедми — а за ними и люди — дружно прижали к груди скрещенные ладони, закрепляя клятву. Я тоже ответил ей древним шедийским жестом — мне было злобно, больно, ужасно, будто весь мой организм сопротивлялся ампутации надежды.

Очевидно, Кранц понял, что без надежды мы не сможем. Они обменялись с Саидом странными взглядами, Саид вздохнул и начал рассказывать.

И рассказал. План.

Они где-то добыли автобус! Мы с Верой просто очаровались, глазели, как на антикварную вещицу, а Яр вообще не понял, что это за драндулет. Зато Василий, оказывается, умел управлять этим монстром.

Я такие только на старых картинках видел. Ржавый уже, с бензиновым двигателем, который коптил и вонял, пол в салоне ржа кое-где проела насквозь — и в кружевные дырки виднелась мокрая дорога. Но люди Нины собрали в этого бензинового динозавра наших шедмят — даже Ливэю и нам с Верой хватило места. На нём мы добрались по той самой асфальтовой шоссейке, которая чуть не вытряхнула душу из всех нас, до каких-то руин на побережье. Эти руины давно уже заросли кустарником и не годились для весёлых пикников, но в них мы замечательно спрятали автобус, и от них было рукой подать до той самой базы. В сумерках и свете фар автобуса здесь было страшно и таинственно, как в древнем замке.

Ярослав лихо опустил орнитоптер на щербатую бетонную площадку рядом с руинами — и с него сошли Кранц, Саид и Нинель. Я подумал, что орнитоптер нам больше не понадобится и автобус тоже не понадобится — и мне было совершенно не представить, как оно всё будет, а в животе ворочался холодный ужас, хоть и хотелось верить в благие чудеса.

— План безумный, — сказала Вера. — Но картинка должна быть просто исключительная. Для того эпоса, о котором ты говорил.

— Тебе бы лучше остаться в автобусе, с Тари, — заикнулся я и был немедленно испепелён взглядом.

— А снимать ты будешь?!

— Так, — сказал Кранц. — Мы идём.

— А я? — спросил Ливэй.

— Останешься, — приказал Кранц. — Поможешь Тари. Василий… следите за обстановкой. Вы поняли, когда надо будет подогнать автобус к воротам?

— Я понял, — сказал Василий и сделал неопределённое движение лицом. — Как-то мне…

— Ничего, дорогой, — сказал Саид. — Я уверен.

С площадки, на которой стоял орнитоптер, был хорошо виден освещённый въезд на базу. Тётя Даша говорила, что база располагалась в старом санатории; я даже думаю, что руины, где мы спрятали автобус, были куском того же санатория, какими-то хозяйственными постройками… но теперь ничего похожего на место, где люди отдыхали и лечились, не осталось. Перед нами была то ли карикатура на крепость, то ли охраняемая зона для содержания преступников. Бетонная стена, сверху спирали колючей проволоки, над проволокой прожектора… Тяжело представлялось высокотехнологичное производство где-то внутри этого адова места: оно было бы совершенно некстати здесь. Как электронный микроскоп в разбойничьем логове.

Мы шли к входу, вернее, к КПП, впятером. Только я и Нинель выглядели, как обычно; Саид был прикрыт фантастической точности и плотности голограммой, изображающей какого-то чина из КомКона, — я думаю, скорее, из Конторы, — а голографический Кранц смотрелся просто Конторой во плоти: такое маленькое, серое, незаметное, смертоубийственное нечто, призрак в виде меленького человечка. А Вера была Верой: Саид только немного поправил её внешность, сделав её прежней, ВИДовской Верой, дочерью Чингисхана, убрав интересную китайскую бледность и добавив плакатной жёсткости на её усталое лицо.

Нинель вызвала охрану и сказала в камеру:

— Это Симонюк, вам сообщали.

Нас пропустили на территорию. Внутри КПП было не так безумно и архаично, стало понятно, что это вход на засекреченный биологический объект. Но охранники ровно так же глазели на Веру, как все глазели на неё везде, где она появлялась без маскировки.

А Вера демонстративно настраивала камеру под взглядами.

— Госпожа Алиева, — заикнулся холёный гад, похожий на чудовищно крупного младенца, — снимать тут нельзя…

— Э… — жирным начальственным голосом сказал Саид; я чуть не подпрыгнул от его голоса и тона, настолько это прозвучало отвратно. — Вера снимает по особому распоряжению.

Вера испепелила охранника фирменным взглядом. У неё здорово вышло: презирала и ненавидела она по-настоящему.

Мы вошли на территорию. Просто вошли на территорию.

Саиду было важно только это. Оказаться внутри. Потому что охранник с кем-то связался, этот кто-то, видимо, тоже с кем-то связался, они быстро разобрались — и к нам уже неслись другие охранники с автоматами, а за ними — какой-то местный чин, задыхаясь от ярости и быстрого бега. Вот в этот-то момент Саид их и остановил.

Просто шагнул вперёд, скидывая маскировку, и поднял руку.

И они замерли, как мухи в янтаре.

Это была полная феерия. Я видел, что они остались в здравом уме, что они дышали, что двигались их зрачки — но они застыли на бегу, будто очень здорово сыграли в «море волнуется — раз». Как это получилось, я не понял, но уже и не пытался.

А Вера просто очарованно смотрела, снижая светочувствительность камеры, потому что сверху пришёл свет, невероятное зарево, и этот свет медленно опускался на нас, как опускаются лепестки цветов или снежинки, я не знаю, как такое может быть, но впечатление было очень похожее.

Лиловый, розоватый и голубой свет спускался на бетонные плиты базы медленными лёгкими пластами, даже, кажется, чуть-чуть подрагивая на ветру. Постепенно он образовал уходящую в тёмные небеса световую башню — а её основание перестало быть бетонными плитами. Ноги Саида погружались в свет, как в туман, он стал будто не вполне реальным, наполовину не здесь — и я понял.

Вот так и открывается межмировой портал.

Я сообразил не сразу: по описанию его себе так и не представил.

А вот Василий, похоже, понял моментально. Кранц открыл ему ворота — и он загнал автобус внутрь базы, и шедмята выбежали смотреть на это диво. Нинель кликнула старших шедмят по именам и они пошли в виварий.

За остальными.

Старшие снова пришли за ними.

А Вера даже не дёрнулась за командой Нинель, потому что не могла пропустить такого важного момента. Она снимала Саида, снимала портал, снимала с разных ракурсов оцепеневших, но живых и всё осознающих охранников с дикими глазами, зарешёченные окна, грязную дверь с табличкой «проход для персонала» — и снова Саида.

Но Саид ещё подождал — видимо, какого-то неслышного нам сигнала. Только потом заговорил.

— Здравствуйте, люди Земли, — сказал он негромко. — Я знаю, слышат все, работают все каналы ВИДа по всей Земле и в космосе, куда доходит гиперпространственная волна. Я обращаюсь к вам по поручению Галактического Союза.