Семя скошенных трав (СИ) - Далин Макс Андреевич

Видимо, я всё-таки заснул, потому что помню, как бегал по коридорам громадной лаборатории, где на сияющих секционных столах лежали препарированные бельки, а в громадных прозрачных ёмкостях с формалином плавали шедмята постарше. Это было настолько жутко, что я вырвался из сна, как из вязкой грязи — и увидел, что уже почти рассвело.

В доме тёти Даши переливался серенький утренний полусвет. У окна Вера расчёсывала волосы. Тари дремала в потёртом плетёном кресле, и лицо у неё во сне было «как тающий лёд» — она смертельно вымоталась за эти дни.

Ливэй заваривал чай, тихонько комментируя действия для Ярика, а со двора доносились какие-то смутные сельскохозяйственные звуки. Когда я зашевелился, все обернулись.

— Ну ты и спать! — радостно сказал Ярик. — Мы ж весточку от Кранца получили, они сейчас будут здесь. Встретили Василия, представь.

Я встал и начал одеваться. За окном Грэнри в курточке, джинсах и резиновых сапогах кормила кур, а рядом Окхэй очень лихо рубил дрова — зрелище было из ряда вон выходящее.

Вошла тётя Даша с банкой молока. Кот увивался у её ног с отчаянной надеждой, написанной на морде.

— Молоко для людей, — сказала она. — Шедми молока не пьют, у них желудок расстраивается, — но кот получил свою порцию в блюдце, хоть и не был человеком.

— Прямо жаль, что вы замужем, тётя Даша, — сказал Ярик с умильной миной, выхлебав залпом огромную чашку молока. — Завидую я Василию. Но брак для меня — святое…

Окхэй, не стукнув, положил дрова у печки. Грэнри чистила вяленую рыбёшку, в этом было что-то ужасно трогательное, как в мышке, которая грызёт сухарик… Кругом была сплошная сельская идиллия, когда на дворе звонко загавкала Дуся, невероятно мохнатая рыжая дворняга, проживающая в большой будке у ворот.

Вот и Кранц вернулся, подумал я, выглядывая в окно.

А за окном обрисовалась неожиданно большая компания. Они вошли в дом, прямо к чаю и молоку, я догадался, что бородатый обветренный мужик — это Старший Василий, шедийский подросток с гривой ртутного цвета — Кхангю. С Кранцем, Саидом и Роилэ — всё понятно. Но сухая жёсткая дамочка с брюзгливым лицом разочарованной курицы — она вообще не вписывалась, и я не мог понять, откуда она взялась.

И улыбнулась она кисло.

Зато просияли Лэнхи и Оли — и меня осенило.

— Как роды, Оли? — сказала Старшая Нина, оглядывая белька цепким и жёстким профессиональным взглядом. — Парень, похоже, здоровый…

— Ну так вот, — сказал Кранц. — Разрешите представить, дамы-господа: Старшая Нина, Нинель Деляга, агент шедийской группы КомКона под прикрытием.

— Здравствуйте! — радостно сказала Вера. Неожиданности всегда приводили её в восторг и азарт. — Как удивительно, что вы там работали… впрочем…

— Впрочем, с чем-то подобным мы уже встречались, — сказал я. — Рад вас видеть, Нинель. Если я правильно понял наших Старших, у вас есть план?

— Дашуля, налей чайку, — сказал Василий и сбил всех с мысли.

Мне было тяжело пережить всю эту чайно-молочную возню. Я понимал, что после такой ночи нашим надо хоть что-то съесть и выпить горячего, но ожидание жгло меня изнутри.

И Нинель это заметила. Я снова наблюдал комконовца-суперпрофи: она взглянула на меня — и, похоже, всё прочла у меня на лице.

И пожалела: перешла вместе со стулом на нашу с Верой сторону, поговорить, пока наши Старшие отдыхают.

— Вот кого я не ожидала здесь увидеть, так это Веру Алиеву, — сказала Нинель, чуть улыбаясь. — Впрочем, не знай я от Веньки, что вы — Вера, я бы вас не узнала: вы сильно изменились.

— Это остатки временного биоформа, — сказала Вера.

Я смотрел на Нинель и думал: с чего я решил, что она похожа на курицу? Немолодая, чудовищно усталая женщина… из места, где немолодых и уставших не может быть по определению…

— Вы никогда не принимали препаратов на основе тканей шедми, Нинель? — спросил я, в общем, зная ответ. Просто чтобы она мне подтвердила.

— Работающие на базе уверены, что у меня идиосинкразия к этим препаратам, — сказала Нинель. — На самом деле я — слабая баба, не смогла заставить себя сделать это даже ради маскировки. Мне оказалось легче подделать тесты.

— Это поразительно, — шепнула Вера.

Нинель взглянула на неё грустно:

— Верочка, поразительно — как Марго, принимать эти препараты, точно зная, из чего и каким именно образом их получают. Она была моим куратором, ученицей Майорова, товарищем Кранцу — и продалась за девичье личико… Впрочем, нет худа без добра. Она, как и все, кто занимается здесь вивисекцией, легко поверила, что я продаюсь за деньги. Все продажные легко в такое верят… Предполагается, что я глаза и уши Марго на этой базе — ну и да, ксеномедик, да ещё и генетик, это им ценно.

— Вы наблюдали? — спросила Вера. — У вас должен быть громадный архив…

— У меня есть архив, — сказала Нинель и улыбнулась, как Кранц. Так, что мороз по коже. — Но дело не в архиве. Дело в детях. Я бы не смогла работать только ради… наблюдений. По окрестным деревням живут подростки-шедми, ребята. Дарья и Василий подали мне прекрасную идею — продавать шедми в рабство, — и она снова ужасно улыбнулась. — И эти… сотрудники базы… они ведь легко поверили, на удивление легко. Опять же — за деньги… Надо было только находить проверенных людей. Двадцать шесть ребят мы успели так продать… и ещё пятерых девочек я выпустила наудачу. Все живы, все в надёжных местах. Я связалась со своими людьми, осталось назначить точку сбора.

— Это красиво! — вырвалось у меня.

— Со стороны, — сказала Нинель. — Я ксенолог, мне понятны самые разные формы жизни… но я больше трёх лет работала в группе разумных гельминтов, под руководством разумного гельминта… я устала. Я смертельно устала от того, что не знала, когда и чем это кончится, Юлий. И кончится ли когда-нибудь…вы же видите, ребята: война страшно закончилась, но просветов нет.

— Ну что вы, Нинель! — Вере было жаль, на всём её теле было написано, как ей жаль, она даже хотела тронуть Нинель за руку, но не посмела. Кранца тоже не очень тронешь, как бы ни был к нему расположен: такие комконовцы слишком особой породы. — Как же нет просветов? Мы ведь забрали детей в Штатах и в Китае, возьмём ваших подопечных — и…

— И отправимся в специально оборудованное для этого место на Океане Втором, — сказала Нинель мёртвым голосом. — В идеальные условия для шедми: температура, давление, гравитация… препараты божественной чистоты можно будет делать. Я слышала, что в Мировом, так сказать, Совете на закрытых заседаниях уже вой и драки: Штаты Федерацию обвинили в том, что наша агентура у них с закрытой базы трофеи стырила, требуют компенсировать на Океане, а Китай и вовсе считает, что его обделили и ограбили… И прочие хотят свою долю — высчитывают, кто сколько потратил на войну… Штаты заявили, что по сути операция была разработана ими, Федерация — только союзник, а Китай — и вовсе на подхвате. Считают, что основная часть трофеев принадлежит им по праву, прочие торгуются… гнусно. Не знаю, какие инструкции здешнее руководство получило, не видала ещё, но нам, я думаю, легко отдадут детей. И всё. Дальше — просто. То ли на Океане будет общий… инкубатор… то ли эти мрази потом поделят добычу. Саид и Венька убеждают меня, что у них есть какой-то особый план — но они не делились со мной этим планом.

— А вся Земля?! — Вера чуть не плакала, еле сдерживалась. — У меня же фильм, я почти закончила монтаж, люди узнают…

— Ну узнают, — Нинель пожала плечами. — Многие и так знают. Скоро присмотрятся к шедми, как к домашним животным. Люди довольно легко убивают других людей, а шедми — даже не люди… Две главных ценности у наших современников — здоровье и деньги, обе они получили после этой войны, будь она проклята…

Я скрипнул зубами: Нинель говорила о вещах, которые я отлично понимал, но боялся о них думать.

И тут включился Кранц.

— Так, — сказал он. — Нинка, хватит вгонять детей в тоску. Сегодня нам надо закончить.

Нинель подняла на него взгляд. Во взгляде появилось что-то кромешное, как отсвет далёкого ядерного взрыва — этакая смертельная заря.