Явь, Навь и Правь на службе колдуна - И. Барс
— Не дури, Варя, не пущу я тебя к колдуну. Другой способ найдем.
— Какой, Ванечка? Ну какой? Ты и с Хухом не нашел, здесь тем более не отыщешь, ибо нет другого способа. Сам, разве что, в девичьем платье подашься. Да вот только вряд ли от этого колдовское сердце чаще биться начнет. Хотя пузо от смеха у него может и треснет.
— Я сказал, что нельзя тебе…
Не окончил царевич речь свою сердитую. Черная тень, скользившая по полю и накрывшая головы их прохладой синей, отвлекла его. Поднял Иван взгляд ввысь, в небо ясное с диском полуденным жарким. Коршун черный раскинул крылья широкие, лучи солнечные собой заслоняя. Подивился Ваня размерами птицы. Да вот только удивление быстро тревогой сменилось. Не улетал коршун никак, кружил всё над ними.
— Чего это он? — подозрительно спросил царевич, на ноги поднимаясь.
Варвара следом за ним поднялась, голову к небу задирая.
— Непростая эта птица, Ванечка, — шепотом произнесла девица, со страхом в глазах. — Бежим скорее!
Схватила Варя за руку друга и помчалась в сторону дома своего, к подножью горы синей.
— А чего бежим-то? — дивился царевич, на ходу за птицей посматривая, что от них не отставала. — Пернатого испугались?
— Не птица это, Ваня! Слуга чародеева! Не в Лесу мы, а значит, за нами прислан он! Нельзя мне еще к колдуну! Не знаю я, что делать да как быть там!
И только вымолвить она успела это, как громко крикнул коршун в вышине. Увидел Ваня, как златая семечка выпала из клюва черного и стремительной звездой сорвалась на землю. Но не в траву упала она, а прямо на темечко Варе. Ахнула девица. Ноги ее подкосились, и упали беглецы прямо на землю пряную.
— Ой, — выдохнула Варвара, когда все члены ее уменьшаться начали и белым мягким мехом покрываться.
На голове уши длинные пробились, а лицо в мордочку острую вытягиваться начало.
— Ваня, опоздали мы! Ты знаешь, как добраться до колдовского дворца, — вдруг яростно зашептала девица, пока еще говорить могла. — Но просто так ты не пройдешь. Я всё собрала в мешок наплечный, он в сундуке, в доме маменькином лежит. Там всё, кроме спицы…
Не договорила Варвара. В зайца белого пушистого обратилась. И не успел Ваня и глазом моргнуть, как коршун схватил ее в лапы когтистые и взмыл в небеса, улетая в сторону Леса Сумрачного.
Бежал он следом долго, пока не понял, что не поймать и не поспеть за крыльями сильными. Развернулся в сторону града и ринулся за мечом своим верным да луком тугим. За частоколом опасность, смерть подстерегает любого путника, будь он хоть крестьянским сыном, хоть царских кровей. Бежал Ваня, и колотилось сердце его надрывно, от страха не за себя, а за Варвару. Вина грызла его. Не уберег подругу свою, отдал коршуну проклятому.
В палатах царских Иван с братом Добрыней столкнулся. Хотел мимо пробежать, ибо не до бесед светских ему было, но схватил старший царевич его за руку крепко.
— Ванька, узнал я батюшкин секрет, — зашептал горячечно он, по сторонам воровато озираясь. — Забрал он дар волшебный из Леса Сумрачного. Правду та девчонка тебе сказала, поэтому люд честной от нечисти поганой теперь мучается.
— Добрыня! — в дальних комнатах поднялся гневный крик отцовского голоса.
Вздрогнул Добрыня испуганно, как болотный пузырь в заводи лопнул. Обернулся резко, а после затараторил спешно, в руки Ване платок с чем-то круглым пихая:
— Беги, Ванька, скорее! Верни обратно в Лес, авось поможет это земли наши от духов навьих освободить. Беги, а я отца пока отвлеку.
Послушался Иван брата своего, схватил платок, неглядючи, и побежал в покои свои. Забрав оружие, поспешил он за мешком, что Варвара в сундуке схоронила. Не думали они, что так скоро понадобится им ее поклажа. Не было в доме под синей горой ни души, не стал печалиться царевич по этому поводу, не хотелось ему время тратить на объяснения матушке Варвариной. Закинул он за спину мешок с добром и ринулся в сторону Леса мрачного.
Только ступил на земли проклятые, как тут же взволнованные айтарки из цветов повыпрыгивали, а Листовки с веточек защебетали:
— Ванечка! Ванечка! Коршун Вареньку нес! Видели мы! Видели! За частокол унес! К хозяину потащил! Беда, беда, Ванечка! Спеши, а то поздно будет!
— Спеши… Спеши… Ванечка… Ванечка… У порога… порога… дворца… дворца… хрустального… тального… опаздываешь… аздываешь… — эхом предупреждал взволнованный Аука бегущего со всех ног к частоколу Ивана.
Зазовка ему вторила, из-за ствола дуба выглядывая. А когда царевич к озеру подбежал, русалки уже всю воду замутили в озере чистом хвостами своими.
— Ванечка, поспеши, милый дружочек. Колдун вот-вот увидит Варвару, и не будет ей дороги назад больше, — будто горные ручьи голоса их заструились.
И без них знал всё это царевич, пугали они его только больше своими словами. И без того спешил на пределе своих сил, да вот только он-то не коршун вовсе, не вспорхнуть ему в небо да не взлететь над кронами могучими. Ногами-то оно подольше перебирать. Поэтому бежал Ваня, боялся да злился на духов задобренных, что не помогали больше, а вредили своими подгонялками.
Частокол встретил царского сына высокими бревнами и острыми пиками, направленными в лицо опасно. Выбрав место, где обтесанные колья пошире стояли, Ваня взял разбег да с силой от земли оттолкнулся. Да вот только высок забор был, едва царевич на самое острие не попал, как подхватил его порыв ветра холодного и подбросил над частоколом, перебросив на другую сторону.
— Беги, Ваня, беги скорее… Освободи Варвару… — прошелестел тихо ветер, по ту сторону преграды.
— Спасибо, Лесовик! — поблагодарил Иван и бросился вперед, не оглядываясь.
Сумерки плотные властвовали в закрытой от людей части Леса, будто не день в мире царил, а ночь землю укрывала. Не позволял Ваня смутить себя страхом, бежал и бежал вперед. Пока не услышал музыку странную. Тонкий дух мелодии струился над дымкой сизой, ползущей над темной травой. То змеился тихо над землей он, то взлетал чуть громче ввысь, запутываясь в листьях черных, то вновь опускался к кустам, лаская тонкие острые веточки-лапки. Чудная музыка лилась, завораживающая. Но знал Ваня, что поддаваться ей нельзя. Сатиры темные голову дурманили своими флейтами, прячась в тени деревьев. Заманить хотели в чащу непроглядную, чтоб дриадам подарить путника редкого, в жертву принести его богиням прекрасным.
Оглядываясь, потянулся царевич к мешку, запуская в него руку и нащупывая дудочку ясеневую. Выхватил быстро он инструмент свой и подул
