Явь, Навь и Правь на службе колдуна - И. Барс
Подплыла почти к ногам самым Ивана бледная водяная с глазами блёклыми, как стекла прозрачными, и лицом обрюзгшим, будто свеча потекшая. Некрасивая была русалка. Никогда таких царевич не видел, растерялся даже малость. А когда заговорила рыбья дева, словно ворона закаркала, так и вовсе вздрогнул.
— Что привело тебя к реке Живой, реке Праведной, путник?
— К хозяину Леса я путь держу. Пройти я реку хочу. Минуть ее да за спиной оставить.
Растянула русалка губы жабьи, зубы гнилые показывая. Рассмеялась, да только не голосом, а сипом кузнечного меха.
— Можно реку эту пройти и даже минуть. Но не без нашей помощи. Великая Правь пустила бурный поток этот, и чтобы войти в воды священные, нужно испытания пройти. Но испытания не силы, а разума и духа. Отгадать ты должен, путник, три загадки. Одну отгадаешь — войти в реку сможешь, но доберешься или нет, от тебя зависит. Две отгадаешь — войдешь и точно берега другого достигнешь, вот только, когда дойдешь до следующей реки, где жизни нет, не сможешь вод ее коснуться, не умерев. А все три отгадаешь — минешь и эту реку и реку Нави.
— А если ни одной не отгадаю? — уточнил на всякий случай Иван, ведь не силен он был в науках умных.
— Тогда с нами останешься. Женихом нашим станешь на дне речном, — мерзко улыбнулась водяная, на смерть недвусмысленно намекая.
Оббежал взглядом Ваня всех собравшихся русалок. Те, что замерли на середине буйного потока, красивее, конечно, были, чем эта рыба отъевшаяся, но и с ними ему знакомиться ближе не желалось. Делать нечего, иначе не добраться ему до Варвары. Вздохнул тяжко Иван.
— Загадывай загадки свои.
— Первая простая совсем, отгадаешь ее, не бойся. Слушай, путник: «В воде родится, а воды больше всех боится»? Минуту даю тебе на разгадку.
Всплеснула хвостом сильным русалка, забрызгав царевича холодными брызгами, и толстые руки с когтями синими на берег вытащила. Не отгадает — в тот же миг утащит, даже дернуться не успеет он.
Не стал отвлекаться Ваня. Думать начал усиленно. Про всякое размышлял, и про животных, и про рыб, и про духов даже. Но все они, коль рождались в воде, так страха не питали после. Тогда-то и понял он, что не там ищет. Не живое что-то рождается…
— Ответ я жду, добрый молодец, вышло время на раздумье, — хищно зубы свои колкие оскалила водяная. — Что в воде родится, а мать свою боится?
Испугался Иван, что ответа не нашел, бросил беглый взгляд в сторону и увидел папоротник стрелолистный, а на нем паутину с моросью белой водяной, будто кто муку просыпал. Или не муку, а соль…
— Нет ответа у тебя? — вкрадчиво спросила русалка, сверкнув глазами жадно.
— Соль! Соль! Это соль! — выкрикнул Ваня, вспомнив вовремя, что соль у них в озере Белом добывают столбами, да вот только в воде крупицы мелкие исчезают бесследно.
— Верно, молодец, — недовольство скривило губы уродливые. — Соль это. Слушай тогда вторую загадку: «Что не соврет никогда да не обманет»?
Принялся думать Иван. Быстро-быстро мелькали мысли в его голове разные. Вновь не сразу отмел он варианты живые, от волнения забыв с какого слова вопрос начинался. Что? А значит опять что-то неживое. И что-то это, с чем человек часто сталкивается. Не так уж и много вариантов у Вани было. Хотел ответить он «эхо». Но спохватился быстро, понял, что эхо повторяет всё за тобой, и ложь с легкостью вторит. Один вариант оставался только.
— Зеркало? — больше спросил, а не ответил царевич.
Нырнула суетно толстая русалка под воду и вынырнула, раздраженно стуча плавником широким.
— Верно, зеркало. Проведем мы тебя через реку, путник, но вот пройдешь ли ты чрез Мертвые воды, зависит от того, разгадаешь ли третью загадку. Слушай: «Что тебе принадлежит безраздельно, однако пользуются другие этим в сотню раз чаще, чем ты сам»?
Вот здесь испугался Иван не на шутку. Всё добро свое в голове перебирал. Да вот только чем другие чаще него самого пользуются, вспомнить никак не мог. Истекали капли времени отмеренного, а ответа не виднелось.
— Что же это, путник? Что тебе принадлежит, а другие этим пользуются?
Не знал Ваня, отчаялся сразу. С печалью кинул взор на реку громкую, с тоской понимая, что ее-то он пройти сможет, а что с Мертвой рекой делать? Взгляд о макушку зеленую, будто мхом покрытую, запнулся. Как кочка травяная из черных вод она торчала и глазами жабьими блестела. Водяной? Водяной из озера частокольного? Зачем сюда явился? Как не испугался?
Вдруг вытащил перепончатый палец хозяин озера и ткнул им в Ваню.
— Каков ответ твой? — тянула хрипло русалка.
И вспомнил царевич спор свой давнишний с Водяным. Ругался он на Варю, что имя она свое духу нечистому сказала. Имя, что ей принадлежит, а другие им пользуются.
— Имя это! — радостно воскликнул он, не поверив, что Водяной вредный и ленивый помог ему.
— Верно, добрый молодец, отгадал ты. Пропустим тебя. Входи в реку Живую.
Отплыла от берега водяная, спиной к течению мощному встав. Другие русалки так же в ряд выстроились, будто хотели поток бурный худыми телами своими остановить. Но пенилась вода, бурлила, словно в огромном котле кипятили ее со дна глубокого.
— Как же я войду? Снесет меня течение и утащит безвозвратно, — с сомнением крикнул Иван, чтоб шум воды перебить голосом сильным.
Улыбнулась вновь неприятно русалка главная.
— Тут уж сам решай, добрый молодец. Коль страшно — домой воротись, а коль тверд в намереньях своих — так смело путь вперед держи.
О Варваре думал Ваня, спасти ее желал. А значит, нет ему дороги назад. Вздохнул глубоко, дыханье в груди задерживая, и шагнул быстро в воды холодные, пока смелость не покинула его. Напрягся весь, сжался твердо, опасаясь стихии бурной, да только ничто не коснулось его и с места не сдвинуло. Оббегала вода быстрая вокруг него. Не чувствовал Ваня течения, будто не в реку полноводную вошел, а в болото стоячее. Шаг сделал, другой, осмелел совсем и поплыл быстро, руками и ногами загребая.
Долго плыл царевич, из сил выбивался, а будто бы ближе берег совсем не становился. Обернулся он, русалки далеко позади плавают. Да так далеко, словно не в реке Иван, а посреди моря бескрайнего. Назад воротиться? Так кажется, что ближе берег впереди, чем позади. Дальше решил плыть. Но не приближалась земля желанная. Не знал Ваня, сколько гребет уже, будто бы часы целые. Не осталось
