Рубежи Всеземья: Муромский пост - Юлия Клыкова
— Ура! Саныч, поймал шпионку!
Майя извивалась как червяк, колотя мужчину ногами и руками, а увидев остановившуюся поблизости немолодую женщину с малышом, хмуро наблюдающую эту сцену, заорала в полный голос:
— Спасите! Помогите! Похищают!
Та помогать не торопилась и растерянно топталась на месте, глядя на машину. Только увидев, что та завелась, всё-таки решилась — подошла к переднему окну и поинтересовалась заискивающим тоном:
— Что-то украла, да?
— Я ничего не крала! — не давая ответить, возмущённо завопила Майя. — Я не знаю, что им нужно!
Она подёргала дверцу, но бесполезно: та оказалась запертой. Усатый полицейский тяжело вздохнул, глянул в зеркало на бушующую Майю, и закатил глаза, будто бы в молитве. Потом ответил, обращаясь к свидетельнице:
— Вела себя подозрительно. Пряталась, озиралась как воришка. Почему-то стала убегать. Может, и украла что-нибудь. Разберёмся, не переживайте. Номер запишите, если не доверяете. Скорее всего, в детскую комнату отвезём.
Та кивнула и отступила. Обошла машину, встала у багажника и, достав телефон, в самом деле записала номер. Майя наблюдала за ней, прижимаясь носом к заднему стеклу и строя злобные рожицы смотрящему на неё малышу. Испуганный её гримасами, тот заплакал и начал проситься на руки, дёргая мать за юбку. Та спрятала в сумку мобильник, подхватила ребёнка и, не оглядываясь, двинулась по своим делам.
Убедившись, что женщина отошла, бритый толстяк тронулся с места, освобождая подъезд к парку, а усатый кудряш повернулся к Майе:
— Ну и почему же ты убегала? Если ничего не украла?
— А чего вы к незнакомым детям пристаёте? Некогда мне с вами болтать! У меня дела!
В ответ на такое заявление толстяк хрюкнул, покосился на Майю в зеркало и спросил, выкручивая руль вправо:
— И куда же ты торопишься, такая деловая? А, красная косыночка? К бабушке, за пирожками? Я люблю пирожки… Где ты живёшь? Ты адрес нам назови, мы подвезём. Как тебя, кстати, зовут?
— Не скажу! — буркнула Майя, мигом вообразив реакцию бабушки, если она приедет домой на полицейской машине. — Никак!
Толстяк длинно и страдальчески вздохнул, поморщился, мотая головой и расстёгивая пуговицу у горла, и заговорил, обращаясь к товарищу, с весёлой улыбкой рассматривающему Майю:
— Вот что, Ширяев. Предлагаю сразу везти её к Катюхе. Охота тебе с этой шмакодявкой возиться? Кто её знает — украла она что-нибудь или всего лишь из дома сбежала? Ты её будешь обыскивать?
— А хоть и так, — удивился усач, названный Ширяевым. — Тоже мне, проблема. Остановись у обочины.
Водитель притормозил, и его вёрткий напарник обернулся к Майе, которая, предчувствуя подвох, вцепилась в сумку так, что у неё побелели костяшки на руках. Это не помогло. Полицейский схитрил — потянулся не к зажатым между коленями вещам, а куда-то вбок и, отслеживая глазами его движение, она невольно расслабилась и разжала кулаки.
— Оп-па! — воскликнул усатый, сдёргивая с плеча зазевавшейся Майи ремешок и подтягивая его к себе. Сумка рыбкой скользнула ему в руки. — Так, и что здесь у нас?
— Отдайте! — сообразив, что её провели, Майя забарабанила в спинку переднего сиденья. — Так нечестно! Это мои вещи!
— Та-ак, — не обращая внимания на её крики, принялся перечислять Ширяев. — Телефон, самый простой, одна штука. Купюра сотенная, две штуки. Чупа-чупс — одна штука. Всё. Поехали в отделение, Саныч. Пусть Катюха сама с ней разбирается. Мобилу я проверять не буду.
И, проигнорировав тянущуюся к нему Майю, он бросил сумку на приборную панель, а толстяк, согласно кивнув, завёл машину. Майя, сообразив, что Дом, уже такой близкий, снова отодвигается на необозримое расстояние, по-настоящему переполошилась. Она чувствовала: другого шанса у неё не будет. Больше бабушка уж точно не поверит в её послушание!
— Отдайте мою сумку! — потребовала дрожащим от злости голосом, глядя на полицейских исподлобья. — Отпустите меня! Верните, где взяли! Мне надо!
— Что надо? — весело полюбопытствовал Ширяев.
— Что надо, то и надо! Отпустите!
— Прости, — притворно вздохнул собеседник. — Не имеем права. Откуда мы знаем, может быть, ты кого-то убила и в розыске? Ты ведь не хочешь называть своё имя, рыжуля. Мы должны проверить.
— Я всё равно ничего не скажу вашей Катюхе!
— Ну, это мы ещё посмотрим! Катюха, знаешь какая? Из кого хочешь душу достанет!
Майя не ответила. Хотя при случае она могла быть ужасной болтушкой, но и молчать умела не хуже. Поэтому больше не заговорила ни по дороге в отделение, ни во время представления высокой белокурой Катюхе, ни позже, когда они остались вдвоём.
— Ну что, красавица моя. Проходи. Садись. — развернув Майю за плечи и подтолкнув к стулу, обратилась к ней женщина. — Давай знакомиться. Меня зовут Екатерина Александровна. Но ты можешь называть меня Катей. А как тебя зовут?
Майя молчала. Нет, Катя ей понравилась: она была молодой, с очень красивыми карими глазами и тёплыми ладонями. Последний фактор сыграл едва ли не главную роль в появлении симпатии, но какой бы милой ни выглядела хозяйка кабинета, Майя не собиралась нарушать обещание, данное полицейским. Она внимательно слушала, как те разговаривали с коллегой, и снисходительный тон, вкупе с постоянными упоминаниями в третьем лице, рассердили её ещё сильнее.
В полной тишине прошло больше минуты. Катя смотрела на Майю строгими глазами, но та, не чувствуя за собой никакой вины, с любопытством таращилась в ответ. Первый раз Майя кого-то рассматривала так долго, потому, стараясь не отвести взгляд, она по особому прищурилась и внезапно увидела, что женщину окутывает туман, чем-то похожий на пузырь вокруг Дома. Правда, тот был радужным и огромным, а этот ореол состоял в основном из синих, голубых, серых, лиловых оттенков и отступал от Катиной фигуры всего лишь на ширину детской ладошки.
Сделав такое открытие, Майя возбуждённо заелозила на месте, с трудом поборов желание сорваться со стула и пощупать загадочное цветное облако. Видя, что подопечную невозможно смутить строгими взглядами, а на вопросы та отвечать не собирается, Катя зашла с другой стороны:
— Может быть, ребята тебя чем-то обидели? Полицейские, которые тебя привезли? Ты скажи, не стесняйся. Они за это ответят.
Майя шевельнулась, скосив глаза на свою сумку, лежащую справа от женщины, но сдержалась и не проронила ни звука. Катя, заметив её секундное оживление, снова заговорила, на этот раз будто бы и не ожидая ответа, а просто рассказывая историю. Поведала о маленькой девочке, у которой была усталая от работы и потому сердитая мама. Она часто приходила домой измученная и недовольная и
