Явь, Навь и Правь на службе колдуна - И. Барс
— Биться, значит, за Варвару мою пришел? — задумчиво вопросил Висир, глазами светлыми темнея, будто на небо утреннее туча черная набежала. — Без меча, щита, кинжала. С одним лишь мешком наплечным? Не простовато ли оружие твое, Иван царевич? С мешками ли на колдунов биться идут?
Зарделись щеки Вани от обиды и злости. Сжал кулаки он яростно. Предала его Варвара, сердце разбила глупое, доверчивое. Но просто так не уйдет он теперь. Мешок ему, конечно, не поможет, оставалось только на хитрость уповать.
— Нет, Варвара, вижу, что нет мне смысла тебя забирать от чародея лесного. Обманулся я, сам того не ведая. Полюбил тебя без памяти, и теперь не знаю, как дальше быть, как боль эту ядовитую позабыть. Поэтому помощи и милости у Висира просить хочу. Правду сказала Варвара, что духов задабривал я, вызнавал, как сил лишить тебя, владыка Леса. Поведали мне голоса, будто и ты когда-то с той же бедой столкнулся. Предала тебя однажды любимая. Сердце ты в камень сумел заковать, чтоб ни любить, ни помнить больше. Так же я хочу. Помоги, не откажи в милости, а я, в благодарность, до конца дней своих служить тебе буду.
Замерла Варвара, словами Ивана изумленная, ресницами длинными захлопала. И чародей застыл, размышляя да царевича задумчиво разглядывая. Что еще Ваня поделать мог? Мешком тряпичным с ягодами вонючими внутри и впрямь много не навоюешь против силы колдовской. А слугой вечным может и позарится Висир, минуты жизни Ивану продлевая.
— Что ж, есть такой обряд, что поможет сердце твое в камень заковать и мне служить заставить, — протянул довольно хозяин Леса и дворца. — Но серебро лишь способно сердце в камень обратить. Да необычное серебро, а лунное. Раньше много на земле было его, но опасно оно, поэтому уничтожил я все запасы.
Слушал Ваня колдуна, мыслью озаряясь. Не просто так он уничтожил всё лунное серебро. Если в камень сердце оно обращает, наверняка, именно этим серебром и убить его можно! Не просто спицей серебряной! Лунный металл должен быть! Вот почему опасно оно!
— Где же взять мне его теперь, чтоб обратить сердце свое в камень? — борясь с радостью озарения, тревогу на лице изобразил царевич.
— Нет на земле больше серебра лунного. Вот только, когда забирал я металл волшебный, сохранил немного драгоценного. Жизнь длинна и непредсказуема, иные обряды без его помощи не совершить. А я запаслив и дальновиден. Есть у меня серебро лунное. Да только достать его непросто. На самом высоком шпиле дворца моего, солнце с лучами острыми сверкает. Лучи его и есть нужное тебе серебро. Пусть проверкой твоей это будет. Шпиль тот не имеет ни окон, ни бойниц, коль взберешься и добудешь спицу, тогда обращу твое сердце в камень и на службу к себе возьму. А нет — могу иначе сердце успокоить, на веки вечные.
Зашептала что-то Варвара вновь на ухо колдуну встревоженно. Но улыбнулся он лишь мягко и ласково по щеке бледной погладил.
— Не бойся, душа моя, не сможет он, если выполнит условие, поразить меня спицей этой. Не обойти ему колдовство мое, так что нет опасности. Ну что, царевич, согласен на самую высокую башню взбираться?
— Согласен, — кивнул Иван.
— Ступай тогда, а мы следом двинемся.
Развернулся Ваня к выходу и пошел из дворца прочь, слыша за спиной стук каблуков Варвариных. Боязно было на шпиль крутой лезть, да выбора другого нет. И жизнь, и спасение от этого зависит.
Вышли в сад они хрустальный и подошли к башне, что будто до самого неба доставала. На конце ее что-то маленькое и острое сверкало.
— Вон оно, солнце с лучами серебряными, — со смехом в голосе подтвердил Висир мысли Ивана.
И только увидев высоту и гладкость башни, понял Ваня, что не состраданием движим чародей и не добротой сердца оттаявшего, а жаждой смерти соперника. Невозможно достать спицу солнечную, если нет у тебя крыльев птичьих.
Глянул Иван через плечо на Вареньку, но не нашел в ее взгляде никакого чувства. Делать нечего, надо лезть. Собрался он с духом и подошел к стене гладкой. Стыки узкие были меж плит прозрачных. И так и эдак примерялся царевич, пальцы до боли в щели вгоняя. Медленно вверх пополз он. Тяжело было. Сводило руки и ноги, но лез упрямо Ваня, желая единственное оружие против колдуна достать. Долго забирался он, пальцы в кровь стирая, устал, не чувствуя тела своего, а даже до половины добраться не смог. Подвели его руки, дрогнули. Сорвались с выбоинки узкой, и полетел царевич с высоты длинной. Упал он на землю твердую, и мир тут же померк пред глазами его.
Не слышал Ваня ничего и никого. Даже боли не чувствовал.
«Погиб?», — подумал в ужасе царевич.
И только мысль эта пронеслась, как пред взором свет голубой разлился. Из света этого дева вышла. Знал ее Иван. Не так давно встречался пред Древом с ней. Навь черная к нему пожаловала.
— Что-то зачастил ты в царство мое, добрый молодец, — ухмылкой изломала она губы темные. — Никак по сердцу я тебе пришлась? Остаться здесь желаешь?
— Где здесь-то? — садясь в темноте кромешной, по сторонам озирался Иван, но кроме Нави не видел ничего, себя даже разглядеть не мог.
— Мир это мой. Загробный. Когда в воде ты утонул, не могла я тебя не вернуть. Условия ты выполнил. Но сейчас от меня лишь зависит, вернешься ты в мир Яви или нет.
— Я умер!?
— Умер, умер. А ты когда на башню ту лез, чем думал дело кончится? — рассмеялась богиня Тьмы.
— Думал, что до спицы доберусь и Висира ей проткну, — насупился мрачно Иван, расстроившись.
Всё зря было.
— М-м-м, — протянула Навь негромко, иным голосом, будто ложь с него слетела. — Известно тебе, значит, про спицу… А если бы ты обратно вернулся, что бы ты сделал, чтобы Висира убить?
— Да всё. За этим я сюда и пришел. Варю еще освободить. Да околдовал ее чародей проклятый. Не та эта Варя… Ну или всегда она не та была, а я — дурак верил ей.
— С Варей этой помочь я не могу, а вот Висира одолеть ты сможешь.
Перекинула Навь ковер волос своих гладких, пальцами белыми провела по ним, будто гребнем расчесала, и вытащила из шелка черного спицу серебристую, голубизной сияющую.
— Держи, царевич, — протянула она Ивану дар драгоценный. — Подумать тебе только стоит о ней, как в руках она твоих окажется. Но лишь одна попытка
