Предназначение - Галина Дмитриевна Гончарова
– Хорошо бы!
– Это о хорошем было, дети, теперь о плохом я вам скажу. Не просто так меня вечор потянуло, нет в том подвале Книги Черной.
– Как?!
Устя побелела, ровно стена, за горло схватилась. Агафья головой покачала:
– Ты так не бойся, дитятко, кто бы ее ни унес, сразу не попользуется. Все, пресекся род Любавин, теперь Книга себе должна нового хозяина выбрать. Или хозяйку, а на это время надобно.
– Много ли того времени потребуется, бабушка?
– Устя, не просто так бабы ведьмами становятся, либо сила должна быть в них, либо… такая ненависть, что и подумать страшно. А я вечор посмотрела – Книгу взяли, баночки-скляночки оставили. Никак, вернуться за ними еще хотят, не торопятся, не опасаются.
– Бабушка, кто ж ее взять-то мог?
– А много кто про нее знал, Устя? Пусть Истермана и про это расспросят, авось и скажет он имя. Там и разберемся.
– Хорошо, бабушка.
– А я и с Добряной поговорю, сегодня не успею уж, а завтра вполне. Найдем мы эту нечисть… так что торопиться не следует, а поспешать надобно.
– Все мы сделаем, Агафья Пантелеевна. Хватит мне этой нечисти в доме, – Борис брови сдвинул:
Устя поежилась, себя за плечи обхватила.
– Вот ведь… ну почему им спокойно не живется никому? Почему им обязательно к нам надо, нашей крови насосаться? За что?
– Клопы, Устенька, другой жизни не ведают. Только такую. А до людей не доросли они, увы.
Агафья улыбнулась ласково, внучку по голове погладила.
Хорошая она у нее, Устинья-то. Хорошая, теплая, добрая. Агафья сначала побаивалась чуток, все ж сила громадная человека меняет, и не всегда в хорошую сторону, а потом успокоилась. Нет в ее внучке злобы, зависти, жадности, а коли так, то и сила не во вред.
И сама Агафья пойдет, дел у нее хватает, и Усте пора уже. Их в приказе Разбойном ждут, там еще Истерман не допрошен как положено.
* * *
– Мы не можем сдаться.
– Мы не можем драться.
– Магистр Эваринол…
– Дикие россы…
Страсти на кораблях кипели нешуточные. Все рыцари на один корабль перешли, думали.
С одной стороны, они и доказательств-то не видели. Мало ли и кто скажет, и что скажет… но голова магистра де Тура настоящая. И вряд ли он позволил ее легко отрезать.
Ежели магистра убили, то и остальных.
Или?..
Россы коварные, могло так быть, что победили рыцари, только магистр погиб? Так-то могло, магистр де Тур от битвы не прятался. А россы потом ему голову и отрезали… Нет, не похоже на то.
Почему не пришел до сей поры никто? Не прислал весточку?
Могли ведь, ан тишина… и посланные в город рыцари не воротились.
А росс за ответом придет, и скоро уж.
Магистр Колин думал долго, потом решение принял.
– Переходим все на один корабль, ведем его в Ладогу. Когда росс правду сказал, мы купцы мирные, закупаться приедем. Когда солгал он, мы об этом узнаем быстро.
Подумали рыцари, да и согласились. Долго ли, скоро ли, перешли на один корабль, якорь подняли, весла на борт втянули…
Ан не двинулся корабль.
Вообще не двинулся.
– Что происходит?! Мель?!
– Не было такого.
– Ну тогда… – Оглядел магистр присутствующих, на Дэни поглядел: – Мы сейчас тебя на веревке спустим, посмотришь, что там, может, коряга какая? Понял?
Дэни жуть как к воде спускаться не хотелось, а только где тут поспорить? Магистра де Тура нет, лишился он заступника, а остальные рыцари его не любят… странно даже, почему так? Он ведь красавец, как ни погляди, и умен, и обаятелен…
Взял он багор, прощупывать, что там под водой, опустили его на веревках…
Дэни и сунуть-то его в воду не успел.
Поднялась из воды рука зеленоватая, в струпьях страшных, пальцем погрозила согнутым. Тут-то и стало парню плохо. Такой визг над рекой понесся – вода дрогнула. А вот корабль как был, так и остался недвижим.
Вытащили парня, кое-как вином отпоили, рассказ его выслушали.
Скрипнул зубами магистр Колин, другого рыцаря послал. Тот багром прощупал воду, только ахнул. Не сняться кораблю никак, сплошная стена корней под днищем, оплела его, вон из воды видны… не уйти никуда.
И это ведь не просто так, когда б оно изначально было, галера бы пришвартоваться не смогла. А они и в бухту вошли, и встали на якорь спокойно… Да и что это за корни такие, которые под днищем растут, а вокруг нет?
Что это за корни, которые весной ранней растут?
Магистр Колин еще подумал немного, а потом приказал под другими галерами прощупать.
И там корни оказались. Тугие, плотно сплетенные, сидит на них галера, ровно курица на яйцах. Точно, россы это, только как они смогли?
Ведьмовство черное?
Откуда ж магистру знать было, что волхва на земле своей может? Уж договориться-то с деревьями, с водорослями – запросто. Они и выросли, как попросили их, и оплели галере днище, они и пылью рассыплются, как попросит Добряна.
Страшно стало магистру.
Когда драться не получается, бежать не дают… Что остается-то?
Ждать. И с каждым часом ожидания им все страшнее становилось, все кошмарнее… И недоброе на берегу чуялось, и звуки раздавались страшные…
Росса…
* * *
Боярин Репьев решил лично начать Истермана допрашивать. Рассказал ему сын, что видел Рудольфуса на улице, заругался боярин:
– Болван ты, Аникитка! Когда б ты мне сразу о том сказал, а я к государю побежал, нам награда была бы! А ты?! К Фиске своей торопился?!
– Батюшка, да я ж и обознаться мог!
– Обознаться мог он… припоминай давай, где ты видел его, с кем видел… все припоминай.
Аникита все рассказал, да только оно сильно и не понадобилось. Руди героем отродясь не был, а сейчас еще и безнадежность добавилась, тоска его пологом своим накрыла.
Все одно умирать, только хотелось бы быстро и чисто. Топором, там, или клинком честным, а не на дыбе изломанным, не в землю закопанным, не после пыток страшных, на которые так у боярина фантазия богата…
Так что говорил Руди, не запирался, его и бить не приходилось. Так, на дыбе растянули, да не слишком сильно, даже суставы толком не вывернули. Это уж для настроения, чтобы точно не запирался пытуемый… Он и не молчал, терять больше нечего было.
Так его Борис и застал.
При виде государя Руди глазами сверкнул, на миг гордость взыграла, да только на дыбе с гордостью неудобно и давит сильно, а потому впустую блеск пропал. И
