Приёмная дочь Бабы Яги - Любовь Викторовна Фунина
У противоположной от стоящих у стены шкафов находилась клетка, в одном из углов которой лежал пук слежавшейся отсыревшей соломы и пустая миска. В клетке никого не было и было довольно трудно определить, кого же там когда-то удерживали. Чуть поодаль клети на полу были начертаны колдовские знаки, образующие правильный круг с вписанным в него символом Смерти. Рисунок слабо светился таким же зеленоватым светом, что и огонёк над ладонью колдуна, выдавая их сходное происхождение. В центре круга возвышалась закутанная в плащ с ног до головы фигура, совсем никак не реагирующая на появление в зале колдуна.
–Как успехи? – разорвал тишину звонкий молодой голос колдуна.
Фигура в плаще чуть качнулась, но поворачиваться к говорившему, видимо не посчитала необходимым.
–Пять печатей снято, оставшиеся четыре мне не по силе, – отозвался хриплый, словно после затяжной болезни, голос. – Лиходольские и Белояжские колдуны охраняют оставшиеся печати, так что теперь к ним очень сложно подобраться.
–А что твой братец? – почти участливо поинтересовался колдун.
–Как я и рассчитывал, он пошёл по ложному следу, – последовал слишком сухой ответ. – Зареслав, как впрочем и другие, свято верят в то, что ведутся поиски оставшихся ключей. Не думаю, что они подозревают истинную причину появившегося интереса к печатям.
–Славно! – в голосе говорившего были слышны нотки удовлетворения. – А как с поиском Златы дела обстоят?
–Не нашёл пока, – спокойно ответил человек в плаще и не меняя интонации продолжил, – но до меня дошёл слух, что юная княжна Лиходольская с мужем и дочерью, собирается навестить родителей в первый день весны в царском тереме Белояжска.
–Значит и впрямь замуж выскочила, паскуда! – тон колдуна в миг из благостного сделался злым и ядовитым. – Ну, ничего, овдовеет скоро с нашей-то помощью.
Избушка-на-Курьих-Ножках. За три часа до полудня.
Златослава как раз доплетала косу, когда услышала странный шум, доносившийся снаружи. Сперва она никак не могла понять, что это, но по мере приближения источника звука, Ёжка наконец поняла, что ей это напоминало. Создавалось ощущение, что на сильном ветру хлопает вывешенное для просушки мокрое бельё. Яга невольно нахмурилась, пытаясь сообразить, что же может так странно шуметь. Звук всё нарастал и нарастал, теперь он был отчётливо слышен всем. Малютка Василиса даже прекратила попытки поймать кончик кошачьего хвоста, мелькавший поблизости от её ручек, и, чуть приоткрыв ротик, вслушивалась в странный звук.
–А вот и братишки летят! – радостно сообщил Бабе Яге Руслан только для этого выглянувший из кухни. – Я пошёл их встречать.
Не успела Злата даже слова молвить, а княжич натянул сапоги, накинул на плечи плащ и вбежал вон из Избушки. Девушка тоже поспешила. Быстро закрепила косу шнурком и к окошку подбежала, глянуть, что снаружи творится. Любопытно же ведь!
–Ратибор, прекрати! – внезапно услышала Яга громоподобный мужской голос. – Прекрати, кому говорю! Радим, да выплюнь ты его хвост ради Богов! Шеи же свернёте, полудурошные!
–Фыфы хах фыфел! – был на это ему странный ответ.
–Бажен, да ну их! Хотят крылья переломать – пусть ломают! Мы няньками этим балбесам не нанимались, – посоветовал столь же громкий, но всё же несколько отличающийся от первого, голос.
Вот тут Златка до окна-то и добралась и удостоилась поистине потрясающего зрелища. На полянку перед Избушкой-на-Курьих-Ножках мерно махая громадными перепончатыми, как у нетопыря, крыльями медленно садился Змей. Хотя на Змея громадный ящер с медной чешуей был меньше всего похож. Бабке Ёжке он напоминал шипастых ящериц, что водятся на Ковыльных холмах, что близь Белояжска располагаются. У этого Змея Лиходольского была разве что похожая на змеиную голова, да гибкий чересчур длинный хвост. Туловище Змея было худощавое, даже какое-то поджарое, четыре мощные лапы с крупными загнутыми как у хищной птицы когтями и ряды острых шипов, широкой полосой идущие от самого носа до кончика хвоста, давали понять каждому, что перед ним предстал смертельно опасный соперник, с таким даже самый сильный колдун-воитель не справится. Но больше всего восторга у Ягуси вызвали крылья, громадные и на первый взгляд какие-то хрупкие, тонкие с переливающимися медными отблесками перепонками, поверить было сложно, что им под силу поднять тело Змея в воздух.
К сожалению, долго полюбоваться на себя Змей не дал, подёрнулся, словно маревом полуденным, и вот уже на снегу вытоптанном стоит рослый парень с тугими кудрями каштановых волос, чью худощавую фигуру не скрыл даже длинный тёплый плащ. Парень глянул на небо, чуть прикрыв глаза ладонью от яркого зимнего солнца, что-то пробубнил себе под нос и поспешил к стоявшему у самой Избушки Руслану, чья светлая макушка маячила прямо под окном, у которого стояла Злата.
Стоило только княжичу отойти, как на то же самое место широко раскинув крылья, приземлился уже другой Змей, чешуя которого была подобна чернёному золоту. Только успели коснуться когтистые лапы снега, как тут же превратился Змей в смуглого черноволосого юношу, сразу же поспешившего в сторону Избушки. На его место уже садился третий Змей. Этот представитель Рода Лиходольского был на много крупнее двух предыдущих и полянка как-то сразу стала казаться совсем крошечной, когда он там оказался. Шкура его отливала то золотом, то багрянцем, а шипы на спине больше напоминали частокол из мечей богатырских. И обернулся Змей крупным мужчиной, высоким, вот уж где точно косая сажень, широкоплечим, да справным, волос его золотился точь-в-точь как у Руслана, с чего Ягуся решила, что видимо этот родной брат приставленного к ней княжича.
Не так много времени прошло, а под окошком у Златославы собрались аж четыре Змея Лиходольских, а значит, где-то ещё двое летают. Яга повертела головой, пытаясь рассмотреть тот клочок неба, что был доступен ей из окна, но так ничего и не углядела.
–Разобьются же паршивцы! – вдруг на выдохе выкрикнул черноволосый княжич.
От его голоса девушка вздрогнула, и чуть было не завизжала от ужаса, увидев, как к земле несётся клубок из двух сцепившихся серебряных Змеев. Чуть-чуть не долетев до снежных сугробов, клубок расцепился, и на снежную перину поднимая целое облако снежинок, грохнулись два взъерошенных совершенно одинаковых парня с невероятно белыми, будто седыми, волосами. И уж чего-чего, а последовавшего за падением светловолосых
