Приёмная дочь Бабы Яги - Любовь Викторовна Фунина
–А с чего ты решил, что дорог мне Зареслав? – удивлённо и самую малость смущённо полюбопытствовала Яга.
–С того, что щечки при его упоминании у тебя розовеют, а глаза светятся, – фыркнул кот добродушно и тут же перешёл на командный тон. – А теперь, Ягусь, заканчивай страдать и принимайся-ка за дело! Тебе ещё учиться надо, как Избушку с места насиженного сдвинуть.
–И впрямь, – с улыбкой согласилась Баба Яга и решительно направилась на чердак.
Глава 12. Мы поедем, мы помчимся во Избушке утром ранним!
–Избушечка, подними правую ножку! – молила Златослава, с надеждой глядя на свою Избушку-на-Курьих-Ножках, упорно стоявшую на одной лапке.
Сзади послышался смешок Руслана, который прекратил играть с Василисой в Большого Змея и теперь вместе с девочкой с интересом следил за Ёжкиными потугами наладить общение с Избушкой. Малышке, умостившейся на руках княжича, всё вкруг было в новинку, и она, то и дело переводила взгляд с любимой матушки, на перелетевшего с ветки на ветку снегиря или на бельчонка, усердно обгрызающего большую еловую шишку. Вид у Василисы при этом был настолько забавным, что Яга не удержалась, улыбнулась глядя на доченьку. Потешности малютке добавлял и наряд, старательно подобранный переживающей о дитятке матерью вкупе с домовушкой. Девочка была обряжена в две пары штанов, одни были вязанными из козьего пуха, другие сшиты из плотной добротной шерсти, в шерстяную рубаху, вязаную кофточку и тёплый заячий тулупчик. На головку дочери Баба Яга нацепила шапку вязанную, пуховый платок, а сверху водрузила меховую шапочку привезённую Кощеем вместе с тулупчиком. На ногах малышки красовались крохотные замшевые сапожки, надетые на две пары тёплых носочков. И ничего страшного, что Василиса ещё и стоять не умеет! Сапожки всё равно пригодились, вон Змей время от времени ставит кроху на снег, осторожно, но при этом крепко придерживая её руками.
Златка перевела взгляд на невозмутимого на первый взгляд Хмурича, пришедшего вроде бы поддержать Ёжку, но почему-то старательно скрывающего широкую ухмылку. Безуспешно скрывающего, потому что, как бы он не прикрывал ладонью рот, кончики губ предательски виднелись и глаза, в которых плескались целые полчища смешинок, тоже спрятать не получалось. Яга нахмурилась и перевела взгляд на Терентия, сидевшего на нижней ветке ближайшей сосны. На мордочке фамильяра пребывало выражение полнейшего страдания.
–Ягусь, – простонал кот, укладываясь на ветке и прикрыв на мгновение мордочку лапками, – бедная Избушка уже четверть часа на правой лапке стоит! Прекрати издеваться над нашим домом, а то жить негде станет!
–Ну, как же на правой, когда она на левой стоит! – возмутилась Бабка Ёжка, всплеснув руками.
–Злат, ты бы отдохнуть сходила, а то заучилась, похоже, – вздохнув, проговорил Реня, снова усаживаясь на ветке, и мягко напомнил девушке. – Избушка напротив тебя стоит, а значит, её правая нога будет, как в зеркале, противоположной твоей правой ноге.
Услышав его слова, Яга сначала задумалась, пытаясь осознать сказанное. Все окружающие затихли, давая Ёжке время понять, что не так, и ожидая её реакции. Постояв пару секунд Златослава неожиданно весело расхохоталась, осознав свою оплошность.
–Избушечка, хорошая моя, опусти лапку! – сквозь смех обратилась она к своему колдовскому домику. – И прости, пожалуйста!
«И впрямь заучилась!» – не переставая смеяться над собственной ошибкой, подумала Баба Яга.
Последние две седмицы Златка старательно осваивала премудрости обращения с Избушкой-на-Курьих-Ножках, основываясь на записях Яги Парфирьи, с которой с недавнего времени начала переписку по совету Летописи, наотрез отказавшейся в чём-либо помогать молоденькой Яге. Объяснила она это тем, что Злата так и не исполнила главное условие, выставленное зловредным фолиантом: не погостил у неё колдун-воитель. Сколько бы ни спорила по этому поводу с Летописью девушка, ничего не добилась. Книга посоветовала обратиться к какой-нибудь Яге за советом, на том и замолкла и на вопросы больше не отвечала.
В тот же вечер, разругавшись в пух и прах с ехидной Летописью, Ягуся села за написание нового письма, уже не мужу, а незнакомой ей женщине. Писать Бабе Яге оказалось куда проще, чем собственному супругу и письмо вышло на диво складным и потому Злата даже не испытывала никакой неловкости отправляя его с помощью колдовской шкатулки. Парфирья ответила быстро, будто ждала, что Златослава ей напишет и у неё уже был заранее заготовленный ответ. С того дня Ёжки почти каждый день обменивались письмами, в основном касающимися их ремесла, Злата задавала вопросы, а Парфирья ей незамедлительно и подробно на них отвечала.
Общение с другой Бабой Ягой доставляло девушке удовольствие, да и пользу несло не малую, что нельзя сказать о собственном муже. На самое первое письмо муж ответил только через пяток дней, вызвав в душе молодой жены сперва тревогу, потому жгучую обиду, а после получения короткого, явно написанного впопыхах, послания лёгкое беспокойство за слишком занятого делами Змея и невозможное, просто всепоглощающее счастье, когда она прочла ответ, на свой вопрос. «Была ещё причина, ты, верно, подметила, душа моя, – писал Зареслав. – Причиной этой было то, что влюбился я в тебя, как мальчишка». Эти строки Яга готова была перечитывать снова и снова, в первый же день, чуть не затерев послание до дыр, чем вызвала не обидные, но нервирующие смешки со стороны Руслана.
Позже Ягусе удалось написать супругу ещё только раз, потому, как теперь и она сама, а не только княжич Лиходольский, была занята, постигая науку ягушенскую. Примерно на третий день общения с Парфирьей, та предложила Злате на время предоставить собственные заметки, которые каждая уважающая себя Ёжка составляла на случай, ежели вдруг подмену себе вовремя не найдёт и следующей Яге придётся самой науку постигать. Очень удивлена была Яга Парфирья, узнав, что подобных заметок в своей Избушке Златка не сыскала. После этого предложения минуло ещё четыре дня, на исходе последнего, Хмурич, совершивший вылазку до чужой Избушки, передал в руки Златославы увесистый фолиант сероватой кожи с оправленными медью уголками, от корки до корки исписанный мелким убористым подчерком и снабжённый подробными картинками, исполненными, по-видимому, той же рукой. С тех пор Ягуся потеряла покой, поглощённая новыми знаниями, да так увлеклась, что её порой все обитатели Избушки чуть ли не насильно заставляли поспать и поесть.
Единственная, кто помимо учёбы, могла отвлечь Бабу Ягу, являлась Василиса, каждый день требующая всего маминого внимания. Малышка уже уверенно держала голову, сидела и даже довольно шустро ползала, заставляя ежеминутно за ней приглядывать кому-то из взрослых. Так как бодрствовала девочка теперь дольше, то и пригляд ей нужен был постоянный, весомой подмогой тут пришёлся Руслан, с радостью возящийся с крохой, но при этом ещё и
