Путь. Книга третья - Анюта Соколова
Вот я и мучаюсь двадцать шесть лет, из которых последние восемнадцать – на пару с Дэрэком. Нира при первом же знакомстве презрительно осмотрела нового принца Соледжа, обозвала блондинистой башней – и сшила сыну Дэфка такой костюм к Обряду, что глаз было не отвести. Мой Дэрэк казался и выше, и светлее, и нежнее… Дочь Лонга старательно подчеркнула все его достоинства, над которыми наедине подтрунивала.
Также – тс-с! – подозреваю, что именно девушке-полурослику с мерзким характером мы с Дэрэком обязаны волшебным образом появившимся комплектам роскошной мужской домашней одежды, когда начали жить вместе. Нижнее бельё в Саоре не распространено, но то шкодное полупрозрачное нечто, возникшее на полке гардеробной, весьма точно соответствовало нашим размерам и очень подходило как по цвету, так и по назначению. А после нашего Обряда там появилась пара вещей весьма недвусмысленного вида.
Четыре мужа – достаточно, чтобы хорошо изучить, что нравится мужчинам… Может, Дэрэк намекал утром, что мне пора нацепить что-нибудь с той полки?
– Дэ-эрэк… Мы сразу после бала в Шэньри или дома переночуем?
Муж смотрит на меня, не успевшего надеть рубашку, и ухмыляется:
– Тоже о кладе в шкафу вспомнил? И о тех… гм… что ты так стеснялся примерить?
– Не только, – ехидно усмехаюсь, – ещё о той вещице изумрудного цвета в тон чьих-то глаз, что ты так опрометчиво попытался втихаря спрятать и тем привлёк моё внимание.
– Та-ак, – стремительно краснеет Дэрэк, – давай обмен? Ты решаешься и надеваешь, у меня резко просыпается память…
– И совесть!
– И я нахожу ту изумрудную провокацию. По рукам?
– Договорились! Значит, спим дома?
– «Спим» – это не совсем верное слово, – мой принц сгребает меня в охапку, поглаживая ту часть, которой незаслуженно досталось от Ниры. – Раз уж в Шэньри тебя даже не обнять, надо запастись впрок!
– Чем?!
Лукавый взгляд из-под ресниц:
– Узнаешь…
Ох! Уже страшно…
– Папа!
Почему-то последний год все проблемы и потрясения начинаются с этого слова.
– Доча, предупреждаю: у меня скверное настроение.
И из-за бала, и потому, что Нира обязательно напялит на меня что-нибудь отвратительно вызывающее… Если вообще это можно будет назвать одеждой! Судя по платью Мэль из трёх тесёмочек и короткой юбочки ядовито оранжевого цвета, с каждым годом в Саоре или с шелкопрядами беда, или ткачихи-мастерицы переводятся. Запросить Совет, что ли?
– Доченька, а Стэн тебя в таком виде из спальни выпускать не боится? Это же хуже ночной рубашки!
Наша будущая королева гордо задирает нос:
– Ты нормальных ночнушек не видел! Вы вообще с Дэрэком голые спите!
Лет десять назад я от подобной фразы смутился бы обязательно. Теперь во мне невольно поднимается спокойная гордость и нежность:
– То, что дозволено с мужем, не стоит выносить на всеобщее обозрение. Твоё тело принадлежит ему, как и право наслаждаться им в одиночестве. Поэтому, пока я не услышу от сына Аржэна подтверждения, что в этом… гм… наряде он согласен представить тебя Саору, я, прости, тебя из башни не выпущу.
Слова я подкрепляю заклинанием. Мэриэль видит потоки и понимает, что я не шучу.
– Пап, я тебе не платье демонстрировать пришла! Я поговорить хотела! Серьёзно!
– Переоденься – поговорим.
– Папочка, сюда всё равно никто, кроме Дэрэка, не зайдёт, а ему все на свете обнажённые девицы безразличны – пока на тебя вешаться не начинают! Потом, сегодня вечером половина Саора так одета будет – чем я хуже? Это мода!
Подавив недостойное родителя желание грубо и по-мужски высказать дочери, где и в каком месте я видел данную моду, я связываюсь со Стэном. Он заклинания связи освоил недурно, слышит меня с первой попытки. И переносится мгновенно. Ошарашенный взгляд на жену:
– Королева моя драгоценная, я что-то не пойму – ты одета или раздета? И, хотя Джэд твой отец, я сейчас и к нему ревновать начну!
– Она в таком виде на бал собиралась пойти, – ябедничаю я.
Доченька дарит мне неласковый взгляд:
– Вот кто ты после этого?! Сам с мужем как только не развлекаешься, по всему Саору сплетни ходят!
– Ключевое слово – «с мужем»! – грозно заявляет Стэн. – Слухов о том, чтобы король Саора перед кем-нибудь ещё своим совершенным телом светил, я что-то не упомню! Так что, дорогая жёнушка, пошла и переоделась!
Появление Дэрэка мы трое встречаем с одинаково возмущённым выражением лиц. Но оно не идёт ни в какое сравнение с гневом, вспыхивающим в глазах изумрудного цвета:
– Мэль, ты спятила?! Да я мужа в таком увижу – прибью, даром ему верхнюю половину закрывать не надо. А у тебя, чёрт возьми, грудь имеется и задница поокруглее… Стэн, ты что смотришь?! Живо снимай эти… – неизвестное Саору ругательство, – лоскутки и уничтожь их немедленно!
Мой принц, как всегда, эмоционален и предельно откровенен. Но своей тирадой он добивается результата: доченька исчезает. Дэрэк, он же и всыпать любимой дочке может, как в детстве, по той самой округлой части. Стэн благодарно кивает и уходит вслед за женой.
– Может, всё-таки прибьём дочь Лонга? – с тоской спрашивает муж. – Ведь она и на тебя что-то подобное нацепит!
– Хуже твоей маечки? – издевательски спрашиваю я.
– Маечек больше не будет, – серьёзно отвечает Дэрэк. – В постели разве.
Он нежно гладит мои плечи:
– Не хочу, чтобы на тебя облизывались. Это – только моё. Пожалуй, я бы не отказался и от покрывала до пят, как в Шэньри.
То ли радоваться, то ли пугаться…
– Дэрэк, как же ты себя столько лет сдерживал?!
– У меня не было прав запрещать тебе подобные вещи, когда твоя законная жена смотрела на них сквозь пальцы… Ты очень скоро пожалеешь, что выбрал меня! – за шуткой он прячет свой вечный беспричинный страх: вдруг я его разлюблю.
«Родной мой… Сколько раз я должен повторить, что никогда не пожалею? Не брошу, не изменю… и маечки носить буду только в спальне».
– Ловлю на слове!
Главное – чтобы он не забыл про обмен. Та изумрудная штука… На молочно-белой коже она будет выглядеть волшебно… Почему до вечера так долго ждать?! И ещё этот бал, нужный мне как сершану крылья!
– Счастье моё, ты о чём думаешь?! У тебя…
Знаю. Моё тело слишком остро реагирует на полёт фантазии. Надо срочно переключиться на что-нибудь нейтральное… но прелестное видение из головы уходить не хочет, принимает всё более и более соблазнительные позы.
– Дэрэк, у нас что на это утро запланировано?
Удивлённый изумрудный взгляд:
– Да ничего. Мы же специально день освобождали и Совет предупредили, что со всеми срочными и неотложными проблемами – к Тору! Как и в последующую неделю. Хотя не очень-то я верю, что ты выдержишь семь дней безделья. Завтра уже начнёшь дёргаться, что в твоём бесценном Саоре без тебя происходит, послезавтра психовать будешь, а затем станешь умоляюще смотреть, в надежде, что уступлю и мы вернёмся.
Я даже не спорю. И вместо красивых фальшивых возражений «нет, что ты, дорогой!» покаянно выдыхаю:
– Обещаю, что буду держаться до последнего. Дэрэк, так мы что – до бала свободны?!
– До издевательств дочери Лонга, хочешь ты сказать?
Морщусь, но с темы не сворачиваю:
– То есть у нас целых четыре часа ничем не омрачённого времени?
Видение соблазнительной прозрачной вещицы на стройном, мускулистом теле мужа захлёстывает мозг. А он глядит на меня с похожим выражением:
«Ты думаешь о том же, что и я?»
«Я не читаю мысли… без разрешения».
«Разрешаю… Нет, даже прошу!»
То, что я вижу в его мыслях… у меня нет слов! Он считает меня настолько… развратным?!
«Соблазнительным. Страстным. Неотразимым…»
– Всё, Дэрэк, остановись… У меня ноги подкашиваются!
– Они у тебя подкашиваются, потому что ты почти не спал!
– А ты – спал?!
– Я покрепче буду! И ем три раза в день, и высыпаюсь, и не выкладываюсь так! И меня не полосовали накануне, и не…
– Всё! – не выдерживаю я. – Сдаюсь! Ты победил… Можешь воплощать свои фантазии вживую… Только о моих не забудь!
– Прямо сейчас?
Руки уже тянутся под шёлк рубашки. Дэрэк мечтательно прикрывает глаза. Я подаюсь вперёд…
– Кхе-кхе!
Дочка переоделась. Платье вполне приличное, зато выражение лица весьма ехидное:
– Папы, вы вообще о чём-нибудь другом думать способны?
– Когда вдвоём – нет, – резко отвечает муж. И я его понимаю! Испортить такой момент!
– Дэрэк, извини! – Мэль звучно чмокает его в щёку. – Я ненадолго у тебя отца украду. Обязуюсь вернуть в целости и сохранности!
– Я проверю – и то, и другое, – ворчит мой
