Сергей Деркач - Трое из ларца и Змей Калиныч в придачу
– Там, в поле, должон огонек мелькнуть. Едва узрите его – бегом вперед. Не мешкать ни на миг! В середку заскочите да к идолу спешите. Там найдете Краду.
– А не сгорим? – поинтересовался я.
– Коль намерения чисты – не страшен вам огонь. Он души очистит.
Мы ждали, и ждали долго. Жаль, бинокля с собой нет, хотя подозреваю, что не очень-то он бы нам и помог. В этом мире, не пойми каком, все не как у людей, проверено.
Искорка блеснула и погасла. Показалось? Нет, вот еще раз, и еще. Вскоре появилась тонкая огненная полоса, расширяясь с каждой секундой по горизонту.
– Бегом! – Митник первым рванул вперед, та так, что мы едва поспевали за ним.
Горыныч, хитрый змей, просто взлетел. Ну, правильно. Нечего лапы зря бить. Жаль, мы раньше не сообразили, можно было бы на халяву прокататься.
Огонь между тем приближался стремительно. Такое впечатление, что не мы – он спешит нам навстречу. Огненная стена с треском преградила путь, жар нещадно жег лицо и руки. Я прикрыл лицо рукой, Леля сверкнула бирюзой, стало немного легче.
– Не ждать, не мешкать, не сумлеваться, – на ходу прокричал Митник. – Сразу вперед!
За несколько шагов до огня он вдруг резко осадил и остался где-то за спиной. А нам тормозить уже было поздно: мы с разбегу врезались в стену стихии.
Я бежал, прикрывая глаза рукой. Огонь оказался не сплошным, а состоящим из многих огненных существ, которые прыгали, скакали, танцевали вокруг, старались ухватить за руки, увлечь в свой хоровод.
– Побудь с нами, – звали одни. – У нас весело, славно. А девы какие!
– Иди к нам, – махали другие. – Славу вместе добудем, в веках помнить нас будут.
– Смотри, какой дворец, – показывали третьи. – А злата там – не счесть! Иди, возьми.
– Не слушай их, – призывали еще одни. – Что злато – пыль. Власть – вот что в мире важнее всего. Мы дадим тебе власть над вселенной. Тебе будут поклоняться боги.
– Да отвалите вы! – крикнул я, чувствуя, что столь щедрые предложения накаляют температуру воздуха до невозможных пределов. Жаркое «по-богатырски» в собственных доспехах не желаете? Будет, если я немедленно что-то не предприму. – На фиг мне ваши прелести не нужны! Что власть, что деньги? Не то все, не за тем я сюда пришел. Изыди, сказал!
И знаете что? Огонь начал отступать. Огненные существа еще сделали, правда, несколько попыток, пока я не послал их открытым текстом. Едва с моих уст сорвались не совсем цензурные слова, Леля вдруг превратилась в водяной бич и начала хлестать во все стороны в такт взмаху моей руки. Огневики рванули, кто куда, оставляя после себя полосы дыма.
К идолу мы вышли одновременно, но, как оказалось, с трех сторон. Да что же это творится с пространством? Эй, Эйнштейн, есть какие-то мысли по этому поводу?
Я посмотрел на друзей, и меня заклинило на пару секунд. Парни пылали, и не просто пылали. Они были огнем, они дышали огнем, они носили языки пламени вместо доспехов и оружия, их следы на траве оставляли после себя пепел. Что это? Проделки огневиков? Или я дыма надышался, глюки поймал? Моя рука интуитивно прикрыла лицо. Ну, Леля, помогай.
Ага! Аж два раза!
Хотя, с другой стороны, водяная руна довольно экстравагантно смотрится в языках пламени, которым была порыта не только моя рука, но и я весь. Словно живая бирюза покоилась она на конечности. При этом всем мне было совершенно не жарко.
– Вы тоже это видите или пора психиатрам сдаваться? – спросил Вася.
– Боюсь, да, – подтвердил я.
– Что да?
– Вот Митник, гад, – вздохнул Заика. – Даже не предупредил. Как же мы теперь дальше-то жить будем? Меня в таком виде домой точно не пустят. А вас?
– Прекрати, Вовка, – попросил сержант. – Ищем руну.
– Скорей бы, – вздохнул я, обходя идола вокруг.
Это была статуя метра в четыре ростом, сделанная довольно грубо из камня. Если мне не изменяет память, их называли скифскими бабами, потому что стояли они в юго-восточных степях Украины, там, где некогда правили скифы и амазонки. Я, конечно, не специалист и не эстет, но в этой, довольно грубой, скульптуре была своя, завораживающая красота. Она пронизывала пространство вокруг себя неким энергетическим полем, заставляла видеть истинно женское начало в этом куске гранита, верить, что в нем зарождается, пульсирует новая жизнь. Не знаю, как парням, а мне вдруг захотелось припасть к выпяченному животу, в котором некий древний скульптор изобразил зачатье новой жизни, почувствовать, как толкается не рожденный пока ребенок, прикоснуться к огромной груди, почувствовать, как с ударами сердца начинают появляться первые капли молока, дарующие надежду новой жизни.
Вася вдруг приказал:
– Замри.
Я застыл, только теперь ощутив, что прижимаюсь к идолу всем телом, как ребенок к матери, одной рукой касаясь ее полной каменной груди.
– Заика, ты тоже это видишь? – спросил Паляныця, не отводя от меня глаз.
– Как свое отражение в зеркале, – подтвердил тот. – Только слабовато как-то получается. А ну, отойди.
Я оторвался от идола, отошел на несколько шагов. Вован тут же занял мое место. Огонь, покрывавший моего друга, вспыхнул сигнальным костром. Ну да, так и есть. Крада, в которую превратился Заика, сияла в ночи не хуже маяка. Более того, к Луне тянулся луч, исходящий от человека.
– Думаю, теперь моя очередь, – пришел к выводу Вася. – Все, Заикин, время вышло.
Едва они поменялись местами, как огонь, исходящий от нашего командира, взметнулся ввысь облаком, в котором легко было различить три фигуры в латах русских богатырей. Взметнулся, и погас, совсем погас, весь, словно и не было его в ночи.
Я посмотрел на свои руки. Обычные, не исходящие языками пламени, человеческие руки. Только рядом с Лелей огнем пылала новая руна.
– И совсем не больно, – констатировал Вася, поглаживая точно такую же на своем запястье.
– Я бы даже сказал: наоборот, согревает, – улыбнулся Заика.
Не знаю, чувствовали ли вы когда-либо облегчение от того, что ваши мысли поняты, приняты, а намерения, до того и так ясные, обозначились настолько четко, словно их прописали в сознание на клеточном уровне. Мне же казалось, словно у меня за спиной начинают расправляться невидимые крылья.
– Ну, отроки, справились вы с уроком отменно, – послышалось за спиной. Мы обернулись. Митник стоял в нескольких шагах от нас вместе с Горынычем, в его глазах то и дело вспыхивали странные алые угольки. В такие моменты он был похож на упыря. Не скажу, что это было страшно, но все же иногда холодок пробегал по спине. – Не медлите, уж рассвет скоро.
Я посмотрел невольно на небо. Казалось, с момента восхода прошло всего несколько минут, ну, максимум час, а Луна уже клонилась к горизонту, на котором вот-вот мелькнет первая искорка рассвета.
– Забирайтесь, – Горыныч подставил крыло. – Дальше лететь придется.
– Вот это тема! – оживился Заика. – Ноги-то не казенные.
– Крылья тоже, – огрызнулась правая голова.
– Будет тебе, Калиныч, – проворчал Вася. – Давай, крылатая пехота, занимай места на борту.
– Куда хоть летим? – спросил я, усаживаясь поудобнее.
– Митник что-то странное говаривал, – ответила средняя голова. – Типа скрозь время пойдем. Вы уж держитесь покрепче, не то даже не знаю, поймаю ли вас, ежели выпадете в полете. Готовы, что ли?
– Погоди, трехглавый, – спохватился Вася. – А как же он? Эй, Митник, тут места на всех хватит!
Только дед не обратил на слова Паляныци никакого внимания. Он постоял какое-то время перед бабой, как бы общался с ней безмолвно, а потом просто махнул рукой и взлетел. О как! Да так легко, свободно, словно закон притяжения не для него писан. Ньютон, наверное, в этот момент в гробу менуэт затанцевал.
– Не отставайте, – Митник завис перед Горынычем, как вертолет над целью. – Лететь строго за мной. Метр в сторону – и некого будет провожать в мир мертвых. И самое главное: верить мне, верить себе, отречься от лживых догм, ведущих в никуда. Освободите свое сознание от оков, примите многогранность Вселенной.
Он подождал, пока змей грузно оторвется от земли, а потом, набирая скорость, взмыл ввысь. Наш борт, поначалу отстав, резво догнал его, пристроился в кильватер, летел на расстоянии нескольких метров от пяток деда. Заика попытался задать несколько вопросов по ходу, только Горыныч включил полный игнор, целиком сосредоточившись на полете.
Мне, если честно, говорить совсем не хотелось. Ну, узнаю я цель полета сейчас или немного позже. Какая разница? Раньше, чем мы прилетим, мы все равно не прилетим, прошу прощения за каламбур. Зато сверху открывался отличный вид на серую красоту межмирья. Отсюда, да еще в свете серебристой Луны, он казался совсем не пыльным, нет. Этот мир некто соткал из тонких нитей, которые с высоты смотрелись нежнее хрусталя. Достаточно слегка коснуться его – и он зазвенит, а если ударить – разлетится на мелкие осколки, которые уже никогда не склеить.
– Куда это его несет? – Вася прервал мой романтический настрой, грубо дернув за плечо.
