Андрей Белянин - Ночь на хуторе близ Диканьки
Кузнец удовлетворённо хмыкнул, полностью уверенный в очевидной правоте своей. Да и задумайтесь сами, что бы ни произошло в жизни, каким боком ни повернулась бы индейка-судьба, где же ещё искать запорожского чёрта, как не в еврейском кабаке?
Чорние брови, карие очи,Темни, як ничка, ясни, як день!Ой, очи, очи, очи дивочьи,Де ж вы навчились зводыть людей? –
сочным, с мягкой хрипотцой, мужским голосом доносилось из раскрытого оконца с новенькой рамой. Навстречу им вышел (или, скорее, выпал) пьяный в черниговскую зюзю бравый козак Свербыгуз. Он попытался что-то сказать, дважды набирал воздуха в грудь, даже раскинул руки, перегораживая друзьям дорогу, но, видно, силы его покинули, он задушевно улыбнулся неполным набором жёлтых от табака зубов и рухнул поперёк дороги.
Попыток привести его в чувство никто предпринимать не собирался. От Свербыгуза шёл такой убойный перегар, что ни одна муха не решилась даже приблизиться к носу достойного козака, а те, кто дерзнули подлететь хоть на фут ближе, падали в обморок, задрав кверху лапки – теперь уже тоже пьянючие вникакую!
Общеизвестно, что у нас в Малороссии каждый напивается по-своему: сапожники – в стельку, плотники – в доску, мясник – в мясо, хуторянин – в свинью, лесоруб – в бревно, печник – в дрова, лесник – в пень, нищий – в рванину, моряк – в гавань, золотарь, чистящий выгребные ямы, – в гов… Прошу прощения.
Так вот, запорожцы наши столь же традиционно надираются в зюзю! Это от того, какую букву «зю» они ногами выписывают, как именно назюзюкаются или назюганятся, так что, говорят, даже русская фамилия Зюганов произошла от таких вот пьяниц…
– Як вы мыслите, паныч Николя, хто его мог от так горилкою накачать?
– Сколько я помню, дорогой друг Вакула, этот индивидуум регулярно напивается, как ты выражаешься, в геометрической пропорции только с нашим рогатым знакомцем.
– Вы як по книге читаете!
– Ну, логику ещё никто не отменял. Древние греки говорили: «Лечи подобное подобным».
– Ага, то примерно як «клин клином вышибают»?
– Именно. Идём брать Байстрюка за свадебные колокольчики.
– Це шо?
– Сейчас объясню…
Но, прежде чем искать запорожского чёрта, они в четыре руки подняли валяющегося поперёк дороги Свербыгуза, чисто из христианской добродетели, повесив его на ближайший плетень. Руки, грудь и голова – в чей-то огород, задница и ноги – с красивым видом на околицу!
Рядом на всякий случай положили две палки из того плетня – вдруг какому прохожему вздумается поучить пьянчужку основам культурного потребления алкоголя и умению вовремя закусывать? Ну да и просто так приложить пару раз смеху ради тоже не грешно.
Сами же герои наши шагнули в двери шинка едва ли не одновременно, вежливо поздоровавшись с хозяйкой сего почтенного заведения. Запорожец в красной свитке, храпящий на столе опустив голову на руки, не успел слова сказать, когда кузнец молча поднял полупустой зелёный штоф с царским орлом и хряпнул им ему же по лбу! Брызги стекла и водки так и прыснули во все стороны.
– Кого я вижу, хлопцы?! – Чёрт без малейшей обиды резко вскинул голову, отирая рукавом горбоносое лицо своё. – А де ж вы запропали? Хозяйка, ставь водку моим дорогим гостям!
– Где запропали? Вообще-то вы в прошлый раз нагло бросили нас на растерзание толпы обезумевших ведьм, – холодно напомнил господин гимназист из Нежинска. – С вас должок, сукин ты сын, Байстрюк!
– И вот тока вякни, шо ты тут ни при чём, – весомо подтвердил Вакула, засучивая рукава.
– Я ни при чём…
Это были его последние слова на тот момент. Шинкарка лишь кротко вздохнула, когда от удара кузнецова кулака запорожский чёрт в очередной раз вышиб недавно заменённое окно и кометой тысяча восемьсот двенадцатого года вылетел на улицу. Минуты три его не было…
– А де ж наша водка?! – первое, что спросил Байстрюк, возвращаясь в шинок.
Чёрт его знает, как он это делал…
Любой нормальный человек, будь он силою хоть как царь Пётр или как Козьма Минин, и то не встал бы на пороге после крестного целования с кулаком Вакулы, а с этого запорожца как с гуся вода, как с немца – шпик, с эстонца – разбег, с негра – коричневый колер!
– Чего хотели, панове-добродии?
– Тебя, – не подумав, ляпнул кузнец, и Николя был вынужден извиниться за друга:
– Ну, не совсем так уж прямолинейно, как, может быть, вам показалось в меру вашей испорченности. Но на самом деле нам крайне нужен ваш совет.
– Так то ж совсем иное дело! – Байстрюк мгновенно сунул за пазуху руку, извлекая лист бумаги, когда тяжёлый кулак Вакулы вновь замер у него под носом.
– Тока попробуй предложи…
– Никаких договоров и подписей кровью, – поддержал друга Николя. – Наши условия иные – либо совет, либо в глаз. Но если выслушаете, то в любом случае выпивка за наш счёт!
Запорожец подумал, театрально изогнул чернёные брови свои, покрутил ус, чисто ради того, чтоб потянуть время, и важно кивнул:
– Добре же, хлопци, горилка з вас!
Николя одним кивком подтвердил вышеозвученное предложение, и ушлая шинкарка мигом выставила перед Байстрюком штоф водки и три стопки. Тарелка с нарезанным салом появилась минутой позже. Честь по чести, не поспоришь, не обманешь, на мякине не проведёшь.
Да и кто в нашем мире, не только в тихой провинции, а и даже, допустим, что вдруг в самом столичном Санкт-Петербурге, вздумал бы обвести вокруг среднего пальца самого чёрта? Ох, что-то мне говорит, что не так уж и много таких…
– Не дурень, усё розумию, – важно подтвердил Байстрюк, выслушав героев наших. – Был бы дурень, так не розумив бы. Давайте, без драки и угроз, ещё раз – чего вам треба?
– Черевички от самой царицы! – опережая друга, успел втиснуться Вакула.
Николя сокрушённо покачал головой, но вмешаться не успел, потому что запорожский чёрт быстро взял нить переговоров в свои шаловливые ручки.
– Ну, то можно. Однако же шановне панство понимает, шо за всякую услугу есть своя плата?
– Угу, – переглянувшись, мрачно кивнули Вакула с Николя.
– Так вот, ежели угодно будет вашей милости добыть те черевички, бо их же потребно украсть, так кто же их даром али за гроши вам запродаст, то и на то тоже, как ни верти, а всё ж таки оговорённая традициями оплата душою як следствие кажется разумною. Так ли, панове?
Николя подмигнул, и кузнец ещё раз взмахнул тяжёлым кулаком своим. Байстрюк вновь вылетел в уже пустой оконный проём, бутылка с горилкой и тарелка с салом полетели вслед…
– Та шо же це таке?! – взревел нечистый с другого края двора. – От лупит и лупит, як молотом, никакого понятия об галантности! Нет шоб сесть, налить, выпить, закусить та и обсудить всё миром меж собой, як промежду добрых товарищей водится. Хотите черевички, будут вам черевички! Но драться-то зачем?!
– Та я ще не дрался, я тока начал. – Вакула вновь мял кулаки, и Байстрюк честно предупредил:
– От тока тронь меня ще раз, я ж сдачи дам! И лететь тебе, кузнец, до немецкого Мюнхену…
– Довольно, – Николя решительно встал между двумя козаками, – не судите строго моего друга, хотя, по сути, он прав. С вас крупный должок за подставу с ведьмами. Ведь то, что нас не убили в ту ночь, никак не ваша заслуга.
– Так, а вы чего ждали? Крем-брюле с извинениями?! Я ж, поди, не ангел. Подставлять христианские души, може, то моя прямая обязанность.
– Не, ну не подлюка ли? Пустите, паныч, я ему ще вмахну пятачину…
– От тока рискни, тока…
– Так, всё ясно, обстановка перенакалилась. – Николя вновь успел вмешаться, когда чёрт с кузнецом уже трясли друг дружку за грудки. – Предлагаю сесть и выпить.
Вакула и Байстрюк напряжённо переглянулись, но кивнули. Молодой человек подмигнул кривоносой шинкарке, с поразительным хладнокровием наблюдавшей все пылкие дебаты и аккуратно отмечающей меж тем угольком на стене стоимость причинённого ущерба.
Минуты не прошло, а стол уже был накрыт заново. Водка, чёрный хлеб, сало, чеснок, солёные огурцы – чего ещё желать честной компании, соображающей на троих?
После первой стопки – «ну, нехай буде!» – настроение у всех улучшилось, щёки разрумянились, и дальнейший разговор по делу пошёл не в пример как бодрее. Алкоголь в правильных дозах, под полезную закуску оказывает необычайно благостное воздействие на организм человека. Нет, не так, на организм чоловика! Ибо не каждая дивчина-жинка-баба, выпив, способна рассуждать более трезво и логично, чем до стопки горилки. А наши герои, будучи коренными украинцами, с молоком матери впитали эту чудодейственную и непонятную всяким там немцам особенность русской души – принять на грудь для просветления в голове!
– Так шо я розумию, паны-браты, – неспешно начал Байстрюк, многозначительно покачивая в ладони пустую стопку. – У нашей царицы обувочка хоть и тонкой работы, а всё ж таки европская классика, вид не тот! Вам бы треба добыть золотые черевички самой Екатерины Великой! Ось то была кокетка, ось модница, як вспомню, аж чистые слёзы на глаза и радость на сердце такая, як у маленького дитяти при виде маминой титьки…
