Тропы длинные и короткие - Галина Шапошникова
– Гий, гляди, – хриплым голосом позвал Иван и, чтобы точно привлечь чужое внимание, коснулся плеча, однако вор уже увидел.
Та деревня, до которой они дошли, скрывалась за цепью холмов. Вдалеке расстилалось поле, только-только зацветшее, и сверкающий край реки. Оттого ещё чуднее выглядели дома, избы и землянки.
– Всё сожжено, – сказал Иван, хотя Гий видел и сам.
Вместо рассказов об очевидном он показал пальцем в другую сторону от деревни, туда, где из земли выступал новый строй деревьев, и подсказал:
– Не похоже, чтобы кто-то не досмотрел за огнём. Тогда бы он перекинулся на лес…
– Но в пепле только дома.
– Дома.
Гий незаметно сглотнул. Вместо человеческих жилищ остались только закоптелые венцы, многие крыши вообще провалились, но вот трава немного поодаль от них оставалась нетронутой пламенем.
– Мы можем спуститься и посмотреть? – спросил Иван, но дрожащие руки выдали его тревожную напряжённость – ему хотелось посмотреть.
Гий больше не рвался по-звериному спрятаться, вместо этого он оцепенел, прикусив щёку.
– Ты пожарища никогда не видел? – грубее, чем это было нужно, спросил он. – Дома не дымятся, остался только запах… Тот, кто это устроил, давно не здесь.
Иван, проверяя что-то в карманах, неясно отмахнулся и первым спустился вниз.
«Если с ним что-то случится, заберу его кафтан», – подумал Гий.
Вблизи деревня выглядела ещё хуже. Обугленные венцы домов с пустыми чёрными окнами показывали куски неба. Стены и деревянные крыши, где они ещё оставались, скосились вниз, напоминая нос лодки.
Вор и боярин прошли ещё немного и не встретили ни одного уцелевшего дома.
– Эй! Есть кто живой? – крикнул Иван, касаясь края губ ребром ладони.
Гий тут же зашипел на него и звонко хлопнул по животу.
– Не голоси так! Слушай!
Вокруг – тишина.
– А если кому-то нужна помощь? – начал спорить Иван.
Их слова грозили перейти в шумный спор, но тут молодой вор словно почувствовал, как земля тревожится под чужими шагами. Пошла дрожь. По траве или по плечам Гия? Он едва успел повернуться, чтобы увидеть за костями очередного изуродованного дома силуэт старухи.
Она смотрела прямо, но не выцепила взглядом кого-то одного – точно заприметила каждого, и не приближалась. Взгляд светлых глаз не казался безумным, платье с длинным грубым рукавом почти чистое, только у подола растянулись пепельные росчерки.
– Старушка! – попробовал заговорить Иван, но Гий остановил его коротким смешком:
– Не верь тем старушкам, которые, выжившие, на пепелище совсем одни…
Им удалось найти хоть кого-то из деревенских, но легче почему-то не стало, тревога продолжала ёрзать в животе, и деться от неё было некуда.
– Страшных сказок у костра наслушался? – спросила старая. Она слабо улыбнулась, показывая спрятанные в морщинах чёрные полосы пепла.
Гий не стал отвечать, спросил Иван, выступая вперёд и показывая руки:
– Мы безоружны!
«Говори за себя», – не удержался Гий.
– Шли лесом, пока не почувствовали запах. Что же здесь приключилось?
Старуха рассеянно повела взглядом, словно только-только увидела остатки домов и сейчас упадёт. Узкие покатые плечи вздрогнули, и она скривилась.
– Вы же не из тех? – спросила коротко, а потом, увидя как Гий и Иван переглянулись, добавила: – Не из охотников?
Старуха спросила это всерьёз, запахиваясь в тонкое шерстяное покрывало. Гий вдруг подумал, что деревня выгорела уже давно. Как долго эта старушка тут одна?
– Бабушка, я клянусь, что родился честным вором и также и умру. Мой спутник хорошо одет и дурно дерётся, охотник из него хуже лягушки в птичьем гнезде.
Старуха снова улыбнулась:
– Я так и подумала. Больно перепуганный у вас вид. – Качаясь из стороны в сторону, она вышла поближе. – Давайте так: вы мне поможете, а я дам ночлег и скромный обед – мой дом на самом краю деревни, огнём его не задело. А там подумаем, что делать дальше.
– И что тут случилось, тоже расскажете? – спросил Иван, и старуха кивнула.
– Помочь-то чем?
Гий сунул руку в карман и принялся вертеть одну из украденных у Ивана монет. Если и эта бабка опоит его каким-то товаром и заберёт последнее – ему будет стыдно и носа показать перед своими.
Старуха промолчала немного, оглядывая сгоревшие дома.
– Людей хоронить. Огонь схватился быстро, и часть их даже выбежать во дворы не успела.
Иван двинул плечом, прогоняя холод где-то под кожей, и посмотрел на Гия. Тому было нечего сказать, но он слабо кивнул – не столько соглашаясь, сколько понимая.
– Идёмте. Найдём вам инструменты, – сказала старуха и двинулась по невидимым тропинкам вглубь деревни.
Глава 4
Пирожки в корзине остыли, а нож под боком нагрелся от тепла кожи. От быстрого шага красная косынка съехала в сторону – неприкрытую макушку гладил ветер. Запах, вид обугленных домов на фоне багрового неба и чёрных пиков сосен пробудили что-то внутри, и в горле защербило не то от гари, не то от подступающих слёз.
Первую секунду Желя надеялась, что перепутала тропинку и вышла к незнакомой, чужой деревне, которую настигла беда, но узор луга, приводящий к первым избам, вид на кусты шиповника неподалёку были слишком знакомыми, чтобы надежда, перемешанная с испугом, сумела набрать силу.
Желя дала зарок не приближаться к почерневшим домам, вместо прямой дороги через деревню она пошла в сторону, по самому краю. Кусты там росли гуще, ветками они цеплялись за летнюю накидку и подол сарафана, и Желе с попеременной удачей удавалось не оцарапать кожу. Но мелкие ранки успели покраснеть на тяжёлом воздухе. Она не чувствовала боли.
Дом бабушки стоял чуть в стороне от главного массива жилищ. Она рассказывала, что та земля, где изначально ставили деревню, со временем проглатывала дома, как бы ни трудились зодчие; вот и понадобилось перенести или перестроить то, что ещё осталось, поодаль. На новом месте деревня разрослась, а домик бабушки так и остался сам по себе. Местные деревенские предлагали перестроить его поближе к остальным, но к тому моменту мама с Желей уже уехали, бабушка состарилась и, ссылаясь на любовь к тишине за пазухой молодого леса, осталась при своём.
Наверное, именно эта подсознательная мудрость («Или лень!» – как сама бы пошутила старушка) и не позволила пожару перекинуться на её дом. Ещё издалека Желя заметила знакомый забор, который спустя года стал не выше её бедра, старые резкие ставни, побуревшие от солнца.
И когда она увидела свет из окон и убедилась, что это ей не кажется, то чуть не расплакалась.
– Бабушка! – тут же позвала Желя, забегая на порог. У печи стоял знакомый истёртый стол, а вокруг развернулся беспорядок – угольные пятна, неубранные инструменты, но Желя даже не задержала на них взгляда и бросилась в спальню.
– Бабу… – не успела договорить она.
В тесной комнатке всё было знакомо. Выцветшие тёплые одеяла, в которых в детстве Желе было жарко спать, занавешенные окна – света хозяйка дома не любила. Но признать бабушку в человеке, который спал на её кровати, Желя не могла.
