Лихоморье. Vivens lux - Полина Луговцова
Простора в этом зале хватило бы, чтобы устроить пир для сотни каменных великанов, но единственным предметом мебели здесь был только гигантский трон у противоположной стены, высившийся в ореоле мистического зеленоватого свечения. К нему вели широкие ступени каменной лестницы и сотни метров отполированного, как зеркало, и черного, как глубокая ночь, гладкого пола. Потолок или вовсе отсутствовал, или отражался на поверхности пола и, значит, был таким же непроницаемо черным. Виола посмотрела вверх, и ей показалось, что она видит две крошечные движущиеся точки – себя и Божену, но третьей точки – Князя, нигде видно не было, хотя он шел прямо перед ними, лишь немного вырвавшись вперед. Чем ближе он подходил к своему трону, тем ничтожнее выглядел по сравнению с ним, а когда взошел и устроился на просторном сиденье, то и вовсе стал похож на мелкое насекомое, потерявшись на фоне такого грандиозного сооружения. Виола невольно усмехнулась – до того комичным показался ей тот, кто совсем недавно вызывал ужас. Словно прочитав ее мысли, Князь вдруг начал увеличиваться прямо на глазах: захрустели позвонки, заскрипели кости, раздулась голова вместе с короной, и вскоре на троне не осталось свободного места.
– Вот так всегда, снисходишь до людей, а они по глупости своей того не понимают! – Должно быть, Князь хотел улыбнуться, продемонстрировав свой чудовищный оскал. – Присаживайтесь, гости дорогие! – Он царственным жестом указал на ступени у своих ног.
Божена оскорбленно поджала губы и вскинула подбородок, словно собиралась проигнорировать предложение и остаться стоять, но, по всей видимости, усталость взяла свое, и она, подобрав повыше полы плаща, присела на край ступени с гордо выпрямленной спиной. Виола, расположившись чуть ниже, тщательно расправила подол широкой форменной юбки. Надев ее вместе с белой блузкой в первый день учебы, она так и не успела переодеться после занятий. Сколько с тех пор прошло времени, Виола не могла определить: может, час-другой, а может, время осталось по ту сторону Барьера, а здесь его не существовало вовсе, иначе, почему у нее сейчас возникло такое чувство, будто она была здесь всегда?
Устроившись поудобнее, насколько это было возможно, Виола перевела дух, подняла голову и огляделась. Теперь, оказавшись в непосредственной близости к главным и единственным предметам интерьера – лестнице и трону – она могла разглядеть их как следует. И стало ясно, откуда исходит зеленоватое свечение, которое было заметно еще издали – светильниками служили черепа с фосфоресцирующими глазницами, расположенные повсюду: в опорах для лестничных перил, в основании и в изголовье трона, на стенах и на полу, установленные на высокие постаменты. Черепа были не только человеческими, среди них встречались экземпляры с рогами и клыкастыми вытянутыми челюстями. Виола не смогла определить, каким животным они принадлежали, но явно, что кровожадным хищникам. Или даже чудовищам.
По обе стороны трона высились статуи, в одной угадывалось что-то змеиное, в другой – человеческое, но с очень большой натяжкой: из огромного яйцеобразного тела, одновременно являвшегося и головой, росли короткие конечности, отдаленно напоминавшие руки и ноги, а глаза, если таковые имелись, были прикрыты спускавшимися до самой земли наростами, похожими на сплющенные морщинистые хоботы. Из-за множества мелких деталей, искусно вытесанных в камне, статуи выглядели так, словно пришли в этот мир живыми существами, а потом окаменели по неизвестной причине.
Безобразное чудище с растущими над глазами хоботами производило тяжелое впечатление, и Виола отвернулась, так и не рассмотрев вторую, змееподобную, статую. Ее взгляд скользнул вниз, по ступеням из светлого камня, похожего на мрамор, и тотчас вспомнилось, как Тильда однажды зачитала ей статью из Википедии о составе белого мрамора: «Кальцит – это самый распространенный биоминерал, который участвует в строении многих живых организмов в составе раковин и костей». Эти воспоминания натолкнули ее на мысль о том, что материал, из которого состояли ступени лестницы, когда-то принадлежал живым существам, и возник вопрос: мог ли живой дух, пронизывающий все, что движется и произрастает в мире, сохраниться в этом камне до сих пор? И, если так, то и камни, и земля, и вода – все это было когда-то живым, двигалось, дышало и росло, а значит, вся планета – единый живой организм. Существование Каменного великана подтверждало предположение о сохранении живой энергии в камнях, Виола и раньше часто думала об этом, и ломала голову: что же это такое – живая энергия, откуда она берется и куда исчезает?
Могучий голос Князя, словно пропущенный через сильные динамики, заполнил все пространство Тронного зала. По всей видимости, голос изменился пропорционально размерам тела его обладателя.
– Что ж, я готов внимать, сказывай свои секреты. – Князь в ожидании сцепил костлявые пальцы, звучно щелкнув суставами.
В глазах Божены вспыхнул алчный огонек.
– Да, сейчас! Вот только улажу кое-что. – Она склонилась над Виолой, сидевшей на ступеньку ниже, и проворковала: – Послушай-ка, крошка, побудь немного в тишине и безмолвии. Мои секреты не предназначены для твоих ушей. Но не грусти, это ненадолго.
Затем Блаватская повернулась к Князю и начала говорить, но больше Виола не слышала ни слова, да и сама не могла ничего сказать: вопрос «что это значит?» так и не сорвался с ее языка.
***
Это был единственный ее дар, – забираться в чужие головы и на время отключать участки мозга, ответственные за речь, слух, зрение и даже, если потребуется, телепатию. В окружении Божены многие были способны читать мысли, и, если соратникам-этерноктам она еще могла иногда это позволить, то рабов-кадаверов не желала близко подпускать к своим думам, которые они лихо считывали благодаря одержимости демонами.
Божена получила этот дар от Осдемониума в самом начале их сотрудничества, и благодаря Мортему, не угодила в кабалу, как Марк, который хапанул все и сразу – бессмертие, богатство и власть над людьми, выражавшуюся в способности внушить любому человеку что угодно. За эти шикарные возможности бывший подельник, не раздумывая, заложил Осдемониуму свою душу. Согласно договору, он должен был ежегодно приносить ему жертв. Вначале Князю достаточно было одной жертвы, но, когда должник в первый раз просрочил платеж, тот увеличил ставку до десяти, и Марк не справился. Это с его-то возможностями! Он оказался слабаком и трусом, вот и пришел час его расплаты. Что ж, сам виноват!
В отличие от Марка, Божена получила куда более скромный дар, но зато ничем не рисковала: Мортем уговорил Осдемониума согласиться на единовременную оплату. Божена
