Предназначение - Галина Дмитриевна Гончарова
– Езжай, Руди, да возвращайся побыстрее. Сопровождение дать тебе?
– Ни к чему, люди и тут понадобятся. Я покамест съезжу, ты, боярин, тоже прокатись, не побрезгуй. Я тут договорился с чудаком одним. Старый барон Давлер всю жизнь к себе в поместье редкости да ценности стаскивал, правда, и дряни всякой натащил – гору. А недавно и померши он. Вот я с его наследником и списался, и договорился, чтобы нам показали все. Толмач есть у нас на всякий случай, а уж сторговаться ты, боярин, сможешь! Да повыгоднее!
– Давлер…
– Его еще Безумным Барахольщиком кличут, не доводилось слышать?
В глазах боярина интерес вспыхнул.
– А, про такого слышал. Чокнутый собиратель.
– Вот-вот. Он самый.
– Мы в очереди первые будем, наперед все тебе покажут, боярин, потом уж всем остальным.
– Ишь ты… молодец, Истерман. Так государю и скажу: старался слуга твой, много чего нашел ценного.
Боярин-то от души хвалил, а Истерман свечам сальным радовался, в неровном свете и не видно было, как его аж перекосило на миг.
СЛУГА!
Скажи еще – холоп!
Погоди у меня, гад, ты еще дождешься плетей, допросишься! Лично пороть тебя буду, боярин, а не то еще что похлеще придумаю!
Но боярин Прозоров его чувств и вовсе не заметил, удачному сговору радовался.
Руди тоже улыбался.
Что с наследником Безумного Барахольщика лично магистр Эваринол говорил, что должен барон столько, что, считай, там все имущество – Ордена… Пусть его!
Поторговаться и наследник сумеет, авось и себе чего выжмет. А Эваринол Родаль готов был пожертвовать малым ради великого. Пусть его, то барахло… ежели удастся ему Россу подмять, это будет как кошелек из одного кармана в другой переложить.
Назавтра же Руди выехал из трактира. А через два дня, в дороге, чуточку внешность поменял. Купил краску черную, волосы себе покрасил, а брови и ресницы у него и так темные были, их он так, подчернил самую малость. Кожу другим снадобьем вымазал, потемнела она слегка… Из очаровательного блондина брюнет получился, только постарше, но все одно – очаровательный[15].
Так и отправился в Орден. Понятно, кто хорошо его знает, тот сходство заметить может. Но вряд ли кто приглядываться будет.
А Руди все ж спокойнее будет до поры.
Даже на корабле – вдруг его заметит кто? Заметит, Борису напишет… Почтовые голуби летают быстро, даже зимой. А сорвать по глупой случайности все дело…
Нет!
Только не это!
Как может покарать озверевший от ярости магистр, Руди понимал. И жить ему хотелось.
* * *
Невесело было в спальне государыни Любавы. Сидела у окошка Варвара Раенская, иголкой в ткань тыкала, да узор не получался.
Так и не нашли Платона, но сердце ведало – мертв ее супруг, не то б давно объявился. А кто его убил? Как получилось?
Не ясно.
Хоть и говорит государыня о волхвах, а только тоже все это вилами на воде писано. Самое страшное, что в мире есть, – неизвестность. Самое жуткое…
Любава дверью о косяк грохнула:
– Не затяжелела эта дурища! Не прошел ритуал!
Варвара руки к щекам прижала. Все еще хуже получалось, чем спервоначалу думалось. Ежели и ритуал не состоялся, значит… прознал кто-то заранее, ДО ритуала?
Людей перебил, сделал все, чтобы не удалось им… а КАК?! Кто предатель, где он?!
– А Илья Заболоцкий? Ничего о нем не известно?
И известно не могло быть, Илья из рощи и не выходил, считай, и нечего ему было покамест в городе делать, к Устинье раз пришел, да и хватит ему того. А слугам-то, которых Любавины подсылы расспрашивали, не сказали ничего, вот и отвечали они честно – мол, не знают, не ведают. Не бывал боярич на подворье… а вот с того самого дня и не бывал! Пропал, как есть пропал батюшка наш, Илья Алексеевич, ох горе, горюшко!!!
– Ничего, – Любава нос сморщила. – Не знаю уж, что там такое случилось, кто повинен, но ритуал точно не прошел. Ежели повезло нам, то хоть одним Заболоцким меньше стало! Вот семя поганое!
С этим Варвара согласна была.
– И… Гордон? Не объявился он?
– И он пропал, как не бывало! Можно бы еще кого послать, да не рискну я более. Не хватит у меня верных людей, а и до Бориса дойдет – тяжко мне придется.
– Ждать будем?
– Дождемся… за мягкое место нас прихватят да на воротах повесят!
Варвара вздохнула… Оно понятно, не сами по себе их беды, кто-то супротив них встал, да вот не ясно, кто это. И делать что-то надобно, и что делать – непонятно.
– А что делать теперь? Любушка?
– Что-что… наследника Федору дать. Ежели дура эта не затяжелела, надобно бабу найти, а лучше двух или трех, чтобы хоть у одной мальчишка появился, заплатить им да ребеночка себе и забрать.
– Любушка!
– Чего ты воешь, Варька?! Сама знаешь, не видать мне детей от Феденьки, Устинья мне, может, и выносила б внука, а эта… слаба она, глупа. И жертвы нет. Разве что отца ее использовать, ну так его сюда ранее лета и не притащить. И на таком расстоянии я ритуал проводить не рискну, и сил не хватит у меня.
– Тогда…
– Найти ребенка, лучше нескольких, выдать за Федькиного сына или дочь, ежели выбора не будет и все девки появятся. А по весне и начинать все, как Ладога вскроется. Только с Аксиньей поговорим, объявим, что непраздна она, пусть всем о том говорит, дурища.
Варвара размышляла, шитье пальцами перебирала, нитки комкала. Клубок неопрятный, лохматый получался, да ее это сейчас мало волновало.
– Баб я найду тебе. Только вот… Книга? Ее же только по наследству передать можно, только прямому потомку?
– Этим я потом займусь, как планы наши осуществятся! Сама ритуал провести не смогу я, да и не надобно, Книга мне поможет, не захочет она, чтобы род наш прервался, а чтобы ее унаследовать, баба надобна. И с сильным даром, и моей крови. Евка, дрянь, говорила я ей – роди ребенка, а она все отнекивалась!
Варвара ту причину, по которой Ева ребенка родить отказывалась, хорошо знала.
– Любушка, так ведь Ева тоже не из самых сильных ведьм, ты знаешь, чего боялась она.
Покривилась Любава:
– Сара тоже… могла б на себя все взять, а Ева родила бы спокойно! У одной сил не хватало, у второй умения, вот и результат, без наследницы род
