Приёмная дочь Бабы Яги - Любовь Викторовна Фунина
–Чего же ты снова замуж не выйдешь? Тяжело же одной, без мужика в доме, – сказала ей как-то Златослава и тут же прикусила язык, приметив боль в глазах Стеши.
–Я больше замуж не пойду. Если бы ты любила когда-то, то поняла бы меня, – тихо произнесла девушка, отводя взгляд.
–Я любила! – возмутилась и даже чуть обиделась тогда Златка.
–Значит, недостаточно любила, – отозвалась Степанида, совсем отвернувшись от царевны.
Злата хотела возмутиться, но вмиг весь запал прошёл. Именно в тот самый момент Ёжка поняла, что действительно «недостаточно любила» Ивана, потому как слишком спокойно приняла измену, слишком легко она отказалась от царевича и сейчас, что греха таить, была рада, что свадьба с ним разладилась. Да и если уж быть с собой до конца откровенной, наверное, она всё же не любила Ивана. Его красота притягивала и радовала взор, вызывая чувство гордости, что он обратил своё внимание на неё, на Златославу, когда вокруг было много других девушек, таких же знатных и даже более красивых. Царевич красиво ухаживал, заставляя верить в свою исключительность, отличность от других девушек. Ещё душу грело какое-то совсем уж мелочное детское удовлетворение от зависти других девчонок. Ну и наконец, любой девушке, в том числе и Злате, хотелось, чтобы её любили, а Иван очень убедительно играл влюблённого. Всё это видимо и породило чувство влюблённости. Только влюблённость – это ещё не любовь. Но, что же, тогда настоящая любовь?
В тот момент озадачившись этим вопросом Баба Яга не нашла ответа, да и сейчас лишь смутно представляла себе то, как это любить. Только сейчас Златослава знала чётко одно – когда любишь, не предашь. Потому-то Степанида и не ищет себе нового мужа – не может она предать своего Ратибора, пускай и отправившегося уже давно на другой берег.
Поскользнувшись на пятачке льда, и едва удержав равновесие, Ягуся отмахнулась от тех старых воспоминаний и с прежней прытью припустилась к дому Степаниды. Вот показалась высокая, крытая новой ещё не потемневшей от времени соломой крыша общинного дома, а вскоре и сам дом стал виден, как только девушка завернула за угол. За ним аккурат домик Стеши и прятался. А вон и сама хозяюшка возле забора стоит, дорожку метёт.
–Здравствуй, Стеша! – ещё издалека крикнула Златка и помахала рукой своей знакомой.
–И тебе не хворать! – крикнула в ответ Степанида, прекращая мести дорожку и встав у калитки, ожидая, когда подойдёт Златослава.
Ёжка засеменила по скользкой дороге чуть быстрее, но всё же с опаской. Падать ей не хотелось. Добравшись до девушки, царевна перевела дух и улыбнулась. В ответ её одарили немного грустной улыбкой и пригласили в дом.
–Ой, Стеш, я тороплюсь, уж меня прости! – отрицательно покачала головой Баба Яга и торопливо пояснила. – Мне бы яиц у тебя приобрести, а то скоро говорят, опять завьюжит, а у меня совсем всё закончилось. У тебя лишних не будет?
–Дюжины полторы есть, – отозвалась женщина. – Сейчас принесу, погоди чуток.
С этими словами Степанида приставила веник к забору и быстрыми шагами направилась к дому, откуда почти сразу вынесла маленькое берестяное лукошко с яйцами. Протянув Злате лукошко, Степанида чуть нахмурила брови и неожиданно попросила:
–Злата, мне деньги за них не нужны. Я тебя только об одном попрошу в уплату – зайди к Фролу, у него меньшая сестрёнка совсем плоха, вторые сутки в бреду. Ярька глянула и сказала, что не жилица, но ты же знаешь ей от бабки Агафьи ни доброты, ни ума не перепало и лечить она совсем не умеет. А ты, я слыхала, травница, может, хоть присоветуешь чего.
–Ох, и дурёха ты, Стеш! – припечатала Яга обиженно. – Придумала тоже – в уплату. Вот держи деньги и больше меня не обижай такими словами! Я ребёнка и так посмотрю, чай не нелюдь какая.
–Прости! – покаянно опустила голову женщина, сжимая в кулачке отданные Златославой монетки.
–Балда! – хмыкнула Ёжка, укладывая в корзину лукошко и протягивая его Степаниде. – Оставь пока у себя, потом заберу. Я налегке до Фрола добегу, а там как пойдёт. Всё убежала!
Оставив в руках у молодой вдовы свою корзину, Бабка Ёжка припустилась вдоль по улице на самую окраину деревеньки, там у самого поворота крохотной речушки Камышанки, впадающей в Звонкую, стоял дом местного кузнеца. До него ходу-то было всего ничего, но сугробы и скользкая дорога растянули время вдвое. До добротного большого дома Фрола Златка добралась изрядно запыхавшаяся и раскрасневшаяся, у крыльца поправила платок и решительно постучалась в дверь.
Поначалу никто не спешил на стук и царевна даже начала думать, что в доме и нет никого. На всякий случай она постучала ещё раз, только тогда услышав невнятный мужской голос и тяжёлые шаги. Дверь в сени скрипнула, потом открылась и дверь перед носом Яги, явив взору высоченного с косой саженью в плечах кузнеца Фрола. Обычно в присутствии этого молодца Злата немного робела, уж больно громадным и угрюмым казался ей он. В этот раз робость не дала о себе знать.
–Здорово, Фрол! Мне Степанида сказала, что у тебя сестрёнка болеет, вот я решила к тебе заглянуть. Может смогу помочь, – не давая опомниться мужчине, отчиталась Ягуся. – Пустишь?
На загорелом лице кузнеца отразилась крайняя степень недоумения, не будь ситуация настолько серьёзной Злата бы, наверное, не сдержалась и рассмеялась, а так, только нетерпеливо притопнула ножкой и с укоризной глянула на Фрола. Мужчина продолжал стоять и таращиться сверху вниз на девушку и молчать. Царевна не выдержала и дёрнула кузнеца за рукав холщовой рубахи, напоминая о сказанном:
–Пустишь?
Фрол перевёл озадаченный взгляд с Ёжки на свою руку, потом снова на Ёжку, кивнул и посторонился, давая девушке пройти внутрь дома. Сбив налипший на валенки снег, Златослава шагнула внутрь, быстро миновала сени и вошла в жилую часть дома. Как и в Избушке-на-Курьих-Ножках из сеней царевна попала в кухню, только более просторную, чем родная. Когда-то в этом доме жила большая дружная семья: глава семейства
