Белое перо - Гектор Шульц
– Не… человек…
– Верно, Курт. Далеко ты, однако, сбежал от меня, – улыбнулся демон, отряхивая броню от серой каменой пыли. – Но я обязательно воздам по заслугам каждому.
– Нет, нет… Боже, – пискнул Курт, побледнев сильнее обычного, когда Элигос выбил пистолет из рук второго охранника и, ехидно улыбаясь, отправил того на пол могучим ударом. Демон удивленно повернулся к трясущемуся от страха Курту и вопросительно хмыкнул.
– И куда только девалась твоя храбрость, м? Ты понял, что выхода нет, и вспомнил об Отце. Вы, люди, всегда Его вспоминаете, когда вам плохо, а на горизонте маячит пропасть непроглядной тьмы, – сказал он, присаживаясь на корточки и заглядывая в лицо Курта. – Вы не меняетесь. Даже сейчас, перед лицом смерти, ты не раскаиваешься, а надеешься на спасение. Огорчу тебя, Курт. Спасения не будет. Будет наказание…
– Неееет! – протяжно взвыл охранник, когда глаза Элигоса ярко загорелись багровым светом.
Вдруг кабинет исчез. Исчез и придавленный дверью Том, и валяющийся без сознания Милош. Исчезли запахи оружейного масла, нагретого железа и пыли. Вокруг Курта была только тьма. Тягучая, словно масло, и поглощающая собой все.
В этой тьме вдруг возникли руки. Женские руки, худые и израненные. Они тянулись к горлу охранника, который не мог кричать. Из его горла теперь вырывался лишь полузадушенный сип. Руки впивались в кожу, разрывали её грязными ногтями и пачкались в крови. Руки тянули Курта на дно, а он не мог сопротивляться. Он мог лишь выть, когда из тьмы появились девичьи лица. Лица тех, кого он увозил из приюта, когда воспитанницам исполнялось восемнадцать. Они мрачно и торжествующе улыбались, а в их глазах горел тот самый огонь, что и у странного человека с крыльями. Они тянули его к себе и смеялись страшным смехом, глядя в обезумевшие глаза Курта. И тут пришла боль. Такая боль, которой Курт еще никогда не испытывал, а испытал он многое. Боль рвала его на части, а бледные лица улыбались и продолжали тянуть к нему руки. Тщетно молил их Курт о пощаде. Призракам безразлично прощение. Их волнует лишь возмездие. И Курт понял это слишком поздно, потонув в волнах адской боли.
– Что… что ты с ним сделал? – прошептал очухавшийся охранник, когда увидел, что Курт жалобно воет, сидя на полу и обхватив колени руками. Его глаза были стеклянными, и в них застыл дикий ужас. – Курт!
– Он тебя не слышит, – улыбнулся Элигос, подходя к охраннику. – Его душа в Аду. Там, где ей самое место. Отгадай загадку. Где окажется твоя душа?
– Нет. Я не хотел. Я ничего не делал! – просипел Милош, отползая к стене и тщетно силясь оторвать взгляд от красных глаз незнакомца. – Я был добр к ним. Я всего лишь солдат.
– Ты всего лишь убийца, – тихо произнес Элигос, сдавливая плечо охранника и ломая ему кость. – Безжалостный убийца, как и те, кто сейчас корчатся на полу в других комнатах. Это был твой выбор, человек. Почему ты сейчас от него отказываешься?
– Я не хотел… – вхслипнул Милош, заставив демона рассмеяться.
– Хотел. И получал от этого удовольствие. Разве ты не знал, что за удовольствие, тем более такое, надо платить.
– Чем? У меня есть деньги, камни… – прошептал Милош. – Я отдам тебе все.
– Есть одна цена, которую ты можешь заплатить, – оскалился Элигос, притягивая Милоша к себе. – Вечная боль…
Иржи, с трудом справившись с дрожью, растерянно посмотрел на Радомиру и пожал плечами. Затем улыбнулся, закрыл глаза и поднес пистолет к виску. Но выстрела не последовало. Вместо этого Иржи с ужасом услышал мягкий голос, а следом его руку словно сдавило клещами.
– Не надейся обмануть меня, детектив Новак, – зло сказал Элигос, забирая у опешившего мужчины пистолет. – Подохнув, ты не сбежишь от меня.
– Но как… – пролепетал тот, с удивлением смотря на металлическую дверь. Неповрежденную.
– Люблю фокусы, – улыбнулся демон и строго посмотрел на второго охранника, который пытался слиться со стеной. – Оружие на пол. Оно вам не поможет, Густав.
– Да… простите, – хмыкнул тот, осторожно положив автомат на пол. Элигос улыбнулся, а затем, скривив губы, резко выбросил вперед руку, сломав Иржи нос во второй раз.
– Ты… ублюдок, – пробулькал тот, зажимая руками нос, из которого на пол потекла кровь.
– А это приятно. Я и забыл, каково это, самолично наказывать грешников, – просиял Элигос и повернулся к Радомире. – О, госпожа директор. Насколько помню, я заплатил вам сумму за Викторию. В пять раз больше обычного тарифа. Поэтому смею надеяться, что это была не аренда, а покупка. Как вы считаете?
– Делай то, зачем пришел, – хрипло бросила женщина, поджав губы. – Мне плевать.
– Вижу, – заинтересованно ответил Элигос. – Вы не боитесь смерти, не боитесь боли и мук. Чего же вы боитесь?
– Ничего.
– Ложь, – мрачно покачал головой демон. – Вы так ловко прячете страх, но он есть. Сидит внутри вас и медленно сдавливает сердце. Вы можете обмануть других, но не меня. Я есть Наказание, Радомира. И я пришел к вам.
– Плевать… – повторила она, а потом задохнулась, когда Элигос резко схватил её за горло и приблизил лицо к своему. Черты лица демона заострились и стали жесткими и злыми.
– Нет, не плевать. Вы боитесь их, – зло улыбнулся он и кивнул, увидев в глазах директора ужас. – Тех, кого мучили, унижали и продавали, словно рабов. Вы боитесь встретиться с ними, как и господин Новак, тщетно пытающийся остановить кровь. Боитесь их вопроса. Так ответьте им. Почему…
Радомира отпрянула, когда демон отпустил её, а потом слабо крикнула, почувствовав прикосновения липкой руки к своей трясущейся ладони. Но она быстро успокоилась, увидев, что рядом с ней находится Иржи, мрачно оглядывающийся вокруг.
– Где это мы? – тихо спросил он, рассматривая черные стены, черный пол, выложенный черной плиткой, и черный потолок, на котором робко светилась одинокая желтая лампочка.
– Вы там, куда отправили нас… – прошелестел справа тихий женский голос. Радомира взвизгнула, когда призрачные руки коснулись её волос, а в голосе послышалось торжество. – Теперь и вы здесь, директор.
– Я не понимаю… Это фокус! Гипноз! – закричала Радомира, тщетно пытаясь закрыться телом Иржи от призрачных прикосновений, которых становилось все больше, а от холодных пальцев стала неметь кожа.
– Это реальность…
– Покажитесь! – рявкнул Иржи, крутясь на месте волчком. – Что это за шутки, вашу мать?
– Мы помним тебя, – ответил ему еще один тихий голос. До боли знакомый. – Я помню тебя, Палач.
– Блаженка… – прошептал Иржи, опускаясь на холодный пол. Тихий смех, наполненный болью, был ему ответом.
– Ты помнишь меня, Палач.
– Помню, – зло бросил он, ударив себя ладонью по щеке. – Помню, как сдавил твою хилую шейку.
– Помнишь, – в тягучем воздухе вдруг появилось
