Белое перо - Гектор Шульц
И снова тишина. И снова испуганные шорохи птиц. И снова блестящие глаза демона, смотрящего на разноцветный витраж.
– Ответь, Отец, – сказал Элигос, перелистывая фотографии, с которых ему улыбалась Виктория. Демон устало улыбнулся, а в его глазах блеснула давняя боль. – Почему Ты их любишь?
Покинув костёл, Элигос шел по ночным улицам Праги и рассеяно смотрел по сторонам. Он нахмурился, когда увидел здание старенького кинотеатра, возле которого стояли две сонных девушки, держа в руках разноцветные листовки. Задумчиво хмыкнув, Элигос посмотрел сначала на афишу, а потом подошел к ним, вытаскивая из кармана бумажник.
– Здравствуйте, – вымученно улыбнулась одна из девушек, протягивая демону листовку. – У нас проходит ночной кинопоказ известной ленты «Список Шиндлера»…
– И никто не хочет её смотреть, – ехидно буркнула вторая, а потом ойкнула, когда Элигос сунул ей в руки всю наличность, которая у него была.
– Я хочу посмотреть, – твердо сказал он. – И я выкупаю все места. Не хочу, чтобы мне мешали.
– Да, да. Конечно, – заискивающе произнесла первая, беря демона под руку. Тот устало улыбнулся в ответ и пошел за ней следом, добавив напоследок:
– Принесите мне мороженого. Много мороженого. Очень много.
Он вышел из кинотеатра спустя два с половиной часа, когда небо окрасилось в розовые краски восхода. Задумчиво кивнул девушкам, которые зевали и терли опухшие глаза возле входа в кинотеатр, достал портсигар, закурил сигарету. Выдохнул дым и улыбнулся. Пустой и грустной улыбкой.
– Теперь я знаю, Отец, почему Ты их любишь, – тихо сказал он, смотря на небо, затем развернулся и уверенно пошел в сторону приюта. – Но это Твоя любовь. Я же даю лишь Наказание.
Глава одиннадцатая
«Vår kamp skal belønnes,
våre nav skal prises,
våre sinn skal dra den grene,
og hans kjærlighet skal evig gå tapt.
All moral skal forkastes,
du vil men du dør av skam».
Dimmu Borgir – For all tid
– Твою мать, Курт! – рявкнул здоровяк с перебитым носом, на котором висел почти отклеившийся пластырь, намокший от пота. – Возьми себя в руки!
– Я не могу… – прошептал бледный Курт. Тело мужчины сотрясала дрожь, а голос был ломким и тихим. – Иржи, у него крылья…
– У кого, баран? Какие крылья? – сплюнул Иржи и, резко оторвав мешающийся пластырь, скомкал его и швырнул на пол. – Это тот урод, что мне нос сломал, когда я его на вокзале с девчонкой поймал. Он человек, Курт.
– Нет, Иржи. Он… не человек, – Курт сглотнул тягучую слюну и нервно засмеялся, когда где-то вдалеке раздались крики и одиночные глухие выстрелы. – Он идет за нами. И у него черные крылья и красные глаза. Его не берут пули, Иржи. Он… сама Смерть.
– Не неси херню, идиот, – поморщился Иржи, влепив Курту подзатыльник. Он вздохнул, когда оплеуха не помогла, и повернулся к трем мужчинам, которые занимали вместе с ним помещение. За их спинами виднелся кабинет Радомиры и её бледное лицо с расширившимся от ужаса глазами. Иржи покачал головой и, прочистив горло, обратился к одному из парней, с темно-зеленым ирокезом на голове. – Том, займи позицию у стола.
– Да, босс, – кивнул тот и, спрятавшись за перевернутым столом, наставил на металлическую дверь черное дуло пистолета. Иржи кивнул и, закусив губу, хлопнул остальных по плечам.
– Ты страхуешь Тома, а ты за мной в кабинет директора. И кто-нибудь, черт возьми, вызвал легавых?
– Телефоны не работают, Иржи, – ответила ему Радомира хриплым голосом, из которого исчезло показное равнодушие. – Он их отключил.
– Да кто он такой? – взорвался Иржи, грохнув кулаком в стену и оставив в ней вмятину. – Почему двадцать бывших вояк не могут пристрелить какого-то сраного франта?
– Он не человек, – ответил Курт и снова рассмеялся, услышав далекие крики. – Не человек. У людей нет крыльев, и они умирают, если ловят в грудь полный рожок, Иржи. А этот… Этот еще и улыбался. И его улыбка… Боже. Он словно ловит от этого кайф.
– Наркота, – уверенно буркнул Иржи. – Надо было валить его еще на вокзале. Рада, кого он заказал?
– Викторию.
– Черт! Стоило бы догадаться, – ругнулся он и повысил голос, когда Курт снова начал смеяться. – Заткнись! Иначе я тебя сам грохну, имбецил хренов.
– Грохни, Иржи. Давай, – глаза Курта заблестели и он привстал с пола, но обиженно ойкнул, когда Иржи ударил его прикладом автомата по лицу.
– Сядь, мать твою, и заткнись, – велел Иржи. Он взъерошил мокрые волосы и ободряюще улыбнулся Радомире. – Парни его завалят. А если нет, ему не снести эту дверь.
– С каждой минутой я сомневаюсь все больше, – ответила Радомира, выуживая из смятой пачки сигарету. Её руки дрожали и были влажными. Сквозь кожу медленно проступал страх. Директор дернулась, когда крики и выстрелы стихли, а затем в дверь постучали. Вежливо и негромко. Иржи покачал головой и указал рукой на кабинет, после чего силой завел туда замершего здоровяка в черном и, осторожно прикрыв дверь, прижался лицом к глазку. И то, что он увидел, заставило его удивиться.
Тяжелая металлическая дверь, которую невозможно было снести взрывом, вдруг влетела внутрь комнатки и пришибла собой Тома, спрятавшегося за столом. Оставшийся охранник, не задумываясь, вскинул пистолет и выпустил в пыльное облако обойму, после чего хрипло рассмеялся. Но смех застыл на его губах, когда в проеме появилась фигура. Человеческая фигура в диковинной броне, у которой за спиной были расправлены крылья. Черные крылья.
– Он не человек, – прошептал Курт, закрывая глаза руками и заходясь в плаче. – Он смерть.
– Невежливо притворяться глухими, когда
