ЧВК Херсонес - Андрей Олегович Белянин
– Он странный, но не злой, – поддержал меня наш великан. – Не стоит на него обижаться, не надо ему помогать. Но при случае, как выберешься в город, принеси ему сухарики в подарок, он запомнит. Он вообще хорошо помнит и добро, и зло.
Мы честно постарались дождаться остальных. Светлана пришла первой, свежая и улыбчивая, словно утренняя роса. Денисыч не явился даже после того, как мы, проголодавшись, смели почти всё. Он припёрся ровно в тот момент, когда Земнов предупреждал нашу сотрудницу о том, что нам придётся на денёк отлучиться.
– Чо, где, бро? Ты линяешь без меня?!
– Вообще-то у нас задание, Феоктист Эдуардович просил съездить в Грузию и…
– Сакартвело? Колхида? Страна лучших красных вин, которые, как они уверяют, придуманы ими же, а по факту это чисто греческие традиции! Я возмущён и жажду справедливости, поэтому мы едем вместе. Короче, зема, я с вами!
– Директор сказал, что едут двое, – неуверенно попытался возразить наш специалист по мрамору и металлам, но едва не словил от горбоносого сотрудника амфорой по голове.
– Хочешь ехать – иди и договаривайся с директором! – я с трудом успел перехватить его руку. – Мы-то тут при чём?
– При том, что не бро ты мне после этого!
В назревающую драку деликатно вмешалась Гребнева:
– Минуточку, Александр, я думала, что мы все здесь друзья. Почему же вы сразу не сказали, что планируете вдвоём потусить в Грузии?
– Я и думать не мог, что оно вам интересно…
– Грузия – прекрасная страна, великолепное вино, традиционное гостеприимство, шикарная кухня, зажигательные танцы и восхитительные песни!
На минуточку мне показалось, что она просто повторяет мои же слова, но это ведь не могло быть правдой.
– Итак, мальчики, я готова и еду с вами! Кто-то против?
– Директор! – едва ли не в один голос проорали мы с Германом.
Признать, что в короткую поездку нам было бы удобней махнуть вдвоём, не рискнули сказать ни я, ни он. Причём ни ей, ни ему. В глазах Дини читался такой праведный гнев, такая восхитительная обида на весь цивилизованный мир, что не взять его с собой было бы преступлением против человечности. Мы сдались сразу.
Гребнева села мне на колени, о чём-то задумалась, пока её упругая грудь тыкалась в моё плечо, и вообще ничего не говорила. Она только слушала, как наш великан смущённо объясняет ей, что женщина на корабле – к несчастью, что те же аргонавты плавали исключительно в мужском составе и наш поход в Гурзуф уже показал опасность нахождения всего одной красавицы в бикини на борту нашего судна. Но слушала – не значит услышала.
– Денисыч, у тебя есть перо и бумага?
– Да, дорогуша, чего у меня только нет. А тебе зачем?
– Так, хочу написать заявление об увольнении с работы, – нежно улыбнулась Светлана всем нам и никому в отдельности. – Просто не вижу смысла оставаться в коллективе обманщиков, сексистов и мужланов.
– Если ты уволишься, то и я здесь не останусь, – пылко вскинулся наш полиглот, вырвал зубами пробку и накатил из горла эдак грамм двести – триста. – Начальство меня не ценит, друзья предали, винишко заканчивается, ради чего жить?!
– Диня, ну это уже зашквар какой-то! Мы ведь тебе не…
– Не друзья, не родственники и вааще не обязаны?! Значит, как заболтать врага – так Диня, как подпоить охрану – Диня, как расшифровать древние надписи – Диня, как договориться с кем угодно на каком угодно языке – Диня, а как выговор за пьянство, лишение премии и выселение с койко-места опять-таки Диня-я!
В такой ярости я не видел его ещё никогда. Наш маленький специалист по древним языкам бегал вокруг фонтана, возмущался, топал, орал и, не стесняясь девушки, материл начальство. Нас он и слышать не хотел. Более того, в Германа полетела первая пустая амфора, и вот тут…
– А что у нас, собственно, происходит?
В сад вышел улыбающийся Феоктист Эдуардович, от его лысины отражалось солнышко. Он спокойно подошёл к кривляющемуся Денисычу и, чуть приподняв очки, посмотрел ему в глаза. Возмутитель общественного спокойствия без писка рухнул в фонтан, подняв каскад брызг…
– Зато протрезвеет, – пробормотал директор, вновь улыбнулся, поправил очки и повернулся к нам. – Светланочка, Афродита вы наша Таврическая, да нипочём я не подпишу ваше заявление, сами знаете! Хотите с ребятами в Грузию, ради бога! В смысле я охотно даю вам своё личное разрешение.
– И я х-чу… – пробулькал Диня из фонтана, пуская струйки ртом и изображая резвящегося дельфина.
– Опять-таки не возражаю. Друзья мои, это была определённая проверка на вшивость, то есть слились ли вы в настолько единую команду, что по отдельности – никуда! Признаю, что нам с Милой Эдуардовной есть ещё над чем работать. Но в целом я доволен. На корабле найдётся место всем. Будьте готовы через полтора часа, капитан Улисов опоздавших не ждёт…
«Странная фамилия…» – задумался я.
– Из крымских татар, – мгновенно ответил мне директор, хоть я и не задавал вопроса вслух. – Форма одежды свободная, в Батуми сейчас жарко. Документы и деньги вам выдадут на судне. В общем, ничего сложного, считайте, что вас премировали туром выходного дня. Отдыхайте, веселитесь в пределах разумного. Да, привезите мне чурчхелу, в Грузии её делают лучше, чем у нас.
На завтраке мы все четверо извинились друг перед другом и помирились. Диня вылез из фонтана мокрый как мышь, но трезвый. За столом сидел голый. То есть абсолютно. Сказал, что мы, мужики, друг дружку не стесняемся, а Светка чего только не видела, её по любому не впечатлишь. Гребнева молча пересела на нашу с Германом сторону.
Ела она, как птичка, скорее, поклёвывала виноград, сыр, хлеб. Сам Земнов, наоборот, мог бы служить рекламой теории, что завтрак – важнейшая часть режима питания. Да и наш старшина на флоте как-то обмолвился: «Вот не успеешь поесть утром, а в обед вдруг война – и до ужина ты не дожил, голодный, как дурак».
Я мазал свежий хлеб маслом и мёдом, закусывал большущими чёрными сливами, мяса на столе не было, но, с другой стороны, как раз на шашлык и стоило бы разориться в Батумском порту. Думаю, там можно рассчитаться в рублях. Хотя сколько их там у меня осталось-то?
После травяного чая с традиционными
