Александр Прозоров - Поля доброй охоты
– Скажи, ведун, как мне от проклятия избавиться? Ну, от того, русалочьего?
– Влюбился, что ли? – усмехнулся Середин.
– Сам Полель со мной намедни поиграл. С такой девушкой познакомил – просто чудо! Глаза – как озера, голос – словно родничок журчит. Всякую задумку мою понимает, каждое слово угадывает. А ласковая – будто руки мамины касаются. Хочу просить у посадника разрешения в слободе построиться. У меня серебра маненько отложено, на сруб хватит. Там, глядишь, и хозяйство появится.
– Так ведь я не посадник, друже, – развел руками Середин. – В сем деле ничем помочь не смогу. Эта лошадь для меня?
– Она за меня замуж пойти согласилась! – Морозко явно пропустил его вопрос мимо ушей.
– Поздравляю, – усмехнулся ведун.
– Да подожди! – одернул его молодой воин. – Ты сказывал, проклятие на того ложится, кто подарок у русалки возьмет. Ну, сохнуть по ней будет, страдать. Что мне делать? Я с Василисой расставаться не хочу! Не хочу про нее забыть и к русалке мерзкой присохнуть. Что мне делать, ведун? Сними с меня проклятие. Все, что хочешь, проси – не хочу Василису свою потерять!
Олег посмотрел на смиренно ожидавшую жениха девушку. Стройную и светлокожую, с бледными губами и бесцветными немигающими глазами. Встретился с ней взглядом. Она не дрогнула. Она знала свое право и свою силу. Одолеть ее победы Середин не смог бы, даже если бы захотел.
– Она будет тебе хорошей женой, – сказал ведун. – Честной и преданной, любящей и ласковой, никогда в жизни тебе не изменит и даже не посмотрит ни на кого другого. Вы будете жить в мире и согласии и заведете много детей. Забудь о проклятии, его больше нет. Ты ведь прыгал ночью через огонь? Ну, вот и все. Пламя очищает от всего.
Середин умолчал только об одном: Морозко больше никогда не будет счастлив. Из русалок получаются самые лучшие жены. Правильные, умные, заботливые. Вот только в семьях их никогда не бывает счастья. Не способна нежить принести человеку счастья. Даже когда хочет, даже если очень старается. Парадокс.
– Спасибо! – вскочил ратник и кинулся к избраннице.
– Так лошадь-то моя или нет, служивый? – крикнул ему вслед Олег.
Морозко сперва поцеловал девушку: в губы, в глаза, в шею, – и только после этого оглянулся.
– Да, твоя. Токмо шкурки еще нет. Посадник велел из казны не давать, с заимки привезти. Гонец уже ускакал.
– Ну да, конечно, – пробормотал Олег. – Во всех сказках самая пустячная просьба колдуна всегда самая опасная. Он что, решил, что я через шкурку порчу на Изборск напущу или все сокровища вытяну?
И уже мысленно добавил: «А ведь когда ничего не случится, все сочтут, что это благодаря Переяру. Дескать, меня со шкуркой перехитрил, не свою, а чужую отдал».
Хитрость посадника стоила ведуну еще часа времени. Что, впрочем, в здешнем мире ничего не меняло. Здесь все измерялось днями и неделями, а не часами и минутами. Тем более что для города Изборска ведун исчез уже давно, когда погас ритуальный костер праздника. После этого никто Середина уже не замечал, а сам он ни на что повлиять не мог. Даже попрощаться оказалось не с кем. Бояре откупились через ратника, ратник ласкался с русалкой, паренек, что привез шкурку, с поклоном положил ее к ногам чародея и поспешил смыться в улочки слободы. Дела до гостя не было никому.
– Спасибо тебе за гостеприимство, славный город Изборск, – поклонился стенам Олег и поднялся в седло.
Дорогу на Торжок ему так и не показали, но ведун не расстраивался. Псков был совсем рядом, а уж от него-то проезжие тракты шли во всех мыслимых направлениях.
С путем на Псков ошибиться тоже было невозможно. Тысячи паломников натоптали к чудодейственным источникам дорогу в два десятка шагов шириной – даже ночью не заблудишься.
Первый час Олег ехал не спеша, вглядываясь в близко подступающий к тракту лес. Наконец среди сосновых стволов мелькнул долгожданный можжевельник. Ведун спешился, вошел в чащу, перерубил толстую ветку на высоте пояса – ему больше было не нужно, а дерево пусть кустится и дальше растет. Когда же он вернулся на дорогу – увидел мчащуюся во весь опор, в клубах пыли, одетую в железо дружину.
«Вот проклятие! Не успел отъехать, опять приключение… Надеюсь, она промчится мимо?»
Он перекинул мешок на грудь и взялся за рукоять меча.
Всадники, поравнявшись с ним, натянули поводья, закружились, обходя со всех сторон. Хорошо, было их не так много, всего десяток. Плохо – что среди воинов не было учителя изборского посадника. Присутствие же боярина Переяра ведуна отчего-то не удивило.
– Чем обязан такой чести? – поинтересовался Олег, прикидывая, где удобнее рубиться. То ли на дороге остаться, то ли в лес отбежать.
– Я не попрощался с тобой, путник. Ты благое дело городу сделал, а я тебя не поблагодарил… – Юный правитель разговаривал с Серединым, но смотрел все равно вдоль дороги. – Спасибо тебе, колдун. Врата нашего города всегда открыты для тебя, путник.
Боярин Переяр махнул рукой, и десяток дружинников стал поворачивать коней, отъезжая назад к городу.
– Мой отец говорил, – юноша потер голый подбородок, – мудрый правитель должен судить людей своих по делам и успехам, а не по виду или поведению. И должен достойно награждать даже тех, кому хочется отрубить голову, если те служат честно и преданно. Знай, водяной… Отныне в моих владениях ты всегда получишь кров и защиту, кто бы ни оказался твоим врагом и сколь бы тяжелы ни были твои потери.
– Ты скакал, чтобы сказать мне это, посадник? – удивился Олег.
– Да, – наконец-то глянул на него паренек.
– Это большая честь, боярин. Отныне ты тоже можешь быть уверен в моей преданности. Ты станешь мудрым и сильным правителем. Твое покровительство дорогого стоит.
– Надеюсь, ты хороший прорицатель, – улыбнулся посадник. И, помявшись, спросил: – Зачем тебе заячья шкурка, водяной? Почему она, а не серебро или золото?
– Нельзя нам плату брать, силу от того теряем. Лишь то попросил, что для дороги надобно, без корысти. – Ведун чуть вытянул клинок. – Меч вот… Вторую неделю все ножны сделать не могу.
Боярин облегченно рассмеялся и дал шпоры коню.
– Хорошей дороги, водяной! – услышал его последние слова Олег.
– И тебе удачи, молодой да ранний. – Середин поднялся в седло, пустил лошадь рысью. – Вот проклятие! Опять про дорогу не спросил…
От Изборска до Пскова пути всего двадцать верст, так что на окраину города Олег заехал еще засветло, выбрал постоялый двор, спешился у ворот, завел коня под уздцы. Из распахнутых дверей высокой, на каменной подклети, избы вышел на крыльцо дородный мужик в засаленной рубахе и вытертых штанах, опоясанный простой веревкой. Хозяина в нем выдали сапоги. Добротные, юфтовые, с подошвой. Слуге такие не по карману.
– Здрав будь, хозяин. Бери на кошт на два дня. Светелка мне нужна попроще, да опосля припасы в дорогу.
Мужик скользнул взглядом по обуви незнакомого покроя, странной рубахе, по мешку, сшитому из неведомого зверя, и, в свою очередь, спросил:
– Платить чем станешь? Серебром сарацинским или немецким?
– Русское завтра добуду, – пообещал Олег, бросая поводья подскочившему мальчишке. – Коня хорошенько почистить вели да накормить. Может статься, коли денег не найду, твоим послезавтра станет.
Мужик довольно осклабился и выпрямился.
– Коли так, давай сам до покоев княжеских провожу. Будешь в них как сыр в масле кататься!
– Княжеских не надо! – погрозил ему пальцем Олег. – За княжеские платить не хочу.
– А-а! – отмахнулся мужик. – Поселю в княжеские, а возьму как за простые. Для желанного гостя ничего не жалко.
Как оказалось, «княжеские покои» в представлении хозяина размерами мало превышали светелку Олега в Изборске, а окно имели и вовсе крохотное, под самым потолком, словно в порубе. Однако ни в чем недобром ведун мужика не заподозрил. Коли хозяин знает, что у постояльца в мошне, кроме пыли, ничего нет, – то и недоброго замышлять не станет.
Поутру, прихватив одно из зеркал, Середин отправился в город. Крепость нынешнего Пскова размерами сильно уступала той, мимо которой Олег проезжал на мотоцикле, но уже была построена из камня, из такого же, что и Изборск. Никаких золотых куполов над ним пока еще не сверкало, на месте Довмонтова города шумели торговые ряды, отделенные от слободы земляным валом и деревянным частоколом. Каменные стены самой крепости отстояли еще дальше, там, где когда-то в будущем появится Троицкий собор. Нынешним псковичам его успешно заменяло укрытое в березовой рощице святилище, оградившее себе ровный круг на месте будущей улицы Ленина[9].
Однако Олег приехал сюда не для осмотра достопримечательностей. Найдя на базаре лавку торговца украшениями, он вызвал хозяина и показал зеркало размером в две ладони, вставленное в деревянную самодельную рамку. У купца жадно вспыхнули глаза, однако он презрительно сказал:
– Фу, крохотное-то какое! У нас серебряные полированные меньше локтя никто не берет. А отражение в них получше, чем в этом, будет.
