Глас ночного моря - Рейвен Вайс
«Моя мелюзина любила его так, как только мы умеем. Это не суждено понять человеку, лишенному наших глаз. Ими мы видим вас насквозь не только сейчас, но даже раньше».
– Раньше? – брови Макса хмурились от напряжения.
Он старался думать и слушать одновременно, и Яра прекрасно понимала, как это невыносимо было с инородным голосом внутри головы.
– Вы типа прошлое видите?
«Мы видим многое, человек».
– Отвечай нормально, тварь! – Яра хрипло выкрикнула и брыкнулась еще раз, из последних сил, но ничего не вышло.
Макс сдерживал ее каменным стражем, только Яра никак не могла понять, защищал он в эти минуты ее или морскую страхолюдину. Однако на сей раз мелюзина не стала игнорировать вопли Яры и пристально посмотрела на нее. Вглубь нее… И Яра вновь услышала ее в своей голове.
«Каждый закат солнца мы смотрим в звезды и знаем, что там свыше. Мы видим, как жили и живут другие миры. Но стоит нам полюбить, как небеса для нас пустеют, море иссыхает, а взгляд становится слепым».
– Не слушай ее. Она водит тебя за нос, – Яра дернулась, на сей раз успешно, и попыталась дать Максу отрезвляющую пощечину, но тот успел перехватить ее руку. Она даже взвизгнула – насколько крепко он сжал ее кисть.
«Мы не умеем лгать».
– Вранье! – Яра дернулась. А потом снова, снова и снова, словно загнанный в угол дикий зверь.
У Макса начинали заканчивались силы. Она чувствовала это – хватка за руку служила индикатором его опустошения. Еще чуть-чуть, и она могла бы вырваться, подбежать к мелюзине и врезать ей хорошенько, попортив ее острые зубы между тонкими как нить губами.
«Люди придумали ложь».
– Чушь! – кричала она, не оставляя попыток.
«Люди всегда врали мелюзинам».
– Прекрати!
«И твой отец врал своей мелюзине».
– Хватит!
Она закричала заливисто, окончательно срывая голос. Все, что наполняло ее: истерика, неверие, гнев, боль и беспомощность – пропитали собой ее крик, распыляясь вдоль берега вместе с ним и рассеиваясь где-то за горизонтом. Они тонули в морской пучине так же скоропостижно, как силы покидали ее тело. К концу своего громогласия Яра перестала чувствовать землю под ногами. Колени подкосились, руки упали вдоль тела обезволенными тряпками, а сама она начала оседать. Перед глазами словно кто-то напустил туман, и казалось, что вот-вот сознание покинет ее.
Но Макс придержал ее. Своими теплыми руками он будто не дал ей потерять связь с этим безумным странным миром, что открылся им этой бесконечно долгой ночью. Он помог ей присесть, сам суетливо опустился вместе с ней на гальку и начал гладить по плечам, спине и шее, растирая кожу – так, как когда-то их учили еще в школе при оказании первой помощи. Запах гниющей рыбы и медного привкуса крови висел в воздухе, смешиваясь с дыханием прибоя.
– Почему? За что ты так над нами издеваешься? Мы не сделали ничего плохого! – ее голос, охрипший от криков и соленой воды, сорвался в шепот.
Яра выплевывала отчаяние в вопросах, но уже не была уверена, что хотела бы услышать ответы. Нет, наоборот. Она хотела совершенно другого – чтобы все это наконец закончилось.
Мелюзина выпрямилась во весь рост, и ее чешуя словно зашевелилась, как тысячи серебряных глаз. Перепонки между пальцами засветились тусклым бирюзовым светом, обнажая прожилки, похожие на карту забытых глубин.
«Ваши жизни – уже не добродетель. Ты – порождение порока, а он – лишь избегатель волн».
– Почему ты так говоришь? – Макс поднял голову, и Яра вздрогнула: его глаза были красными, будто в них втерли песок.
– Спасенный среди волн под волны и уйдет, – слова сами слетели с ее дрожащих губ.
От них на языке остался привкус морской гнили – тот самый, что заполнял рот, когда тень отца тащила ее вниз. Макс бросил недоуменный взгляд на Яру. Это был первый взгляд с тех пор, как мелюзина вышла из воды.
– Она так говорила… – Яра сглотнула, чувствуя, как в висках стучит ритм прибоя. – Или другая. Я уже запуталась.
«Он должен уйти в воду. Его судьба давно предрешена»
– О чем это она? – Макс спрашивал так, словно только Яра могла дать ответ.
Она замотала головой, словно отговаривая себя от ответа, но язык уже не слушался, будто не мог сдержать правды.
– Наверное, о том, что ты должен был… Должен…
«Сгинуть в водах, когда час пробил. Но договор лишь властен над судьбой».
– Так ты спасла его, потому что та, другая, обещала папе заботиться о Максе? – Яра вновь повернулась к мелюзине.
Та промолчала. Яра почти слышала, как шестеренки шевелились и в голове Макса.
– Я что, жив только из-за какого-то дьявольского договора?
«То не мое желанье. То договор одной из нас. Эти воды полны ее обещаний. И я, как часть их, исполняю волю здешних волн. Но я не воспротивлюсь морю, раз захочет оно душу».
– Но ведь ты почти забрала меня сегодня, – Макс тронул пальцем синяк на шее – точный отпечаток перепончатых пальцев.
– Макс? – Яра слабо позвала и коснулась холодными пальцами его не менее оледеневшей кожи, но вместо взволнованных карих глаз увидела напряженные и сосредоточенные беглые взгляды на мелюзину и куда-то в пустоту за морем. – Ты все помнишь? Это… Правда был ты? Она что, тебя…
– Околдовала, да. Как и тебя, когда ты чуть не утопилась, – его глаза остались прикованы к мелюзине, а сам он словно не ощутил ее касания. – Так почему ты вдруг вспомнила про договор? Ты же почти завершила начатое. Я уже почти…
«Отнять сестры моей любовь я не смогла. Она звала, и я вернула».
Яра тут же отдернула руку.
– Что? – она не верила своим ушам. – Нет-нет, это не… Мы с ним друзья, лучшие!
«Коль станет жертвой договора, он тут же станет частью моря. Не быть ему ничьей любовью, ежель понравится дракону. Земной же феи не сыскать – придется вглубь за ней нырять».
Слова мелюзины, звучавшие в их головах древним заклятьем, пронизывали ошарашивающим холодом до самых костей. Ветер внезапно стих, и наступила звенящая тишина. Даже море замерло, превратившись в черное зеркало, отражающее звезды. Сердце Яры готово было взорваться вместе с головой. Она зажмурилась до рези в глазах и вжалась в Макса так крепко, как только была способна.
«Пусть в этом нет твоей вины, но губишь его душу ты».
Яра отпрянула, будто обожглась. Ее ладони впились в камни, и галька врезалась в кожу, но боль казалась далекой, словно была чуждым сигналом из
