Александр Прозоров - Поля доброй охоты
– Так этих волхвов у вас целый город над ключами обитает, у них всего в достатке имеется. Я же один. Мне и помощники надобны, и добра своего мне на праздник не хватит. Так что помогайте. Вам это надобно или мне?
– Головой рискуешь, ведун Олег. – Посадник потеребил пальцами оголовье меча.
– Без туловища, боярин, голова моя праздника Купавы не устроит. Будет от этого легче твоему городу? Коли Изборск на русалок тратиться не хочет, пошлите гонцов в святилище, пусть волхвы свои амбары открывают. То не моя забота. С супругой своей когда познакомишь?
– Чё? – опешил Переяр, и его юное лицо стало вовсе по-детски обиженным.
– Хороводы на праздник Купавы первая красавица возглавлять должна, – напомнил Олег. – Или самая знатная.
Посадник повернулся за поддержкой к боярину Стрекалу. Тот пожал плечами и кивнул.
– Хорошо, – с явным раздражением тоже кивнул юный правитель. – Вижу, хвала Триглаве, ты ведаешь, как поступать. Твоя голова от меня никуда не денется. Боярин, вели дать ему все, чего просит, и не спускайте с него глаз!
С чем в Изборске все было в порядке – так это с исполнительностью. Уже через час ведун в сопровождении Морозки шел к лугу, неся в руках стопку всякого тряпья, а сзади торопился стражник с огромной охапкой свежей полыни.
– Сюда кидай! – подойдя к самым камышам, указал на край луга Олег. – Теперь иди, дрова и окорок неси. Да, кстати. Кольчугу свою в людской оставь, ныне она тебе токмо мешаться будет.
– Не, чародей, вместе пошли, – мотнул головой стражник. – Кто знает, чего у тебя на уме?
Середин молча указал на трех стражников, расположившихся на тракте, уходящем вниз по долине. Тянулась дорога аккурат меж приболоченным кустарником и почти отвесным обрывом холма, оскалившимся белыми известняковыми пластами. Единственный путь к бегству дружинники Изборска надежно перекрыли. Бежать мимо крепости, потом через людные слободы, потом мимо святилища было бы вовсе глупо.
– Так что иди, не беспокойся. Да и не пойду я супротив Триглавы, не та у меня работа, богов гневить. Раз привела, ее волю исполню.
Ведун стянул с себя рубаху, скинул порты, взял платок и бабью юбку, полез в камыши.
Вскоре на краю поля, на нескольких сдвинутых вместе камнях потрескивал костерок, на нем поджаривался солидный кабаний окорок. Олег и его охранник, раздевшись до пояса, сидели рядом, прислушиваясь к происходящему в камышах.
– Как оно, скоро приплывут? – нетерпеливо поинтересовался воин.
– Нет. Что им возле города делать? – ответил Середин. – Шумно тут, народу много ходит, девки шляются, скотина всякая. Не нравится им в таких местах.
– Тогда чего мы делаем?
– Охотимся. Подманиваем. Приваживаем. Думаешь, я с голодухи окорок потребовал?
Ведун снял мясо с огня, несколькими решительными движениями срезал с кости мякоть, самый крупный кусок наколол и отправил рот. Прожевал и продолжил:
– Все дело в том, что запах копченостей они страсть как любят. Вот пусть и нюхают. Держи-ка клубок. Как пойдет, размотаешь до конца да где-нибудь закрепи.
Очищенную кость Середин привязал на нитку, снова полез в камыши, пробрался через прибрежный ил, бросил в воду и стал тянуть с клубка нить, отпуская ее вниз по течению. Когда же клубок закончился, вылез обратно к костру, сел возле огня, наколол на нож еще мяса.
– А это зачем? – кивнул на реку Морозко.
– Есть у русалок две слабости, друг мой, – неторопливо ответил ведун. – Это тряпье и мужики. Ну, сам понимаешь, бабы – они бабы и есть. В реках же и болотах и с тем, и с другим скудновато. Вот потому эти речные девки при каждом удобном случае и норовят из одежды женской хоть чего-нибудь украсть. Если оставить что на берегу, обязательно стырят. Даже нитки таскают, сплести или сшить себе что-нибудь надеются.
– Сиречь, на запах они подтянутся, а там нитку увидят и ее тоже забрать возжелают?
– Молодец, соображаешь, – похвалил помощника Олег. – А коли по ниточке ближе придут, то юбки-платки заметят. А тряпки прибрать захотят – нас разглядят.
– Как разглядят?! – дернулся молодой воин.
– Сидеть! – резко осадил его ведун. – Ты на службе, забыл? Раз тебе выпало, ты собой ради города и пожертвуешь.
– К-как… – сглотнул Морозко.
– Полынь у камней постелена. Коли русалка совсем уж тобой завладеть пожелает – на полынь скатывайся. Когда отстранится – завтра прийти обещай.
– А если не отстранится?
– Отстранится, они полынь на дух не переносят. Нам с тобой их приманить надобно, а не ублажить. Так что терпи. Ласкать, целовать, обнимать можно, и ничего более. Подарки никакие не бери, обещаниям не верь, от костра не уходи. Коли поддашься – утопят. Не со зла. Просто с собой забрать захотят. А жить под водой у смертных как-то не очень получается…
Воин заметно скрючился и притих, опасливо глядя по сторонам.
– А если завтра кого утопят?
– На русалиях такого не бывает. Коли их сперва развеселить да утомить, они хватку теряют. Задор и голод уже не те. Мужиков много, сил мало… Что ты так побледнел-то, добрый молодец? Ничего с тобой не случится. Нам их раздразнить нужно. Раздразнить – и ничего более. Чтобы завтра вернулись, да еще и подружек своих привели. Ты чего, Морозко? Нешто девок боишься более, нежели ворога в ратном поле? Ты же ратник!
– Там живые…
– Подарков не бери, от огня не отходи, – повторил нехитрые советы Олег. – И ничего не случится. Давай второй окорок на прут насаживай. Пусть тоже погреется, дымок ароматный над водой пустит. И не дергайся, резких движений не делай. Спугнешь. Ты чего, рыбу никогда не ловил?
– Раньше я никогда не был наживкой… – еле слышно прошептал ратник.
Напарники обжарили второй окорок, поели, а потом Олег забросил плавать и его. Теперь оставалось только ждать.
– Делай, как я! – скомандовал он стражнику и вытянулся во весь рост, закинул руки за голову, закрыл глаза.
И почти сразу, резко натянувшись, лопнула одна из нитей, закрепленных под костровыми камнями. Похоже, у них начало клевать.
Разумеется, речные девки не преминули посмотреть, откуда попали в воду нитки. За камышами раздались всплески, шелест. Кто-то громко хихикнул, заставив Морозко вздрогнуть, словно от укола. Потом настала тишина – русалка помчалась по омутам хвастаться обновкой.
Ведун немного выждал. Убедившись, что посторонние звуки затихли, поднялся, сходил к камышам. Положил возле них сарафан и рубаху, забросил в кустарник платок, чуть в сторону – потрепанную исподнюю юбку. Быстро вернулся и снова вытянулся на траве.
Как он и рассчитывал, вскоре в такое соблазнительное место приплыли еще несколько водяных дев в слабой надежде, что удачливая подруга что-то упустила. А найдя новые подарки, русалки подняли такой плеск… Можно было подумать – в речку заплыл кашалот и пытается развернуться.
Однако гостьи слишком увлеклись находками, и Олег, привлекая к себе интерес, громко зевнул, дотянулся до кучки дров, подбросил несколько поленьев в костер.
Плеск затих. Однако вскоре зашуршали сухие камышовые стебли, послышалось перешептывание, хихиканье, тихие шлепки по воде. Русалки одновременно и таились, и пытались обратить на себя внимание отдыхающих путников. Водяные девы, известно, света и солнца ничуть не боятся, в лесу или на дороге вполне могут и открыто подойти. Но здесь и город многолюдный близко, и стража на дороге пугает. Выходить на общее обозрение они не рисковали, пытались к себе, в кусты да камыши заманить. А там: цап – и поминай, как звали.
Однако ведун «спал», Морозко лежал, словно парализованный, стража на дороге тянула заунывную песню… Все старания пропадали втуне. Но охотничий азарт – нарастал. Тем более что и день постепенно двигался к закату.
Чем сильнее сгущались сумерки, тем громче и настойчивее шумели русалки, хихикали в голос, переговаривались. Опять затрещали камыши, зашелестела трава. Стремительно нагрелся крест на запястье, предупреждая о близкой опасности.
– Пусти погреться, добрый молодец, – тихонько попросил Олега в самое ухо тонкий голосок. – Пусти… Холодно в ночи…
– А? Что? – Середин сделал вид, что проснулся, резко сел, громко окликнул ратника, над которым вились серые тени: – Морозко, ты спишь, что ли? Дров подбрось! Видишь, прогорел костер совсем.
– Да, сейчас сделаю.
Парень обрадованно поднялся, и тонкие руки соскользнули с его плеч. Ратник сгреб сразу три полена, бросил на угли, сел напротив ведуна, поджал ноги.
– Представляешь, мне причудилось, будто кто-то со мной заговорил, – признался Олег.
– Пусти погреться, – опять прозвучала просьба в самое ухо.
– Грейся, конечно, красавица! – Середин чуть подвинулся.
Влажная и холодная, как лягушка, девушка моментально притиснулась к нему, протянула руки к огню.
– Как хорошо! Как давно тепла не было!
Гостья была худенькой, с небольшой грудью, узкими бедрами и тонкими ножками-спичками, белые спутанные волосы сбились в крупные колтуны. Русалка перехватила его взгляд, засмущалась:
