Монах Ордена феникса - Александр Васильевич Новиков
– А потом чтобы судили за то, что спас не так, как надо было, – подумал Альфонсо.
–Ваше величество, Вы недооцениваете силы зла. О, они коварны – они не интересуются телом – им нужна душа, а какая душа чище, чем душа наместника Бога на земле – короля? Или – сразу три священных души? Посеять зерно зла в самое сердце веры, в священный сосуд религии, в души особ королевской крови, чтобы взрастить черный лес Сарамонова царства – вот их цель. Десять отважных воинов пали, в борьбе с черным волком, несомненно подосланным Сарамоном, и кто его прогнал? Причем один!
Бурлидо начал говорить проникновенно, медленно и тихо, но постепенно ускорялся, наращивал громкость голоса, привставая при этом с кресла, и в конце своей пламенной речи уже почти стоял.
– Этот коварный бес пришел забрать ваши священные души с помощью трав и заклинаний, и только спасительный огонь поможет нам, – проговорил он устало, словно обессилил и плюхнулся в кресло.
Звуки извне не проникали в тронный зал и по этому стало тихо – так тихо, что казалось, будто слышно как Аэрон думает. Но это, конечно, было не так – судя по скукоженному лицу Его Королевского Величества, тот терпел муки обгорельца, у него жутко чесалась спина и не было настроения судить кого бы то ни было, тем более, что при этом нужно было думать.
– Впервые мне приходится проводить столь странное судилище, – брезгливо сказал он, – с одной стороны – ты спас всю королевскую семью, с другой – ты нанес тяжкое оскорбление мне, когда волочил за конем словно разбойника. Что скажет первый королевский советник?
Этой фразой он обратился к сидевшему справа толстому мужчине.
– За спасение королевской семьи, – раздался сонный голос откуда то из недр сальных складок висящих щек, – полагается награда – титул и земли. За оскорбление короля, найденные травы, присвоение себе благородного имени – наказание: четвертование, сожжение на костре, выжигание глаз каленым железом…
Альфонсо похолодел. Живот скрутился в комочек, пытаясь спрятаться, а глаза наоборот выпучились, словно это не их хотели лишить права на существование каленым железом.
Аэрон просиял. Во первых, потому что, незаметно, как ему показалось, почесал спину, во вторых – сказанные слова лишили его тяжкого труда напрягать свою голову, разложив все по полочкам.
– Решено, – король встал с трона, – Альфонсо дэ Эстэда – за спасение королевской семьи, тебе присуждается титул графа со всеми вытекающими из этого полномочиями, а также возможность выбрать себе благородное имя, земли, которые будут указаны тебе особо, а за оскорбление короля, ты будешь четвертован, затем сожжен, затем тебе выжгут глаза каленым железом.
Тут Аэрон замолк, потому что задумался, а говорить и думать одновременно он не мог. Он вообще не мог ничего делать, когда думал, даже думать у него в этот момент получалось не очень хорошо. Возможно, пришло ему в голову, что нужно было бы поменять последовательность наказаний, но тогда пришлось бы признать то, что король ошибся, признать то, что король – обычный человек, а это – не во власти монарха. Приговор окончательный и обжалованию не подлежит.
– Уведите, – бросил он страже и повернулся спиной.
– Да Вы чего, ошалели что ли все!!? – Альфонсо услышал свой голос с удивлением, и сам ошалел от сказанного. В пасти врага только ярость – твой лучший союзник, и этот друг схватил его за голову, овладев ею полностью. Ярость, рожденная страхом.
– Вы сами слышите, что говорите?!! Как я должен был Вас спасать – уговорами? Да нас разнесло бы к чертям собачьим по всему полю!! А травы мне ваш священник подкинул, а потом меня же и пытал!! Да он меня сразу возненавидел, я один сделал больше, чем все его слезливые молитвы вместе взятые за всю его жизнь…
Если бы у могильности тишины была бы степень, то это была бы могильная тишина крайней степени. Больно и страшно было даже тем, кто не причастен был к такой дерзости и стоял в стороне; даже Аэрон вздрогнул. Он поворачивался – медленно – медленно, и озадаченное, еще не тронутое жутким гневом лицо его открывалось всем постепенно. Король еще не успел схватиться за меч, кинуться на дерзкую пыль у его ног, разрубить паскуду на куски, как дэ Эсген опомнился первым, выхватил у стражника алебарду и под визг Его высокопреосвященства «да как ты смеешь, еретик!!?» треснул с размаху древком по спине Альфонсо. Первый раз он попал хорошо – хруст костей по громкости мог конкурировать с треском сломавшегося дерева, но Альфонсо отреагировал моментально, от второго удара увернулся и, ударив дэ Эсгена по ногам, уронил латника на спину. Все произошло так стремительно, что когда остальная стража сподобилась что то предпринять, под ударами своего же собственного оружия (древка алебарды) шлем начальника дворцовой стражи стал похож на попавший под телегу самовар. Альфонсо отдался процессу раздробления дэ Эсгеновской головы всей душой, получая удовольствие, несоизмеримое с будущим наказанием (да и что можно еще сделать с четвертованным безглазым пеплом?) пока железный вихрь опомнившейся стражи не снес его с бедняги графа.
Били Альфонсо не долго – чтобы превратить его в скрюченное, окровавленное существо не понадобилось много времени, даже учитывая то, что множество ног, которые участвовали в избиении, попадали не всегда туда, куда хотели, а туда, куда попадали. Один жест Аэрона – и разом все стихло.
– Я отменяю все предыдущие наказания, – тихо проскрипел Аэрон, – Альфонсо дэ Эстэда, я приговариваю тебя к трем ночам дежурства на Стене. Уведите эту тварь.
– Ты легко отделался, мерзкий Сарамоновский выродок, – проскрежетал Бурлидо, – благодари нашего милостивого короля.
Альфонсо не благодарил. Он был сильно занят тем, что тщательно и сосредоточенно пускал кровавые слюни на пол и находился без сознания.
6
…И воскликнул Алеццо: Да изыдет бес из несчастной ведьмы, пусть же освободится душа несчастной, от демона, поглотившего ее. И захохотала ведьма голосом демоническим, но взмахнул перстами Алеццо, и стала корчится бесноватая, освобождаясь от власти Сарамоновой, а позже упала на колени, возблагодарила Алеццо, за спасение души, и горела в огне очистительном, с улыбкой на лице, ибо отправлялась она в царство светлое, царство Агафенона Великого, становясь слугой его – ангелом…
Сказ о жизни великого Алеццо дэ Эгента,
святого – основателя Ордена света
Часть 2 стих 3
Стекло… Стекло не было произведением этого мира, оно было подарено людям богами, поскольку и существовало, и не существовало одновременно – оно было словно застывшая вода, только твердая. Производство листа стекла размером метр на метр требовало огромных затрат и стоило невероятно дорого (около ста сорока коров), и позволить его могли себе только очень богатые люди – люди, зарабатывающие деньги точно не своим трудом.
Волшебный
