Сады Рэддхема - Лана Фиселлис
По коже бегут мурашки, стоит мне задуматься об этих тварях. Встречаться с ними не очень-то хочется: хватает подкинутых фантазией картинок. В районе лопатки резко колет; жжёт так сильно, что я болезненно морщусь. Перед глазами почему-то предстаёт та самая комната со столом – из моих снов. Голову пронзает тысячей иголок, и я прижимаю руку ко лбу. Будто снова стою в окутавшей пространство тьме, опираясь ладонями о гладкий стол.
До слуха доносятся шелест ткани и голос:
«Найди меня».
Я открываю глаза медленно, потому что от этого мне почти физически больно. Передо мной что-то мелькает. Чёрное, как если бы на землю всего на секунду опустилась тьма. Тени словно оживают, шевелятся и тянутся к нам. Вспоминаю ту страшную лошадь. Страх с такой силой сдавливает горло, что от накатывающего ужаса я не могу и крикнуть. Вся паника той судьбоносной ночи вновь накрывает меня. Вцепляюсь в камзол Агаты мёртвой хваткой, будто она – единственное, что может спасти меня от живой тьмы. Она вздрагивает, потому что и сама боится этих теней, снующих вокруг.
И голоса внутри оглушающе рокочут.
Беги от него.
Не дай ему себя поймать.
Не дай ему прикоснуться к тебе.
Беги. БЕГИ. Б-Е-Г-И.
– Агата! Быстро! – Голос Элиота едва касается ушей.
Я снова словно погружаюсь в воду. Звуки становятся приглушёнными, отстранёнными. Лопатку пронзает боль. Издаю тихий стон, чувствуя, как она эхом прокатывается по телу, обжигая нервные окончания. Кожа вспыхивает, пульсирует, словно кто-то прижимает к ней раскалённое железо.
– Потерпи, – шепчет Агата, смотря на меня через плечо, а потом кивает в сторону Элиота.
Она пускает лошадь галопом. Мне приходится оторвать руку от головы, чтобы уцепиться за её талию, иначе я бы просто свалилась в снег. Ветки хлещут по ногам: это ощущается даже сквозь ткань штанов. Останутся синяки и ссадины, но эта боль не идёт ни в какое сравнение с той, что заполняет меня изнутри. Слёзы жгут щёки.
За спиной шуршат тени. Я слышу… Нет! Я чувствую их передвижение, будто сама являюсь одной из них. Агата, кажется, испытывает схожие ощущения. Она хочет погнать лошадь быстрее, но та без того уже бежит из последних сил.
Сердце бьётся так быстро, что ещё чуть-чуть – и просто выпрыгнет из груди. Лёгкие жжёт от нехватки кислорода, я задыхаюсь. Поворачиваю голову и вижу, как лошади, сотканные из тьмы и теней, следуют за нами. Их гривы развеваются от воющего ветра, а золотые глаза опасно блестят в наступающем сумраке леса.
Зажмуриваюсь, утыкаясь лбом в спину Агаты. Она сказала, что живая я буду кому-то мешать. На озере меня толкнула именно такая лошадь. Может, одна из них убьёт меня и здесь? Удержаться от того, чтобы не обернуться вновь, сложно, и я снова оглядываюсь, пытаясь силой мысли заставить их исчезнуть.
Они отстают. Нет, вряд ли – это мы теперь скачем быстрее. Чёрные лошади оказываются далеко позади. Стволы больше не мелькают перед глазами, ветки не хлещут по ногам, а листва вперемешку со снегом больше не шуршит под копытами. Мы выбираемся из леса.
Я, сама того не замечая, облегчённо выдыхаю. Элиот скачет совсем рядом. Живой. И если я и Агата испугались до смерти, то на его лице я не вижу и толики страха.
Лошади замедляют бег, стоит нам оказаться на приличном расстоянии от леса. Агата разворачивает свою кобылу так, чтобы мы без проблем сумели вернуться, если появится необходимость. Не могу сдержать испуганного вздоха: животные, словно сотканные из самой тьмы, выстроились у кромки леса. Бьют копытами по снегу, выпуская из ноздрей тёмный пар. На одном из них сидит мужчина в длинном чёрном плаще. Капюшон накинут на голову, но я отчётливо чувствую его взгляд. Глаза пылают, светятся, совсем как у его питомцев. Мужчина вскидывает подбородок, качая головой, а затем скрывается за стволами деревьев. Лошади следуют за ним. Лопатка почти сразу же перестаёт болеть.
Вбираю в лёгкие свежий воздух. И чувствую кое-что ещё: манящее, зовущее. Магию.
«Ты не убежишь, Селена».
6 глава
Селена
Лёгкий ветерок мягко обдувает лицо. Я запрокидываю голову, прикрывая глаза рукой от яркого солнца. Как же хорошо… Где-то вдалеке чирикают птицы, журчит небольшой водопад. На улице стоит самая настоящая жара – спасает лишь озёрная прохлада. Ноги лениво касаются воды, нарушая её покой и заставляя расходиться рябью вокруг. Отрываю ладони от нагретой мраморной плитки, играючи пропуская через кончики пальцев чистые капли.
Позади слышится шорох. Оборачиваюсь, обводя взглядом пространство вокруг. Колонны беседки вздымаются надо мной, сходясь к куполу. На островке в дальней части озера густо растёт зелень. Деревья качаются на ветру, скрипя тонкими ветками, – они напоминают мне паучьи лапки. Я люблю лежать на плитках, слушая шелест растений и наблюдая за дрожью листьев. Между колоннами беседки стоят маленькие пьедесталы с пузатыми вазами; у них большие ручки и тонкие горлышки. Каждая расписана особым, неповторимым узором. Пять ваз – пять Домов.
От этого места веет спокойствием, умиротворением. Я нашла его, когда мне было лет десять. Убегала от учителей и случайно свернула на заросшую дорожку.
Воздух вокруг подрагивает. Тени трепещут. Я не могу не улыбнуться таким знакомым ощущениям и смотрю перед собой, прикусывая нижнюю губу.
– Вообще-то, следить за девушками – нехорошо, – специально повышаю голос и резко разворачиваюсь, вытаскивая ноги из воды.
Поджимая колени к груди и обхватывая их ладонями, упираюсь в них щекой. Я знала, что он найдёт меня здесь. Рано или поздно моё секретное место было бы раскрыто – и без того зреет уверенность в том, что он давно разгадал мою маленькую тайну, просто старательно делал вид, что ничего не знает. Плут и хитрец.
– Пропускать уроки – вот что нехорошо. Но я же не отчитываю тебя, как ты меня. – Капризно закатываю глаза на его строгий тон, но не возвращаю ноги обратно в ледяной поток. – Я каждый раз закрываю глаза на все твои побеги и шалости. Думаешь, легко прикрывать тебя перед отцом?
– Я уже всё умею, – цокаю я языком, сталкиваясь с горящими золотом глазами. – Какой смысл учиться тому, что я и так знаю? Когда я прошу усложнить материал, то от меня отмахиваются, как от назойливой мухи, что жужжит и жужжит над ухом.
Из тени дерева долетает тихий вздох.
– Знаю, Селена. – У меня невольно замирает сердце от того, с какими добротой, нежностью и лаской он произносит моё имя. – Всему своё время. Это мой отец дал указ учителям, чтобы они не спешили давать тебе что-то посложнее. Я
