ЧВК Херсонес - Андрей Олегович Белянин
– Ой, да можно подумать, я ревную…
– Денисыч спит, – поспешил вмешаться я, пока их намёки не переросли в утверждения. – Он успел набраться уже с утра. И нет, между нами ничего не было, мы просто друзья.
– В этом нет ничего дурного. Просто друзья тоже могут быть…
– Я сказал – нет! – мне пришлось последовать совету директора, повысив голос на Германа. – Не нужно за меня заступаться. Лично я стою за традиционные отношения между полами. Но если пьяненький друг уснул в моей… комнате, то я его не выгоняю. Так понятно? Ещё вопросы?
Все опустили глаза и переключились на завтрак. Наша Афродита и вправду ободряюще похлопала меня по колену под столом, но этого никто не видел. И вот, поверьте, я готов был поклясться чем угодно, что невозможно представить, будто бы эта девушка (женщина, да?) уже рожала, имела детей, как вообще было трудно представить её в чьих-либо объятьях. Ну, кроме моих собственных. Какой там металлург, какой военный, что за бред…
После завтрака, когда бутерброды с сыром, мёдом и молоком уже не лезли в горло и мы лениво грызли орехи, я спросил:
– Что у нас на сегодня?
– Отдыхаем, – спокойно ответили мне.
– В смысле? То есть мы ровно сидим тут в саду, ничего не делаем, не занимаемся научной работой, не проводим экскурсии для посетителей, не разбираем архивы, не переписываем коллекции, вообще ничего не делаем?
– Здорово, правда?
– Нет, – отрезал я, решительно вставая и аккуратно снимая с колена нежную руку прекрасной сотрудницы. Звучит патетично, но так оно и было. – Я приехал сюда строить карьеру, учиться чему-то новому, расти как специалист, делать что-то полезное. А вы – нет, никак?
Светлана и Герман неуверенно переглянулись и одновременно прыснули:
– Нет, конечно!
Я был уверен, что моя пламенная речь найдёт хоть какой-то отклик, но, как оказалось, жестоко ошибался. Сотрудники «Херсонеса» явно не были бурыми энтузиастами своего дела, и, наверное, лишь пьяненький знаток древних языков говорил правду: все они здесь не по своей воле, а лишь благодаря капризу судьбы. И ничего ты с этим не поделаешь.
Но если Герман сумел взять себя в руки чисто из понятий мужского братства, то Гребнева смотрела на меня искоса с непередаваемой смесью насмешки и сострадания, словно на отбитого на всю башку домашнего мопса, вообразившего себя волкодавом. Такое бывает.
Положение спас вдруг откуда-то появившийся в саду Церберидзе. Кстати, как он это делал, ума не приложу? Словно возникал прямо из-под земли, честное слово.
– Господин ждёт. Всех.
Мы с Земновым поднялись из-за стола.
– Высшие боги не любят ждать, – сторож нахмурил брови в сторону девушки.
– Никто не любит, – равнодушно парировала она. – Попудрю носик и присоединюсь.
Горбатый старик зарычал, как три пса одновременно, я открыл было рот, но тяжёлая ладонь Германа легла на моё плечо:
– Не надо. Они не подерутся.
Мы с ним пошли из сада в дом, а суровый сторож всё продолжал рычать, скулить, угрожать, взывать к совести, едва ли не лаять, но золотоволосая красавица преспокойно красила губки и поправляла выбившиеся прядки локонов, не реагируя на раздражители даже изгибом чернёных бровей. От слова «абсолютно».
Да, она действительно не пропадёт. Под нежной внешностью беззащитной девицы скрывались несгибаемый характер и стальные нервы. А я, глупец, ещё строил на неё какие-то планы…
– Amor dolor.
– Что? – обернулся ко мне великан.
– Любовь есть страдание.
Специалист по мрамору и бронзе понимающе закивал, а минутой спустя смахнул скупую слезинку из уголка правого глаза. Возможно, Денисыч рассказал мне о нём не всю правду или же он сам не всё знает. Тут каждый сотрудник – просто кладезь для преподающего психиатра. Сплошные скелеты в шкафах и тузы в рукаве.
А ведь я ничего не узнал про того же Церберидзе, словно мой пьяненький друг вообще побаивался о нём говорить…
– Друзья мои, великие мужи! Пришедшие сюда по зову сердца и чести, гласу трепетно внимая! – директор музея встретил нас напыщенным гекзаметром. – Вы слышите ли гром далёких труб, где щит на щит взбесившихся героев тени сошлись в последней битве и путём идут, что предначертан был не ими, но для них…
Мы вежливо помолчали, делая вид, что заслушались вступлением.
– Ладно, хватит, не в театре.
Нам было предложено сесть. Земнов предпочёл стоять из боязни сломать стул, но я сел. Феоктист Эдуардович, в свою очередь, опустился в начальственное кресло и сложил руки на груди.
– Где Гребнева? Почему вы тут только вдвоём? Нетактичный вопрос? Я вновь напоминаю, что любые отношения на работе не поощряются.
– Суждений быстрота полезна мудрости лишь в случаях отдельных, – тем же гекзаметром ответила за нас Светлана, появляясь в дверях. – И предков опыт учит, что из случаев тех два: охота на противных насекомых, а также диарея, что внезапно свалить храбрейшего из воинов способна, когда немытые он сливы съел…
– Афродита, полногрудая и прекраснопопая, – радостно захлопал в ладони директор. – Хвала небесам, вы пришли с подколками! А где у нас тут шляется Денисыч?
– Спит в моей комнате, – ответил я.
– Прошу прощенья, получается, вы не с Германом, а с…
– Я ни с кем.
– Ладно, ладно, это не моё дело. Я вызвал вас по другому поводу. Светлана, душечка, присядьте уже куда-нибудь. Ну, не на колени же к Грину?! – Он хлопнул себя по лбу, но в конце концов, учитывая, что в кабинете был всего один гостевой стул, уныло смирился. – Итак, к делу, друзья и соратники! Смотрим, думаем и разумно высказываем своё компетентное мнение.
Директор открыл небольшой планшет, поставил его под острым углом и развернул экран к нам. Все замерли, вытянув шеи. Что же там есть?
Ну, как по мне, так ровным счётом ничего особенного: обычный медный амулет или какое-то старое украшение с конской сбруи. Похоже на позеленевшую от времени каплю вытянутой формы. Но здоровяк Земнов вдруг хищно напрягся, подаваясь вперёд всем телом:
– Меч тавров?!
– Кто бы поспорил с зорким взглядом специалиста… Да, это фибула для плаща, явно не греческой работы, а, скорее всего, местного производства. Символически изображает знаменитый «золотой меч тавров». Его никто не видел, но все уверены, что он есть. А поскольку представители этих древних племён давно смешались с другими народами, на право владения реликвией претендуют три или даже четыре не слишком порядочные организации.
Директор поправил очки, выдохнул, достал бутылку коктебельского крымского коньяка из-под стола и, никому не предлагая, сделал глоток
