Эти земли полны волшебства - Татьяна Мельникова
Кресс не сводил глаз с елочки. Страх притупился, ему стало любопытно. Непохоже, чтобы какой-то злодей так красиво украшал деревья. Среди темного ночного леса, покрытого белым снегом, эта елочка будто приглашала праздновать середину зимы и новый год. Кресс знал, что украшать хвойные деревья зимой — это древняя традиция, но далеко не все придерживались ее, считая пусть и эффектным, но все-таки пережитком прошлых времен.
Попугай решил разбудить Мюрлу. Гном спал в комнате, Кресс живо влетел к нему, крича:
— Вставай, вставай, дружище! Вставай!
Сонный Мюрла сел на кровати и уставился на Кресса, а тот уже тащил его за руку к окну.
— Быстрей, скорей, а то опять все пропадет!
Мюрла подчинился. Он не стал ничего выяснять, а просто завернулся в одеяло и поплелся за беспокойным попугаем.
— Вот! Вот, смотри!
И Мюрла замер перед окном, широко раскрыв глаза. Ничего не исчезло: елочка стояла в лесу нарядная и сказочная.
— Новый год скоро… — прошептал Мюрла.
Действительно, новый год, или праздник середины зимы, приближался, но его отмечали далеко не все. Для жителей Холмов это было долгожданное событие, его чаще всего праздновали с размахом, и с радостью наряжали повсюду хвойные деревья. Для Леса и Опушки это был просто переход на следующий этап года, больших праздников по этому поводу тут никто не устраивал. Любили новый год в Заоблачных Далях, там его отмечали со своими особенностями, традициями и ритуалами. Остальные земли воспринимали этот праздник как возможность подвести итоги и начать заранее готовиться к весне, которая во второй половине зимы по чуть-чуть, неуловимо, но уже начинала чувствоваться в воздухе.
Итак, Мюрла смотрел на елочку, и в голове его проносилось множество мыслей. Про новый год, про непонятные события рядом с его домом, про кого-то невидимого, кто пытается обратить на себя внимание. По его спине бежал холодок, а в животе неприятно ныло. Лес и Опушка, похоже, перестают быть такими понятными, изученными и безопасными, как раньше. Они с Крессом стояли у окна и не знали, что делать. Если бы здесь был Гриф, он наверняка что-то предпринял бы, применил какую-нибудь магию и объяснил друзьям происходящее. Но Грифа не было.
Молчание нарушил Кресс. Он захлопал крыльями и решительно полетел к двери.
— Куда ты? — испугался Мюрла.
— Надо выйти и посмотреть, что там. Мы должны попытаться понять…
И Кресс открыл дверь. Холодный воздух заставил его съежиться, звезды подмигивали и приглашали в темноту леса. Кресс решительно летел к елочке. И вот она уже перед ним — нарядная, мигает огоньками, шарики переливаются, льдинка на верхушке играет разными красками. За спиной захрустел снег и послышались торопливые шаги — Мюрла уже был тут как тут. Выходить на улицу ему совсем не хотелось, но не отпускать же попугая одного! Да и потом, остаться в домике, заперев дверь на большой замок, и ждать утра — это тоже не лучшее решение. Дома Мюрле неожиданно впервые стало беспокойно и некомфортно. Он почувствовал желание ни в коем случае не оставаться одному, пусть даже придется выйти на улицу навстречу опасности. Пусть так, но он будет вместе с Крессом, а не наедине с собой и своим страхом.
Друзья смотрели на елочку, молчали и ждали чего-то. Им казалось, что сейчас что-то точно произойдет, тем более вокруг все было так волшебно. Ожидание длилось недолго. Где-то совсем рядом послышался тоненький перезвон колокольчиков. Послышался и затих. Попугай и гном переглянулись. Они продолжали стоять как вкопанные и ждали. Мюрла не мог пошевелиться, сердце стучало быстро-быстро. Кресс тоже замер, его как будто приклеили к ветке березы, на которую он приземлился.
Колокольчики зазвенели вновь, уже отчетливее и ближе. Этот приятный звук не стихал, наоборот, становился все звонче. И вот между заснеженными елями на тропинку вышел большой и абсолютно белый олень. Его тонкие ветвистые рога серебрились от мерцающего света, на них и висели маленькие колокольчики, которые так красиво звенели при движении головы. Олень был прекрасен: большие черные глаза, белая шерсть, длинные ноги. Он остановился и смотрел на Мюрлу и Кресса.
Пошел снег. Большие пушистые снежинки плавно падали на оленя, искрясь и кружась в воздухе. Олень наклонил голову, качнул рогами, колокольчики звякнули и на тропинку откуда-то сверху с шорохом упал бумажный сверток, перевязанный грубой веревкой. Олень еще раз внимательно посмотрел на Мюрлу и Кресса, развернулся и медленно ушел в лес. Звон колокольчиков прекратился, стал усиливаться ветер, снегопад постепенно превращался в метель.
Тихая ночь в считанные мгновения сменила свой нрав, стала завывать ветром и бросать в лицо неприятные снежные брызги. Кресс моментально замерз и оглянулся на Мюрлу. Гном стоял на месте, почти по колено в сугробе, его заметало снегом, но он не отрываясь смотрел на тропинку, по которой ушел этот чудесный олень. «Гляди-ка…» — тихо произнес Мюрла и указал на елочку. Она снова была заметена снегом, все украшения и огоньки исчезли. Теперь это была обычная ель, такая же, как другие, ее также трепал ветер, а вокруг летал снег.
Друзья заторопились в дом, и тут Кресс вспомнил о странном свертке на тропинке. Его уже основательно засыпало снегом, но было совершенно ясно, что надо его найти, развернуть и рассмотреть. И они с Мюрлой, проваливаясь в снег, побрели искать. Окончательно замерзнув, друзья вытащили из-под снега заветную вещицу и медленно направились к дому. Кресс летел и подбадривал Мюрлу, который даже не отвечал ему, устав от холода и странностей этой ночи.
На улице мела метель, а в домике было тепло. Камин преданно потрескивал на кухне, и друзья с удовольствием грелись. Мюрла стал варить кофе и разогревать утренние блины. Спать никому уже не хотелось. Кресс задумчиво грыз орех, сидя прямо на столе поближе к огню, и рассматривал сверток, оставленный оленем. Надо сказать, выглядел этот сверток совсем не примечательно. Несколько слоев плотной мятой бумаги, местами подмокшей от снега и перевязанной серой веревкой. Внутри прощупывалось что-то мягкое, но разворачивать странную находку было очень боязно.
Мюрла стоял у плиты, кутался в самую теплую кофту, сосредоточенно следил за поднимающейся темной пеной в турке и грустил. Такие перемены были ему не по душе. Его маленький домик в эту ночь перестал быть тихим местом, в котором так хорошо спасаться от бурь и невзгод. В лесу
