Глен Кук - Наступление тьмы
– Определите задачу, – приказал он, – Но не потому, что лично я несчастный, старый и толстый бедняк, пребывающий на грани старости, и почти калека, соглашаюсь на это предприятие. Причина, по которой указанное несчастное существо (лично я, значит) согласно выслушать упомянутое предложение, заключается в любви к справедливости. Пусть будут высказаны задачи, перед тем как наисемейнейший из семьянинов пошлет всех вас в места, где никогда не сияет луна.
– Все очень просто. Навести Гаруна. Узнай его планы и донеси их до меня.
Насмешник разразился саркастическим смехом.
– Лично я признаю, что перед вами самый знаменитый тупица. По сравнению с его разумом тусклая свеча то же самое, что солнце рядом с луной. Он иногда забывает вернуться домой, когда льет дождь. Но он пока жив. Видите? Рана здесь, рана там, раны повсюду, и то только потому, что слушал друзей в прошлые времена. Но я – любимец Богов. Рожден под счастливой звездой. Пока не отошел в мир иной. И еще я понимаю, что люди говорят. «Все очень просто», говорит старинный друг. Но на самом деле задача грозит кровавой погибелью…
– Вовсе нет! – запротестовал Рагнарсон. – Если бы я знал, где Гарун, я сам бы к нему отправился. Но ты его знаешь. Сегодня он здесь, завтра где-то еще, а в итоге все слухи оказываются ложными. На самом деле он может оказаться в другом конце мира. Я не могу позволить себе тратить столько времени.
– Мой старый друг – бедный калека с артритом как у шестидесятилетнего. – По правде говоря, Насмешник знал, что Браги говорил сущую правду. Тем не менее он поднялся на ноги и продолжил: – Лично я получил удовольствие от схватки умов со старым полоумным другом. Лично мой давно отошедший в иной мир папенька любил говаривать: «Никогда не нападай на того, кто безоружен». Должен идти. Мир вам. – И он с замечательным мастерством изобразил священника, благословляющего свою паству.
Часовой с внутренней стороны дверей казался слепым и глухим. Он монументом высился на пути Насмешника.
– О горе мне, о горе! И вот я уже узник. Горе. Дурнейший из дураков – лично я, значит, – твердил себе оставаться подальше от дворцов – этих прибежищ чудовищного…
– Ну что ты, дружище, – сказал Браги, – Перестань. Садись. Я не так молод, как раньше, и у меня почти не осталось терпения. Не думаешь ли ты, что пора покончить со всяким дерьмом и заняться делом?
Насмешник вернулся и сел, всем своим видом показывая, что его вынудили сделать это силой и что он готов упереться рогами. Ни силы Небес, ни силы Ада не могли сдвинуть Насмешника с места, когда он принимал позу оскорбленного упрямца.
Рагнарсон вполне понимал нежелание старого приятеля ввязываться в новое дело. Непанта стояла насмерть, не позволяя мужу участвовать в чем-либо даже отдаленно напоминающем авантюру. Она целиком зависела от супруга и совершенно не переносила одиночества.
– Турран, не смог бы ты убедить Непанту?
– Я сделаю это, – вмешался Вальтер. Он и Непанта всегда были близки. – Она меня послушает. Но ей это будет не по вкусу.
Насмешник нервно заерзал в кресле. Прилюдно обсуждаются его семейные дела…
Браги потер виски. Он регулярно не высыпался. Количество занимаемых им постов начинало уже сказываться. Рагнарсон подумывал подать в отставку с должности консула от народа. Работы в этом качестве было немного, но тем не менее она отнимала время, которое с большей пользой можно было бы употребить на посту маршала и практически действующего короля.
– Почему бы тебе не записать свои возражения, чтобы мы могли их рассмотреть как положено. Внимательно и по порядку.
Насмешник был потрясен.
– Конец, – сказал он. – Погибель. Абсолютная смерть друга, закутавшегося в кокон времени, чтобы вылупиться из него полным бюрократом, нетерпеливым и безразличным ко всему. А может быть, это самозванец, принявший форму истинного джентльмена прошлых времен? О вы, служители власти и законов, восставшие из Океана Вечных Мук, я здесь не для того, чтобы выслушивать вас, Чудовища Порядка! Достаточно. Лично я, любимое дитя хаоса, удаляюсь. У меня есть свои дела. В другом месте. Открой дверь!
Рагнарсону все это надоело, и он был готов извиниться, если бы знал за что.
– Пропусти его, Лютер, Скажи Малвину, чтобы тот провел гостя в его комнату, – распорядился он и по одной неторопливо сложил монеты в ладонь.
Майкл Требилкок – один из тех, кого Насмешник не знал, – спросил:
– Что теперь?
Рагнарсон знаком призвал к молчанию.
Насмешник так и не прошел мимо Лютера. Как только часовой отступил в сторону, толстяк оглянулся и задумчиво спросил:
– А как насчет пяти двойных ноблов? – И, ухмыльнувшись, добавил: – Такая сумма может успокоить совесть и поддержать бренное существование нашей супруги и сына после неминуемой смерти кретина, пустившегося на поиски тени друга прошедших лет.
Затем Насмешник минут пять рассуждал о превратностях Рока, кляня присутствующих за то, что они загнали его в угол, откуда нет иного выхода, кроме самоубийства.
Это был спектакль. Поручение, как понимали и Браги, и Насмешник, не сулило опасностей.
Они договорились, что Насмешник покинет Форгреберг на следующее утро. Все постепенно разбрелись по домам, и в комнате остались лишь Браги и Фиана.
Они смотрели друг на друга, стоя рядом, но со стороны могло показаться, что между ними мили и мили.
После продолжительного молчания она спросила:
– Я начала тебя утомлять?
Он отрицательно покачал головой.
– Тогда в чем дело?
Он снова энергично потер ладонями лицо и ответил:
– Груз дел. Я все чаще нервничаю из-за чепухи, за которую раньше и ломаного гроша не дал бы.
– И из-за Эланы тоже? Ты думаешь, она знает?
– Она знает, и скорее всего с самого начала.
– Это многое объясняет, – кивнула задумчиво Фиана.
– Что именно? – мрачно спросил Браги.
– Пустяки. Не важно. В тебе заговорила совесть?
– Может быть. Может быть.
Фиана заперла дверь и обняла его. Он не сопротивлялся, но и не поощрял ее. Королева, уткнувшись носом в его ухо, прошептала:
– Я всегда мечтала заняться этим здесь. На столе, за которым принимаются самые важные решения и подписываются судьбоносные договоры.
На некоторые просьбы Рагнарсон не мог ответить отказом. Например, он никогда не мог сказать «нет» жаждущей любви женщине.
Чуть позже он встретился с полковником гильдии. Балфуром, командиром полка наемников, расквартированного в Кавелине до тех пор, пока королевство не создаст собственную надежную армию. По мере приближения момента неизбежного вывода полка Высокий Крэг начинал вести себя все заносчивее и грубее, настаивая на продлении срока пребывания своих солдат в Кавелине.
В мире существовали наемники и Наемники. Последние принадлежали к гильдии, штаб которой находился в Высоком Крэге на западном побережье, к северу от Дунно-Скуттари. Сама гильдия являлась братством свободных воинов – чуть ли не монашеским орденом, насчитывающим в своих рядах примерно десять тысяч бойцов, разбросанных по всему миру от Ипопотама до Ива Сколовды и от горного хребта М'Ханд до Фрейленда. Рагнарсон и многие его друзья начали взрослую жизнь в рядах гильдии и формально до сей поры принадлежали к ордену. Но связи слабели, несмотря на то, что Высокий Крэг аккуратно, по прошествии нужного числа лет, присваивал им очередные звания. Цитадель, не признавая разрыва, по-прежнему продолжала требовать полного повиновения.
Солдаты гильдии были обязаны хранить верность только самой гильдии, не подчиняясь никому другому – ни королям, ни государствам, ни религиозным конфессиям. Между тем это были самые обученные воины во всем Западном мире. Согласие или отказ Высокого Крэга выступить на чьей-либо стороне часто приводили к разрешению конфликта без единой схватки.
Государи многих стран подозревали, что Цитадель – сердце Высокого Крэга, где заправляли отставные генералы, – пытается лепить мировой порядок согласно собственным представлениям.
Рагнарсон разделял эти подозрения, которые усилились ужесточением требований Крэга оставить полк в Кавелине.
Браги несколько раз пытался убедить вождей гильдии, что его крошечное государство просто не в силах содержать подобную защиту. Кавелин после гражданской войны еще никак не мог вылезти из долгов. Браги доказывал, что только займы под низкий процент и безвозмездная помощь со стороны Итаскии удерживают королевство на плаву. Если Эль Мюрид умрет или будет свергнут, помощь немедленно прекратится. Итаскии больше не потребуется буфер между ней и Хаммад-аль-Накиром.
После горячего спора с Балфуром Браги обратился в Совет и как главнокомандующий сосредоточил все внимание на вопросах финансирования войск.
В итоге был принят закон о дальнейшей оплате полка гильдии. Совет пошел на это еще более неохотно, чем сам Рагнарсон.
Эти дела и семейные проблемы поглотили все его внимание на несколько месяцев, и он даже не заметил отсутствия старого друга, которому он, впрочем, сам посоветовал исчезнуть.
