Владимир Васильев - Клинки
Рыжие грифоны уже взлетели, кругами набирал высоту грациозный дракон Гонты. Мрачный великан в желтом стеганом кафтане под кондотьерским плащом что-то втолковывал Йэльму, а рядом с ними топтались когтистыми лапами по камню две чудовищные птицы с крючковатыми клювами и немигающим взглядом. На пернатых шеях виднелась какая-то упряжь, а у основания крыльев – кожаные седла. Поднимали своих грифонов, поменьше размерами, чем гномьи, Тарус и Роксалан; чародей махнул рукой Вишене и унесся ввысь. Ларс и Хокан летели вместе с эльфами, у тех тоже были свободные пегасы.
– Летал когда-нибудь? – деловито осведомился Сириан.
Вишена ошеломленно покачал головой.
– А верхом ездил?
– На лошадях…
– Ну и прекрасно, – заявил Сириан. – То же самое, ничуть не труднее. Вот повод, вот седло, вот стремена… Только за гриву не хватайся, они не любят. Не робей, этот натаскан за моим пегасом летать, почти и править не придется. Держись крепче, да берегись ветра.
Вишена и сам не понял, как оказался в седле. Действительно, почти как на обыкновенном коне, только сидишь у самой шеи, да стремена ближе к передним ногам чем обычно.
Пегас разбежался и раскинул крылья. Ветер туго хлестнул по лицу, толкнулся в плащ и запел. Плащ Вишена тут же подобрал чтоб не сорвало. Пегас Сириана летел чуть впереди и выше. Земля провалилась вниз, вдруг как на ладони стал виден Хамар, а потом – и Крагмортон, и еще какие-то замки на западе, близкие горы враз перестали казаться высокими и неприступными – так, бугорки какие-то невзрачные и все. Вишена, завороженный, неотрывно глядел вниз, унимая в груди холодок. Внутри все сжалось, но вместе с тем – ликовало и пело. Мысли перепутались, а от нахлынувших чувств так и распирало. Восторг и врожденное недоверие к высоте вдруг слились воедино, накрепко врезаясь в память совершенно ошеломленного Пожарского, никогда не поднимавшегося выше самых высоких деревьев.
Скоро он освоился. Пригнулся к шее, прячась от ветра, но гриву пегаса не трогал, памятуя слова Сириана. Черными точками маячили впереди грифоны, а пара желтоватых птиц держалась чуть правее и ниже. Крылья у них были узкими и длинными, почти и не двигали ими птицы, парили, как чайки в непогоду.
Горы внизу становились все более дикими, кое-где виднелись уже и снежные шапки. Стало прохладно, но Вишена не сказал бы, что мерзнет. Видно, опять оберегал его от студеного воздуха высоты белоснежный тонкий плащ, неразлучный спутник кондотьера, как раньше оберегал от непогоды и аргундорского ветра.
Далеко-далеко, в едва прозрачной туманной дымке, поблескивали воды пролива, за которым лежал Суладор, земля, где он объявился в этом Мире. Сверху Иллурия казалась не такой и большой.
Вишена вдруг задумался: почему никто здесь не знает, что лежит восточнее Хаэнедора и Аргундора? На западе, ладно, море. Хотя тоже непонятно: прибрежники Танкара ведь опытные мореходы, да и варвары Штормового Суладора тоже, могли бы и сплавать на запад, за известные воды. Непонятно почему никто даже не задается таким вопросом – а что там, за границей знакомых земель? Не таких, кстати, и необъятных. Воистину, чужой Мир, чужие законы…
Сирианов пегас, мерно взмахивая крыльями, летел совсем рядом, чуть впереди. Ноги он подобрал к животу, а пышный хвост развевался по ветру. Было что-то неправильное в его полете, но Вишена все списывал на магию, потому что больше списывать было не на что.
10. ГРИФФИНОР
Среди снежных пиков лежала небольшая овальная долина. Скалы окружали ее сплошной неприступной стеной, поэтому попасть сюда можно было только прилетев. У Вишены, как обычно, возникла шальная мысль: почему гномы, мастера-рудокопы, не проведут сюда подземный тоннель? Наверное, что-то мешает этому, может расстояние, может необычайная крепость породы. А скорее всего, нечего тут гномам делать: Гриффинор давно разрушен, а руины под ним вычищены Гонтой, так что ближайшие годы тут никто бы и не появился, не выйди лойдяне и их спутники в поиск.
Пегас стал стремительно снижаться. Грифоны гномов и прибрежников уже спустились на просторную ровную площадку перед остатками замка.
Как убедился чуть позже Вишена, площадка казалась ровной только сверху. Ее покрывала густая трава, росшая пучками, отчего почва походила на кочковатое болото. Благо хоть луж не было…
Толкнувшись копытами в траву, пегас перешел с полета на галоп и особым образом сложил крылья на спине, оперев их на всадника. Крылья были совсем не тяжелые, и Вишена решил потерпеть: вдруг так и надо? Летатель из него был, как из сурка рыболов.
Когда его скакун (точнее – летун), перейдя с галопа на рысь, потом на шаг, и вовсе остановился, Вишена облегченно вздохнул. Не то чтобы он испугался полета, но все же чувствовал себя в небе неуютно. Чужим он был там. А оказавшись вновь на земле повеселел и расслабился. Но не забывал и о том, что предстоит обратная дорога.
Сириан вел своего пегаса под уздцы, словно обыкновенную лошадь. Крылья устилали широкую спину зверя дивной перистой попоной, из под которой виднелся передний край седла.
– Ну как? – спросил Сириан.
– Здорово! – честно сказал Вишена. – Хотя, дух захватывает с непривычки.
– У всех захватывает по первому разу. А потом привыкаешь… Ладно, пошли.
Грифоны, птицы и одинокий дракон отдыхали в стороне. Кондотьеры собрались у ветхих, поросших лишайником камней, в которых трудно было угадать некогда величественные стены гномьего замка. Тарус говорил о чем-то со старыми кондотьерами гномов; здесь же стояли Йэльм, Боромир и Анча. Славута, Ларс и Хокан нашлись чуть поодаль, наблюдали из-за спин. Вишена пошел к ним, оставив пегаса на указанном Сирианом месте.
– Сейчас начнется, – шепнул Пожарскому Славута. – Запоминай, друже: думаю, будет довольно красиво. Они любят церемонии.
И Вишена обратился в зрение и слух.
Йэльм как раз показывал остальным добытую у Оракула карту. Вишена знал: на ней указана скрытая руина. Судя по карте она была совсем рядом, в сотне-другой шагов от развалин замка. Гномы смотрели то на лист пергамента, то по сторонам, переговаривались, потом один из них указал рукой направление и все сместились к горам, почти к неприступной скалистой гряде. Некоторое время шли вдоль нее. Остальные кондотьеры, вынужденно пребывавшие в наблюдателях, тянулись следом. Два гнома вышагивали у самой стены, совершенно отвесной, и заглядывали в каждую трещину, в каждую выбоину в темно-сером камне.
Наконец они своротили с помощью еще троих остроконечную глыбу, за которой убегал в толщу скал узкий ход; чем-то это место напомнило Вишене вход в пещеру Рубинового Клада, только никакого черта, высеченного в камне, здесь не было.
«Интересно, чья магия заставила камень ожить и изменить форму там, дома?» – подумал Вишена отстраненно. Ведь у той памятной пещеры рисунок стал другим когда они вышли из-под земли.
Посовещавшись, трое гномов достали из-за поясов внушительных размеров секиры, сказали что-то на прощанье остающимся, и один за другим исчезли в темном лазе, более похожем на обыкновенную трещину.
Глубоко вдохнув, Вишена представил себя на их месте. Когда обволакивает обманчивая тьма подземелья, и пытаешься угадать кто ждет тебя во мраке. Ждет, чтобы умереть и отдать, что хранит, или взять твою жизнь и хранить свое сокровище дальше. Рука сама потянулась к верному мечу, а взгляд опустился на гарду. Точнее на руны. Они были темны. Но Вишена помнил, что в руинах они загорались далеко не всегда.
Перехватив вопросительный взгляд Славуты, Пожарский слегка пожал плечами и показал меч. Славута кивнул, непроизвольно поглаживая древко секиры.
Из хода долго не доносилось ни звука. Все ждали, затаив дыхание: любой из присутствующих здесь людей, гномов или эльфов знал что это – проникнуть в руину. Даже песиголовцы в общем-то знали, иногда помогая кондотьерам, особенно если нечистые прорывались к поверхности.
Вдруг донесся слабый, едва слышный шум, не то крик, не то топот шагов. Но точно не звон оружия. Славута говорил, что железным оружием из обитателей руин пользуются лишь некоторые демоны и почти все бегунки. Остальные уповают на клыки и когти, да еще иногда на магию.
И вдруг из трещины в скале бесшумным облаком выпорхнул призрак. Белесый, бесформенный, точнее – колеблющийся, непостоянный. Он оторопело застыл, почуяв столько живых рядом с собой. Должно быть он сидел здесь в полном одиночестве долгие годы.
Все схватились за мечи да секиры, растерявшись в первый миг, только Вишена, уже имевший дело с призраком, потянулся к своему поясу. В кончиках пальцев привычно закололо и Вишена с облегчением выпустил язык Холодного Пламени прямо в призрака.
Однако тот мгновенно перетек на новое место, увернувшись от синеватой струи, на миг застыл, и проворно нырнул в руину. Все произошло очень быстро, никто не успел и ахнуть.
Теперь из трещины донеслись отчетливые голоса: гномы встречали недруга. Чем встречали, Вишена не знал, но призрак этого очень боялся, потому что вновь выскочил на свет, будто ошпаренный. Вишена вторично метнул Пламя, и вторично промахнулся. Оставшийся на поверхности гномий кондотьер с любопытством взглянул на Пожарского, оставив в покое свой внушительный топор.
